По должности своей, Джек Тобинс никогда не играл, однако знал всю теневую историю скачек, а так же тех, кто ими заправляет, и едва его нога ступила на лондонский перрон, он и его верный спутник, О’Брайен, устремились в Эпсон Даун Рискус. Там, среди соломы, навоза и жажды наживы, всем заправлял Грегори Стивенсон, по прозвищу Одноглазый. Бывший сержант королевской морской пехоты, потерявший свой правый глаз в одном из многочисленных сражений британских войск, перебрался в столицу лет двадцать назад, осел там, и с сначала внимания Скотленд-Ярда не привлекал. Не был он интересен, и когда начал организовывать собачьи бега, кулачные бои, продавать на рынке спиртное из-под полы. В конце концов, Тобинс относился к уголовной полиции, а таких мошенников в округе, было столько, что хоть садок набивай, да в Темзе топи. Всю эту мелкую шушеру постоянно гоняли констебли, не жалея кулаков и дубинок, но за серьезных преступников их не считали. Но вот случилось серьезное происшествие, в одном из боев, организованных Грегори, погиб джентльмен, оказавшийся служащим адмиралтейства. Тогда много кому по шлему досталось, сэры и пэры встали на дыбы, как лошадь перед змеей, да и Скотленд-Ярду пришлось попотеть. Вот тогда и познакомились.
Грегори Стивенсон знал каждого в лицо. Все проходили мимо него, и в памяти откладывался каждый отпечаток, каждый тембр голоса, любая мелочь или особенность. После ареста и трех лет на рудниках, парень легко отделался, он решил осесть в игорном бизнесе, и там преуспел.
— Джек, дружище, с чем пожаловал? — Одноглазый сидел на скамейке, на самой галерке, раскуривая трубку. Холодный северный ветер трепал его седую шевелюру, окладистая борода цвета соли с перцем была запачкана крошками индийского табака.
— Я тебе не дружище, Стивенсон. — Джек болезненно скривился из-за такого панибратства. Даже кулаки сжались, но бить этого одноглазого джентльмена пока было не за что. Стоило подождать. — Я к тебе за консультацией, и будь добр, не пялься так на меня. От твой выпученной зенки мне не по себе.
Стивенсон хрюкнул довольно, показав редкие гнилые зубы. Трубка его пыхнула ароматным дымом.
— И чем же это я могу помочь Скотленд-Ярду?
Внизу жокеи уже выводили лошадей, готовые встать на позиции. Несколько нарядных шатров у самой кромки, постепенно наполнялись важными персонами, около входа пыхтели автомобили, и гарцевали четверки лошадей, впряженные в коляски и экипажи. Трибуны тоже начали заполняться народом, из тех что попроще, да победней. Внизу заскользили лакеи, разнося шампанское, слышался мелодичный женский смех.
— Вот, посмотри. — Джек протянул Одноглазому рисунки. — Никогда не видел этих джентльменов?
Стивенсон взял портреты, принялся изучать единственным целым глазом. Смотрел он долго, внимательно, что-то перебирая в уме и шевеля толстыми обветренными губами.
— Вот этот похож на одного типа. — Наконец выдал он, оставив жирный отпечаток на портрете европейца.
Тобинс брезгливо поморщился, и отобрав рисунки, снова спрятал их в папку.
— Кто такой?
— Да я почем знаю. Крутился у конюшен лорда Честерфилда, хотел купить Раннюю Незабудку. Каков наглец, лучшая скаковая кобыла королевства, а он на нее ручки свои накладывает. С конюхом долго спорил, с Альфредом, так Альфред, тебе, Тобинс, про него больше скажет.
Стивенсон снова пыхнул трубкой, давая понять, что разговор закончен.
Конюх Альберт, тощий малый лет сорока, с длинными руками и чахлой растительностью на лице, оказался ровно там, где хорошему конюху и положено быть, в день заезда. Он надрываясь, с пеной у рта, и иногда переходя на визг, тряс за лацканы жокейской куртки невзрачного коротышку. Коротышка верещал, будто кошка, который колесом наехали на хвост, но попыток отбиться не предпринимал.
— А вам какого черта тут надо, милейший? — Зашипел Альфред при появлении инспектора.
— Да так, решил зайти на огонек. — Тобинс дружелюбно улыбнулся, показывая свой номерной жетон.
— Господин полисмен. — Взвыл жокей. — Ну вы-то ему скажите, что руки-то распускать нельзя. Он со мной, как с вещью обращается, как с швалью из колоний, а я англичанин, сэр, мои предки жили на островах с незапамятных времен…
— Что стряслось?
Конюх в бессилии опустил руки.
— Сэр, я даже не знаю, что сказать, сэр.
— А вы попытайтесь.
— Лошадь сэр, Ранняя Незабудка…
— Что лошадь?
— Лошадь пропала.
— Как это пропала?
— Да так, сэр. Я час назад был тут. Этот наглец Брукхаймер, мерзкий карлик, которому лорд Честерфилд поручил нашу красавицу, сидел тут и похмелялся после вчерашнего. Я отлучился на час, чтобы решить некоторые личные вопросы. Да я же не обязан быть тут, когда вокруг столько слуг!
— Уймитесь. — Грубо оборвал Джек конюха. — Лошадь не иголка, найдется. Вот вы лучше скажите, видели ли вы этих господ?
Бросив взгляд на потрет крючконосого, Альфред побагровел, будто спелый томат.
— Как же не видел, видел. Этот джентльмен представился Гари Кондором, американцем. Будто бы он недавно прибыл, и желает приобрести нашу красавицу. Деньги предлагал, сэр. Двести тысяч фунтов. Я его буквально выставил прочь, рекомендовав обратиться к хозяину лошади.
— Значит этот джентльмен представился американцем?
— Нет сэр, он был американцем. Акцент, сэр. Эти американцы беспардонно комкают слова. Слушать их, смерти подобно.
— Как он был одет?
— Ну как. — Конюх замялся. — Обычно, сэр. Дорогой костюм, котелок, трость в руке, знаете, такая, с набалдашником…
— Из слоновьей кости?
— Да, сэр. Как вы узнали?
— Это не имеет сейчас ни малейшего значения. — Тобинс довольно кивнул. — И больше ничего примечательного?
— Он был загорелый, сэр. Очень загорелый, но странно, нижняя часть лица у него казалась бледнее, чем лоб.
Тобинс вышел из конюшни и подозвал О’Брайена.
— Гони в управление, парень. Там найди всех свободных полисменов, и пусть прочешут доки, на предмет неучтенных грузов.
— Что надо искать инспектор?
— Лошадь. Скаковая, лет трех. Черная, с белым пятном на груди. Кличка — Ранняя Незабудка.
— Все, сэр? — Рыжий полисмен щелкнул каблуками и уже вознамерился бежать к выходу, но был пойман Джеком за рукав.
— Пошли кого-нибудь к дворецкому лорда Честерфилда. Пусть предоставит портреты всех домочадцев и старших клерков мужского пола, особенно бывших военных и тех, кто служил в Индии или бывал там по делам. Как получишь портреты, несись со всех ног на телеграф и дай телеграмму нашим уполномоченным в Калькутту, Бомбей, Бангалор, и Чиннаи, а также в Дели, с пометкой «крайняя важность, срочно и безотлагательно», за именем нашего доброго друга Пеля. Вот ее текст.
— Все, сэр?
— Вот теперь все, а я пока наведаюсь к нашему стряпчему, Шеленбергу.
Шеленберг встретил инспектора приветливо, хоть и выглядел также холодно и высокомерно, как и при первой встрече. Жил стряпчий в Сент-Джеймсе, так что Джек решил немного прогуляться пешком. Войдя в прихожую, инспектор показал документы лакею, и тот быстро провел его в приемную, где он и дождался юриста.
— Не хотите ли выпить, милейший Тобинс? — Растягивая слова произнес Шеленберг. Графин на каминной полке, посверкивая своими гранями, был наполнен чем-то красновато-темным и тягучим. Инспектор отказался.
— Я на службе, сэр, и отниму у вас совсем немного времени.
Шеленберг пожал плечами.
— В каком состоянии сейчас находятся дела сэра Честерфилда?
Юрист недовольно покачал головой.
— Инспектор, какое это имеет отношение к расследованию?
— Самое прямое. — Голос Джека был спокоен и холоден, как сердце престарелой компаньонки. — Вы помните, что лорд настоятельно просил помогать следствию, если я буду задавать даже самые неудобные вопросы.
Шеленберг вдруг развел руками.
— Как скажете, инспектор. Мое дело маленькое. Я только верный слуга, и не более того. Могу сказать следующее. Дела лорда не так хороши. Его индийская компания на грани банкротства, предприятия в Англии и Бомбее тоже не в лучшем состоянии. Американские предприниматели выбрасывают на рынок товары и услуги, такие дешевые, что клиент невольно начинает поглядывать в их сторону. Да и на континенте начали что-то предпринимать.
— Лорд Честерфилд знает об этом?
— Конечно. Он весь в долгах. Он серьезно сократил траты на домашних, его младшая сестра, леди Матильда, ранее получавшая три тысячи фунтов в месяц, вынуждена существовать на двадцать тысяч в год.
Сумма и так была не малая. Любая девушка на выданье, имея годовое содержание в двадцать тысяч фунтов, могла бы считаться завидной невестой и приманкой для охотников за приданным и аферистов всех мастей. То, как это сказал Шеленберг, Джека удивило и разозлило. Он экономил каждый пенни, ютясь в меблированных комнатах в Хакнее, следил за чистотой и целостностью своей одежды, торговался на рынках, у мясника, зеленщика и булочника. Та сумма которая была положена леди Честерфилд, могла покрыть его расходы с троицей, и оставить еще прилично фунтов на веселую жизнь.
— Что грозит лорду Честерфилду, если кредиторы решат напомнить ему о долговых векселях?
— Ох, это исключено, инспектор. — Шеленберг иронично усмехнулся. — Мой хозяин слишком сильная фигура, он вхож в свет, дружил с ныне покойным Эдуардом Седьмым, теперь раз в месяц играет в покер с его величеством Георгом Пятым, в карточном клубе Элегия. Требования могут быть предъявлены, но коснутся только чести. Продав свои индийские предприятия, некоторые алмазные шахты и пару предприятий на островах, лорд сократит расходы, но сможет покрыть векселя. Это не смертельно, вы уж мне поверьте. Я, инспектор, много банкротов повидал на своем веку.
— Кто бы сомневался. — В глазах Джека мелькнула озорная иска.
— Что это значит? — Насупился стряпчий. — На что вы намекаете, инспектор? Я дипломированный специалист. Мы прибыли в Англию еще в сорок третьем, и я успел, позволю заметить, закончить Оксфорд, где на курсе был четвертым, четвертым, милейший. Я стажировался в Индии, на континенте, даже побывал в Америке, где прошел семинар в Гарвардском университете у светил юриспруденции. Я знаю, что и как мне говорить, и когда я произношу, что видел немало банкротств, я имею ввиду только то что произнес. Ни словом больше, ни словом меньше.