— Меня прислал Рочестер.
— Но я покинула книгу всего три часа назад!
Тут вмешалась миссис Накидзима:
— Вы покинули ее за двенадцать страниц до конца. За это время в Торнфильде прошло десять лет, а десятилетия более чем достаточно для исполнения любого плана!
— В Торнфильде?
— Конечно. Его отстроили заново. Мой муж ушел в отставку, и мы с ним сейчас ведем дом. В книге никто из нас не упоминается, и миссис Рочестер решила, что так будет и впредь. В Торнфильде куда приятнее, чем в Осаке, и зарабатываем мы куда больше, чем от туристического бизнеса.
У меня просто не было слов.
— Миссис Джен Рочестер попросила миссис Накидзима доставить меня сюда, — просто объяснил мистер Бриггс. — Они с мистером Рочестером очень хотели вам помочь, поскольку вы помогли им. Они желают вам счастья и здоровья и благодарят за своевременное вмешательство.
Я улыбнулась:
— Как они?
— О, у них все в порядке, мисс, — радостно сообщил Бриггс. — Их первенцу уже пять лет. Чудесный здоровенький мальчик, копия отца. Этой весной Джен родила очаровательную дочку. Ее назвали Хелен Четверг Рочестер.
Я оглянулась на Лондэна, который стоял в дверях церкви и пытался объяснить своей тете Этель, что тут произошло.
— Я должна поговорить с ним.
Но я уже обращалась в пустоту. Миссис Накидзима и адвокат исчезли. Вернулись в Торнфильд, рассказать Джен и Эдварду, что дело сделано.
Когда я подошла, Лондэн сидел на ступенях церкви, вынув из петлички свою гвоздику и рассеянно нюхая лепестки.
— Привет, Лондэн.
Он поднял взгляд и моргнул.
— А, — сказал он. — Четверг. Я должен был догадаться.
— Могу я посидеть с тобой?
— Пожалуйста.
Я пристроилась рядом с ним на теплые ступени из белого известняка. Он смотрел в пространство перед собой.
— Это твоих рук дело? — спросил он наконец.
— Нет, — ответила я. — Признаюсь, я ехала сюда расстроить свадьбу, но у меня духу не хватило.
Он посмотрел на меня.
— Почему?
— Почему? Ну, потому… наверное, потому что я думала, что стану лучшей миссис Парк-Лейн, чем твоя Маргариточка.
— Это я знаю! — воскликнул Лондэн. — И всем сердцем согласен! Я не понял, почему тебе не хватило духу. В конце концов, ты охотишься за матерыми преступниками, встреваешь в самые опасные операции ТИПА, радостно нарушаешь устав, чтобы спасти товарищей под страшным артиллерийским огнем, но…
— Теперь поняла. Не знаю. Может, вопросы жизни и смерти решать проще, они такие резко черно-белые, что выбирать легко. Я справляюсь с этим, потому что это просто. А вот с людскими чувствами… там же столько оттенков серого! В полутонах я не очень-то разбираюсь.
— В полутонах я прожил последние десять лет, Четверг.
— Знаю и сожалею. Мне очень тяжело было примирить чувства к тебе с твоим… предательством Антона. Это как перетягивание каната, а я — такой маленький носовой платочек, привязанный к веревке посередине: ни туда, ни сюда.
— Я тоже любил его, Четверг. Он был для меня братом, насколько это возможно. Но я не мог вечно тянуть за свой конец каната.
— В Крыму я кое-что потеряла, — прошептала я. — Но, похоже, снова нашла. Может, снова попытаться все это возродить?
— В последнюю минуту, не так ли? — ухмыльнулся он.
— Нет, — ответила я. — Уже три секунды как.
Он нежно поцеловал меня в губы. Мне стало тепло и уютно — так возвращаешься домой, к горящему очагу после долгой дороги под дождем. К глазам подступили слезы, и я, всхлипывая, уткнулась Лондэну в воротник. Он крепко обнял меня.
— Извините, — сказал священник, который болтался поблизости. — Прошу прощения, что мешаю, но в три тридцать будет еще одна свадьба.
Мы заизвинялись и встали. Гости все еще ждали какого-нибудь решения. Почти все они знали про нас с Лондэном, и мало кто, если вообще таковые были, считал Маргариточку лучшей парой для него, чем я.
— Ну, ты согласна? — прошептал мне на ухо Лондэн.
— Что — согласна? — спросила я, подавив хихиканье.
— Дурочка! Выйти за меня замуж!
— Хмм, — ответила я, а сердце у меня колотилось, словно била крымская артиллерия. — Мне надо подумать!
Лондэн вопросительно поднял бровь.
— Да, да, да! Согласна, всем сердцем!
— Наконец-то! — вздохнул Лондэн. — Сколько же мне пришлось вытерпеть, чтобы добыть любимую женщину…
Мы снова поцеловались, но на сей раз поцелуй затянулся надолго — священнику, который не отрываясь смотрел на часы, пришлось похлопать Лондэна по плечу.
— Спасибо за репетицию, — сказал Лондэн, горячо пожимая ему руку. — Мы вернемся через месяц, чтобы повторить все по-настоящему!
Священник пожал плечами. Это была самая нелепая свадьба за всю его карьеру.
— Друзья, — объявил оставшимся гостям Лондэн, — я рад сообщить о моей помолвке с этим прелестным офицером ТИПА-Сети по имени Четверг Нонетот. Как вы знаете, в прошлом у нас с ней были разногласия, но теперь все они разрешены. Около моего дома стоит палатка, набитая едой и выпивкой, и, насколько я знаю, Холройд Уилсон собирается играть с шести и до упору. Было бы просто преступлением все это пробакланить, потому я предлагаю просто сменить повод!
Гости восторженно заорали и побежали ловить попутный транспорт. Мы с Лондэном сели в мою машину, но поехали долгим кружным путем. Нам много о чем надо было поговорить. Ничего, немного повеселятся без нас.
Веселились мы аж до четырех утра. Я перебрала и поехала в гостиницу на такси. Лондэн умолял меня остаться, но я в приступе кокетства отказалась: мол, до свадьбы подождешь. Я смутно помню, как добралась до своей комнаты, — и все. До того, как в девять утра зазвонил телефон, я была в полной отключке, а после того выяснилось, что я лежу полуодетой, Пиквик смотрит телевизор, и голова у меня раскалывается на кусочки.
Звонил Виктор, и настроение у него, судя по голосу, было не слишком радужным, но он всегда вел себя подчеркнуто вежливо. Он спросил, как я себя чувствую.
Я посмотрела на часы. В голове словно молотком стучали.
— Бывало и лучше. Как на работе?
— Не блестяще, — сдержанно ответил Виктор. — Корпорация «Голиаф» требует тебя по поводу Джека Дэррмо, а Федерация Бронте бегает по потолку из-за разрушений в тексте романа. Что, абсолютно необходимо было сжигать Торнфильд дотла?
— Это Аид…
— А Рочестер? Слепой, с покалеченной рукой! Это, надеюсь, тоже Аид?
— Вообще-то — да.
— В этом весь сыр-бор, Четверг. Лучше приезжай сама и объяснись с ребятами из Федерации Бронте. Мне на голову свалился их Особый исполнительный комитет, и они явно не собираются вручать тебе медаль.
В дверь постучали. Я сказала Виктору, что сейчас приеду, и, пошатываясь, побрела на стук.
— Кто там? — спросила я.
— Прислуга! — послышалось из-за двери. — Мистер Парк-Лейн позвонил и заказал для вас кофе.
— Подождите! — воскликнула я и попыталась загнать Пиквика в ванную: в отеле насчет домашних животных правила строгие.
А Пиквик, совершенно мирное животное, вдруг озверел. Будь у него крылья, он сердито захлопал бы ими.
— Кончай… бузить… нет… времени! — пыхтела я, запихивая упрямую птицу в ванную и закрывая защелку.
Я немного подержалась за голову — не помогло, мучительная боль никуда не делась, — завернулась в халат и открыла дверь. Зря я это сделала. Слуга там был, но не один, а в компании. Как только я распахнула дверь, два здоровяка в темных костюмах ворвались в комнату и приперли меня к стенке. Один приставил пистолет к моей голове.
— Если вам хочется выпить со мной кофе, закажите себе еще пару чашек, — простонала я.
— Очень смешно, — сказал человек в ливрее гостиничного слуги.
— «Голиаф»?
— Он самый. — Он взвел курок. — Игры кончились, Нонетот. Дэррмо — важный человек, и нам надо узнать, где он. От этого зависит безопасность нации и исход Крымской войны. Жизнь какого-то паршивого офицеришки — пшик по сравнению с этим великим делом.
— Я отведу вас к нему, — просипела я, пытаясь глотнуть воздуха. — Он неподалеку от города.
Голиафовцы расслабились и велели мне одеваться. Через несколько минут мы уже направлялись к выходу из гостиницы. Голова у меня все еще болела, и тупая боль сверлила виски, но я хотя бы стала чуть лучше соображать. Впереди образовалась небольшая толпа, и я испытала нежданную радость, разглядев, что это семейка Муттингов — собирается отбыть в Лондон. Маргариточка спорила с папашей, мистер Муттинг устало качал головой.
— Эй, авантюристка! — крикнула я.
Маргариточка с папашей перестали препираться и уставились на меня. Голиафовцы попытались протолкнуть меня мимо.
— Ты что сказала?
— Что слышал. Не знаю, кто тут большая сучка — твоя дочка или твоя женушка.
Эффект оказался именно таким, как я рассчитывала. Мистер Муттинг побагровел и выбросил кулак в мою сторону. Я присела, и кулак врезался прямо в челюсть одному из голиафовцев. Я дернула к парковке. Над ухом у меня просвистела пуля, я пригнулась и выскочила на дорогу прямо перед большим черным военным «фордом».
— Сюда! — крикнул водитель.
Меня не надо было просить дважды. Я прыгнула в «форд», и тот рванул с места. В заднем стекле появились две круглые дырочки от пуль. Машина, взвизгнув тормозами, свернула за угол.
— Спасибо, — прошептала я. — Еще немного — и я пошла бы на корм червям. Вы не подбросите меня к полицейскому участку?
Водитель ничего не сказал. Нас разделяла стеклянная перегородка, и мне вдруг стало ясно, что угодила я из огня да в полымя.
— Можете высадить меня где угодно, — попробовала я.
Он не ответил. Я подергала дверь — заперто. Постучала в стекло — водитель меня игнорировал. Мы проскочили мимо здания полицейского участка и покинули старый город. Ехал он быстро. Дважды проскочил на красный свет, раз зацепил автобус. Меня швырнуло к двери, а он завернул за угол и едва не снес грузовик пивоварни.
— Остановите! — заорала я, забарабанив по стеклу.
Водитель лишь прибавил скорость и зацепил еще одну машину, свернув слишком быстро.