Алеся ЛиДело Декстера: танцуют все!
– Ты сказала, мы идем на спортивные соревнования. А это что такое?! – пораженно поинтересовался я, разглядывая толпу землян и иномирцев в причудливых костюмах. Часть из них словно сбежала с бразильского карнавала двадцатого века, а остальные – с парадных портретов аристократии второй половины девятнадцотого. – Это еще что за костюмированная вечеринка?!
На мой возглас обернулся парочка парней во фраках, подозрительно напоминающих земных пингвинов. Центаврийского слизня – так и вовсе не отличить.
Я смерил их скептическим взглядом. Несколько из них мгновенно стушевались, но один оказался покрепче и ответил не менее выразительным взглядом.
– Декс! – Эли ухватила меня за руку, увлекая к трибунам. – Во-первых, не говори так громко!
– А как я могу говорить тихо, когда музыка так орет?! – искренне возмутился я.
На что Эли хихикнула в кулачок, но тут же вспомнила, что злится.
– Во-вторых, это Кубок Федерации по бальным танцам!
– Каким танцам? Ты притащила меня на балет?! – что может быть более специфическим, чем парни в лосинах, когда ты при этом – в костюме, а твоя девушка – в вечернем платье. Колготки носят они, а стыдно почему-то тебе!
– Мы уходим! – я попытался развернуться к выходу, но Эли была начеку и загородила дорогу.
– Это спортивные бальные танцы. Вальс, танго. Румба. Ча-ча-ча! По ним соревнования проходят. Их вот-вот причислят к Олимпийским видам спорта!
Я еще раз осмотрел «пингвинов» и мужиков рубашках со стразами и декольте, которому позавидовали бы все поп-певицы современности.
– И как давно длится это «вот-вот»?
– Э-э-э, – поборница справедливости в мире спортивных дисциплин и моя девушка по совместительсву заметно смутилась, – уже лет восемьдесят…
– Вот и я говорю, какие из них спортсмены, – вдохновенно начал я, но тут же понял, что пора менять тему – глаза Эли угрожающе сузились.
К счастью, к нам целенаправленно приближалась одна из спортсменок? конкурсанток?
– Молли! – Эли радостно замахала рукой, приветствуя одну из немногих своих университетских подруг. Я и не знал, что она занимается этими… бальными… спортивными… танцами короче. Вот подстава. За то время, что я пропадал в военной академии, жизнь, очевидно, не стояла на месте.
– Эли! – расцеловать друг друга было решительно невозможно, у одной – макияж, у другой – биокостюм доходил лишь до шеи.
На свой страх и риск Эли твердо вознамерилась быть красивой, так что ее лицо и волосы, были решительно освобождены от привычной защиты.
Молли осторожно обняла Эли там, где виднелся биокостюм.
Я невольно оценил заботу.
У Эли было редкое среди землян генетическое заболевание, из-за которого ее кожа травмировалась даже от незначительного механического воздействия, что доставляло ей самой огромные неудобства. Окружающим, впрочем, тоже. И только наличие биокостюма позволяло ей носить любую одежду, модную обувь, вести активный образ жизни.
Родители Эли никогда не создавали драму из сложившейся ситуации, не пытались ограничивать дочь, и все ее детство, когда такая защита казалась несбыточной роскошью, терпеливо залечивали новые и новые раны, появлявшиеся от попыток Эли угнаться за сверстниками.
На этот раз биокостюм практически полностью скрывало глухое бальное платье и длинные перчатки.
Эли хотела приоткрыть еще шею и декольте, ну тут уже я уперся намертво. Во-первых, как военный, мало ли что, шея – это стратечически важная жизненная зона у гуманоидов, а во-вторых, как мужчина – нефиг пялиться. И так вон находятся ценители прекрасного.
Я послал в толпу парочку выразительных взглядов.
– …Ваши места за столиком номер сто двадцать восемь, он воспарит ровно в шесть вечера, не задерживайтесь, – проворковала Молли.
Я понял, что пропустил часть беседы.
– Рада личному знакомству, Декстер. Спасибо, что пришел.
Желая искупить вину за невнимательность и, чего уж греха таить, покрасоваться перед Эли, я вежливо подхватил ручку подруги и едва уловимо поцеловал. Учитывая платье в пол и странноватую прическу, напоминающую космическую антенну (с такой на парадный портрет в девятнадцатом веке, вероятно, бы не пустили) Молли не могла не оценить мои манеры.
Эли насмешливо фыркнула, чем несколько нарушила торжественность момента.
– Красуешься? – поитересовалась она, когда мы снова остались одни. Насколько вообще можно было остаться одним в толпе конкурсантов. Только сейчас я понял, что Эли привела нас «за кулисы», в ту часть огромной космической арены, где готовились к выступлению участники.
– Есть немного, – благодушно согласился я и тут же отвлекся. – Она что, ему пудрой пресс подкрашивает?!
– Это не пудра, – со смехом уточнила Эли, – такая штука, которая придает коже временный оттенок загара. В регламенте соревнований прописано «правило о костюмах», внешний вид пар также должен соответствовать традициям.
Мое воображение тут же нарисовало картинку, где такая же знойная красотка с кошачьими замашками красит из баллончика моего приятеля Арти, и зеленый центраврийский слизень, медленно покрываясь бронзатом, в прямом смысле плывет от такого внимания.
– Пойдем, до взлета столика осталось пятнадцать земных минут. Эли взглянула на ручные часы, со множеством циферблатов.
Мой подарок. Показывают время сразу нескольких крупных планет и искуственных станций Федерерации. Перед поездкой Эли добавила в настройки еще и Арену.
Часы были не дешевыми, но мне хотелось сделать приличный подарок на годовщину.
Мы были знакомы еще со школы, начали встречаться, когда я служил на орбитальной станции, и вот уже три земных года как официально вместе. То есть как вместе, большую часть времени, к сожалению, врозь. Так что я готов был терпеть даже такие сомнительные развлечения, как Кубок Федерации, лишь бы чуть больше провести времени с ней.
Итого, нужен был подарок на годовщину. У родителей просить как-то некруто, а академической стипендии хватило бы разве что на застежку от часов.
Вот и ввязался в одно сомнительное дело вместе с Арти. Центаврийский слизень, служивший вместе со мной, когда-то промышлял на орбитальной станции безобидной контрабандой, и мне пришлось спасать его предприимчивую зад… ну вы поняли, от таких же безобидных, но все же неприятностей. После перевода бизнеса в статус «легальный» мы даже сумели подзаработать. На часы хватило. Теперь они красовались на тонком запястье Эли, неплохо дополняя вечерний туалет, к моему полному удовлетворению.
Столик номер сто двадцать восемь оказался на шесть персон. Он воспарил над паркетом (настоящий ламинат, а не какая-то там имитация, это вам не региональный турнир, где танцуют на чем попало – цитата), ровно в назначенное время, вознося нас на приличную высоту, чтобы мы могли наблюдать за происходящим на площадке под уголом примерно в сорок пять градусов.
Столики парили в шахматном порядке на разной высоте, что позволяло сохранять прекрасный обзор всем без исключения обладателям недешевых, смею вас заверить, билетов. За нашими спинами возвышались монументальные трибуны, которые, как я понял, меняли конфигурацию, подстраивались под запросы публикики и организаторов турнира.
– Этот зал – увеличенная голографическая копия «Уинтер Гарденс», – восторженно сообщила мне Эли разглядывая сложный орнамент, полукруглый свод и цветные витражи, – площадка, где проходил самый известный фестиваль по бальным танцам на Земле!
Меня начинала беспокоить ее осведомленность. Кажется, это не одно из десятка временных хобби. Бальные танцы грозят остаться с нами надолго.
Сперва мне было любопытно наблюдать за парами: как они выплывают на паркет, как кружатся по нему, как сверлят друг друга презрительными взглядами, но через три(!) земных часа даже центаврийские слизни во фраках перестали вызывать у меня хоть какие-то эмоции.
Начинало неумолимо клонить в сон.
Зато я немного разобрался в происходящем: понял, что с каждым раудом танцоров становится вполовину меньше, сумел разделить десять бальных танцев на две програмы по пять: Латину и Стандарт.
Мне больше нравилось второе: это когда диджей включал Штрауса, а на паркете чинно прогуливались под ручку «пингвины» и «принцесссы» в кукольных платьях.
Единственное, что для меня все еще оставалось загадкой, так это система судейства. На мой непрофессиональный взгляд все они танцевали примерно одинаково, так что, судьи со странными гаджетами в руках вызывали исключительно недоумение и казались частью интерьера. Эли заверила меня, что в финале, когда останутся лучшие шесть пар, будет открытое судейство, и мне многое станет понятно.
За столиком вместе с нами сидели родители подруги Молли, и семья ее партнера. Убедившись, что соседи взволнованно обсуждают что-то, жонглируя местными малопонятными терминами, я повернулся к Эли.
Был еще один вопрос, требовавший ответа в то время, как на паркет (не имитация, ламинат!) уже выходили подруга Молли и ее партнер, все еще остававшийся безымянным. Их пара открывала выступления финального раунда.
– Осталось шесть пар, так? – уточнил я.
Эли кивнула.
– Все они представляют разные планеты Федерации?
Еще один кивок.
– Почему тогда в финале столько мужчин-альфиан? Это еще одно обязательное условие? – конспиративно понизив тон, чтобы не привлекать лишнее внимание, уточнил я. – Даже у твоей подруги Молли партнер – альфианин! А они за Землю, танцуют, между прочим. На планете парни закончились?
– Всех в армию забрали, – со смешком парировала Эли. – Альфиане возлюбили бальные танцы еще со времен Первого контакта. У них одна из самых сильных школ в Федерации. Да и читерят они изрядно, головы-то две. И вариацию шагов запомнить проще, и вероятность обладания хорошим слухом и так называемым «чувством ритма» увеличивается вдвое. Еще бы им не танцевать! Вот они и выступают за сборные разных планет, ведь у себя на родине на пьедестале почета всего три призовых места… на всех. На соревнованих такое допускается, главное, чтобы один из партнеров был гражданином