— Три!
Мюллер закрыл глаза, его затрясло. Дэррмо опустил пистолет. Вариант не сработал. Внезапно мне в голову пришла мысль.
— У него больше нет рукописи, правильно?
Мюллер открыл глаза и посмотрел на меня. Значит, я угадала.
— Майкрофт уничтожил ее? — продолжала я, вычислив, что мог сделать — и сделал — в такой ситуации мой дядя.
— Так и было? — спросил Джек Дэррмо.
Мюллер не ответил.
— Он захочет найти альтернативу, — заметил Пшикс.
— На свете тысячи рукописей, — пробормотал Дэррмо. — За всеми не уследишь. Какая будет следующей?
— Я не могу сказать, — заикаясь, ответил Мюллер. Решимость его слабела на глазах. — Он меня убьет.
— Он убьет вас, когда узнает, что вы рассказали нам о том, что Майкрофт уничтожил рукопись «Чезлвита», — ровным голосом сообщила я.
— Но я же не…
— А вот этого он не узнает. Мы можем вас защитить, Мюллер, но мы должны схватить Аида. Где он?
Мюллер по очереди посмотрел на всех нас.
— Защита? — заикаясь, пробормотал он. — Для этого понадобится не меньше армии.
— Я могу ее предоставить, — заверил его Дэррмо. Позже он прославился своим умением использовать правду крайне экономно. — «Голиаф» не поскупится.
— Хорошо… я скажу вам.
Он посмотрел на нас, отер лоб, который внезапно покрылся блестящими каплями пота.
— Тут не слишком жарко? — спросил он.
— Нет, — ответил Дэррмо. — Где Аид?
— Ладно, он в… в…
Фраза оборвалась на полуслове. Лицо Мюллера исказилось от страха, тело изогнулось от боли в пояснице. Он закричал.
— Быстро говорите! — заорал Дэррмо, притянув беднягу за лацканы.
— Пен-дерин! — вопил тот. — Он в…
— Дальше! — ревел Дэррмо. — Пендеринов тысячи!
— Дгввести! — верещал Мюллер. — Вввести… ааааа!
— Какие двести? Я с тобой не в игрушки играю! — орал Дэррмо, яростно тряся Мюллера. — Говори прямо, или голыми руками порву, прямо сейчас!
Но Мюллер был уже не способен воспринимать угрозы. Корчась в агонии, он с диким визгом упал на пол.
— Врача! — выкрикнула я, падая на пол рядом с Мюллером.
Рот его был раззявлен в безмолвном вопле, глаза лезли из орбит. В нос мне ударил запах горящих тряпок. Я отскочила, а из спины Мюллера вырвался шар пламени. Затем Мюллер вспыхнул весь, целиком, и мы поспешно попятились от нестерпимого жара, который испепелил арестованного в считанные минуты.
— Черт! — ругнулся Дэррмо, когда мерзкий едкий дым улетучился.
Мюллер лежал на полу кучкой углей. Даже для опознания ничего не осталось.
— Аид, — прошептала я. — Что-то вроде встроенного самоуничтожителя. Как только Мюллер стал болтать, оно и сработало. Очень чистая работа.
— Впечатление такое, что вы чуть ли не восхищаетесь им, мисс Нонетот!
— Ничего не могу поделать, — пожала я плечами. — Ахерон — словно акула, он стал почти совершенным хищником. Я никогда не охотилась на крупную дичь и не буду, но азарт охоты мне близок. Первым делом, — сказала я, не обращая внимания на дымящуюся кучку пепла, которая недавно была Мюллером, — надо утроить охрану во всех местах, где хранятся ценные рукописи. А потом начнем искать этот самый Пендерин.
— Я займусь этим, — сказал Пшикс, наконец дождавшийся предлога, чтобы убраться отсюда.
Мы с Дэррмо переглянулись.
— Похоже, мы на одной стороне, мисс Нонетот.
— Увы, — презрительно бросила я. — Вы хотите получить Прозопортал. Я хочу вернуть дядю. Чтобы каждый из нас добился своего, Ахерон должен быть уничтожен. До тех пор мы работаем вместе.
— Полезный и счастливый союз, — ответил Дэррмо, с совершенно не выражавшим восторга лицом.
Я ткнула пальцем в его галстук.
— Усвойте одно, мистер Дэррмо. Может, за вами и сила, но за мной — правда. Поверьте мне, когда я говорю, что пойду на все ради защиты своей семьи, я это сделаю. Вы поняли?
Взгляд Дэррмо был очень, очень холоден.
— Не пытайтесь угрожать мне, мисс Нонетот. Я могу перевести вас литтективом в Леруик, в самое захолустье, а вы и глазом моргнуть не успеете. Вы здесь потому, что хорошо делаете свое дело. Кстати, я тоже. Мы похожи куда больше, чем вы думаете. До свидания, мисс Нонетот.
Краткий поиск по Уэльсу дал нам не двести, но 84 Пендерина — это если брать города и деревни. Улиц было в два раза больше, еще столько же — пабов, клубов и ассоциаций. Не удивительно, что их оказалось так много: Дик Пендерин был казнен в 1831 году за то, что якобы ранил солдата во время Мертирского восстания, — он был невиновен, а потому оказался первым мучеником валлийского возрождения и в каком-то смысле символом борьбы за республику. Даже если «Голиаф» и сможет проникнуть в Уэльс, они не будут знать, с какого Пендерина начать. А поиски займут уйму времени.
Усталая, я возвращалась домой, в «Finis». Взяла из гаража машину: в ней умудрились сменить ведущий мост, втиснуть новый мотор и заделать дырки в корпусе. Я ехала, а над моей головой медленно поднимался дирижабль класса «клипер». Сгущались сумерки, сигнальные огни подсвечивали бока огромного воздушного корабля, лениво мерцавшего в вечернем небе. Элегантное зрелище. Десять винтов вращались с ритмичным гудением. Днем дирижабль мог бы затмить солнце.
Я вошла в вестибюль. Мильтоновский кон закончился, и Лиз приветствовала меня скорее как друга, а не гостя.
— Добрый вечер, мисс Нонетот. Все в порядке?
— Да не совсем, — улыбнулась я. — Но все равно спасибо.
— Вечером привезли вашего дронта, — сказала Лиз. — Он в вольере номер пять. Новости расходятся быстро — суиндонские фэны дронтов тут уже побывали. Они говорят, что это очень редкая версия — один что-то там. Они просили, чтобы вы им позвонили.
— Он один-два, — рассеянно прошептала я.
Сейчас мне было не до дронтов. Я молча стояла у стойки.
Лиз почувствовала мою нерешительность.
— Могу я вам помочь?
— Мистер Парк-Лейн не звонил?
— Нет. А должен был?
— Да вообще-то нет. На случай, если он позвонит, я буду у себя в комнате или в «Чеширском коте». А если вы меня не найдете, то попросите его перезвонить через полчаса, ладно?
— А почему вы просто не пошлете ему открытку с просьбой прийти?
— Господи, неужто все так очевидно?
Лиз кивнула.
— Он женится.
— Не на вас?
— Нет.
— Печально.
— И мне тоже. А вас никто никогда не просил выйти замуж?
— Просил, конечно.
— И что вы сказали?
— Я сказала: когда выйдешь, попроси еще раз.
— И попросил?
— Нет.
Я навестила Пиквика, который вроде бы уютно устроился. При виде меня он радостно защелкал клювом. Наперекор теории экспертов, дронты оказались на удивление сообразительными и разумными — неуклюжая легендарная птица была совсем другой. Я дала ему арахиса и под плащом протащила к себе в комнату. Не то чтобы вольера была грязной или неприятной, я просто не хотела оставлять его в одиночестве. Я положила в ванной его любимый коврик, чтобы он мог поспать, и постелила там газеты. Потом сказала, что хочу завтра отвезти его к моей матери, и оставила его любоваться из окна машинами на парковке.
— Добрый вечер, мисс, — сказал бармен в «Чеширском коте». — Чем ворон похож на письменный стол?
— Тем, что в слове «оба» есть буква «б».
— Отлично. Половинку «Ворчуна»?
— Шутите? Джин с тоником. Двойной.
Он улыбнулся и вернулся к своим стекляшкам.
— Полиция?
— ТИПА.
— Литтектив?
— Угу.
Я взяла свой стакан.
— А я учился на литтектива, — задумчиво сказал он. — До кадета дошел.
— Что случилось?
— Моя девушка была воинствующей марловианкой. Переделала несколько «Говорящих Уиллов» так, что они стали читать «Тамерлана» Марло. Когда она попалась, к делу приплели и меня. Вот так. Меня даже в армию не взяли.
— Как вас зовут?
— Крис.
— Четверг.
Мы пожали друг другу руки.
— Я могу говорить только за себя, Крис, но я отслужила в армии и служу в ТИПА-Сети, так что скажи своей девушке спасибо.
— Я и говорю, — поторопился уверить Крис. — Каждый день. Теперь мы женаты, и у нас двое детишек. По вечерам я работаю в баре, а днем — директором суиндонского отделения Общества Кита Марло. У нас около четырех тысяч членов. Неплохо для елизаветинского фальшивомонетчика, убийцы, игрока и безбожника.
— Есть люди, которые утверждают, будто бы он написал пьесы, приписываемые Шекспиру.
Крис растерялся. Его охватили подозрения.
— Не думаю, что имеет смысл обсуждать это с литтективом.
— Споры не противозаконны, Крис. Мы что, по-твоему, полиция мыслей?
— А разве этим не ТИПА-2 занимается?
— Так что там насчет Марло?
Крис заговорил шепотом:
— Ладно. Я считаю, что Марло мог написать эти пьесы. Он, несомненно, был блестящим драматургом, об этом свидетельствуют его «Фауст», «Тамерлан» и «Эдуард II». Он был единственным человеком своего времени, который мог бы это сделать. Забудьте о Бэконе и Оксфорде — им до Марло как до луны.
— Но Марло был убит в тысяча пятьсот девяносто третьем году, — медленно ответила я. — Большая часть пьес написана после этой даты.
Крис испытующе посмотрел на меня и заговорил еще тише:
— Конечно. Если он действительно был убит в тот день.
— Не поняла?
— Возможно, его смерть была инсценирована.
— Зачем?
Крис глубоко вздохнул. Уж в этом вопросе он разбирался.
— Вспомните: королева Елизавета была протестанткой. Атеизм, как и папизм, ниспровергает авторитет протестантской церкви и самой королевы как ее главы.
— Государственная измена, — пробормотала я. — Карается смертной казнью.
— Вот именно. В апреле девяносто третьего Тайный Совет арестовал некоего Томаса Кида по обвинению в публикации антиправительственного памфлета. При обыске его комнаты были найдены атеистические произведения.
— И что?
— Кид указал на Марло. Сказал, что Марло написал их два года назад, когда они жили вместе. Восемнадцатого мая девяносто третьего года Марло арестовали и допросили. А затем освободили под залог — похоже, просто не хватило доказательств, чтобы отдать его под суд.