Где-то поблизости глухо ухнула сова.
– Поговорим об этом внутри, – тихо проговорил Марш. – Голоса разносятся.
Гранд-Хаус затих, но не замер. Лампы в главном холле мигали и тускнели: с электричеством часто бывали перебои. Весь дом, казалось, пульсировал. Возле входной двери застыли еще два человека в комбинезонах с оружием наготове. Они настороженно посмотрели на хозяина и его спутников, и вид разбитого лица Марша не добавил им спокойствия. Монтгомери все еще ждал в холле.
– Мне принести воду и бинты, сэр? – спросил он.
– Что? – не понял Эллингэм, затем взглянул на Марша и торопливо махнул рукой: – Да-да, конечно, принеси.
В кабинете Эллингэм подошел к бару и трясущимися руками налил немного виски себе и детективу.
– Что вы сказали прислуге? – спросил Марш. – Они наверняка заметили отсутствие миссис Эллингэм и Элис.
– Сказали, виной опять прежняя угроза, – ответил Роберт. – Анархисты. Якобы миссис Эллингэм осталась ночевать в Берлингтоне у друзей, пока мы не разберемся с этим.
– Думаешь, все поверили? – усомнился Марш.
– Непохоже.
Какое-то время трое пребывали в молчании. Марш опустился в кресло. Эллингэм стоял перед камином, теребя лацкан пальто. Макензи сел за стол и снова взялся за письмо. Монтгомери принес бинты и воду, и Марш принялся вытирать лицо.
– Мы вернем их, – неожиданно зло проговорил Эллингэм. – Мы дадим им все, что они хотят. Айрис – сильная женщина и находчивая. Она справится.
– При всем моем уважении, – начал Роберт, – в этих обстоятельствах я должен говорить откровенно. Да, миссис Эллингэм находчива, а еще решительна, упряма и атлетична. Она чемпионка по плаванию и отличная лыжница. Неужели ты думаешь, что она позволит спокойно удерживать себя и дочь? Она будет сопротивляться. И это может плохо кончиться. Чем дольше мы откладываем вызов полиции, тем опаснее становится их положение.
– Но они уже показали, что будет, если вмешается полиция. Посмотри, что они сделали с Маршем! Мы справимся. Мы сможем дать им все без лишней шумихи.
– У нас может просто не остаться выбора, – ответил Роберт. – Даже если мы все сделаем правильно, ты думаешь, получится сохранить это в тайне? У нас в доме почти двадцать человек, а еще студенты, и утром приедет не меньше сотни рабочих. Каким образом при таком количестве глаз и ушей слухи не просочатся в газеты?
– Отмени все работы на этой неделе, и пусть людям заплатят.
– Но это не остановит разговоры. Наоборот. К обеду весь Берлингтон будет гудеть.
Эллингэм взглянул на Марша. Тот осторожно тянул ви´ски, морщась от боли в разбитых губах.
– Удастся достать эту сумму к завтрашнему утру? – спросил детектив.
– Банк Берлингтона не сможет выдать столько со счета, – задумчиво произнес Эллингэм. – Вот что, Роберт, разбуди кого-нибудь в Нью-Йорке, пусть придут в банк к открытию и отправят деньги сюда самолетом. Скоординируй все наши контакты. Деньги, пилоты. Я хочу, чтобы люди проснулись прямо сейчас. Я собираюсь сделать все необходимое, чтобы обезопасить поместье.
Когда Эллингэм вышел из кабинета, полицейский и секретарь переглянулись.
– Понимаю твое неодобрение, Макензи, – сказал Марш. – Мне тоже не нравится эта идея. Но думаю, прямо сейчас мы должны действовать только так.
– Это письмо… «В петлю сунуть, застрелить? Ударить финкой, яд подлить? С наилучшими пожеланиями, Лукавый». Человек, написавший эти строки, имеет в виду не похищение, а убийство.
– Следующие двадцать четыре часа мы будем действовать, как решили. Кто бы ни совершил это преступление, он хорошо знает поместье. И он наверняка за нами наблюдает. Если здесь появятся агенты ФБР, они могут занервничать и поступить опрометчиво. Мы сохраним спокойствие и сделаем так, как нам велели.
В дверях кабинета появился Эллингэм.
– Только что обнаружилось исчезновение одной студентки, Долорес Эпштейн, – торопливо проговорил он. – Надо прочесать всю местность. Это должно быть связано с похищением. Она хорошая девочка, не из тех, кто сбегает из школы. Господи, нужно защитить студентов! Нам нельзя проколоться. Нужно найти предлог, чтобы они на время покинули школу.
Роберт Макензи устало прикрыл глаза. Ощущение беспомощности, словно он наблюдает за стихийным бедствием и ничего не может поделать, нахлынуло на него.
Глава 8
Стиви проснулась словно от толчка и уселась в незнакомой постели. На полу лежала ее ночная работа. Глаза героев этой истории следили за ней, пока она собирала свои принадлежности для душа в голубой контейнер, который так тщательно выбирала перед поездкой. Шампунь в одну сторону, гель – в другую, нужно еще найти место для бритвы… Она натянула пижамные штаны, халат, влезла в шлепанцы, подхватила контейнер и целых две минуты стояла перед дверью, набираясь храбрости, чтобы выйти в коридор.
Все это так необычно. Но почему? Стиви знала, что будет жить в общежитии. Она и раньше оставалась ночевать у друзей. Но здесь было по-другому: ей придется сосуществовать с другими людьми, среди которых есть парни. Половина из них – парни.
Ну и что? На ней халат… и что?
Стиви открыла дверь. В коридоре – никого. Чувствуя себя победительницей, она стала тихонько спускаться по лестнице. Наверху была еще одна ванная комната, так что вряд ли все обитатели коттеджа пойдут вниз. В небольшой ванной уже стоял пар, и в одной кабинке с запотевшими стеклами кто-то был.
Стиви поставила свой контейнер на подоконник и провела рукой по стеклу, покрытому, словно инеем, специальной краской, проверяя, точно ли ее не будет видно снаружи. Тем временем стеклянные двери кабинки разъехались в стороны, и оттуда выпрыгнула Элли, с которой ручьем стекала вода. Можно сказать, что на ней было полотенце, только она им замотала волосы. Все остальное оставалось на виду.
– О, привет, – сказала она. – Вода, кажется, холодная, уж извини.
Она прошлепала мимо, оставляя мокрые следы на плитке. У двери обмоталась полотенцем, едва прикрыв сокровенные места, и вышла.
«Вот что значит уверенность», – подумала Стиви.
А еще Элли была босиком. Стиви же напялила дурацкие шлепанцы. Мать предупреждала, что если она хоть на секунду снимет их, будет атакована полчищем смертоносных микробов. Душ выглядел чистым, и все же…
Вода не казалась холодной. Она просто была холодной.
И все же холодный душ летним утром – не самая плохая вещь на земле, особенно когда ты уже устал. Это же чистая горная вода (ну ладно, похоже, обычная вода из городского коммунального хозяйства, но надо же чем-то себя утешить, когда стоишь под ледяным душем).
Джанелль уже сидела за столом, погрузившись в чтение и время от времени зачерпывая ложкой кукурузные хлопья с молоком. Пикс расположилась в гамаке и вязала. Остальные еще не спустились.
– Доброе утро! – бодро крикнула Пикс. – Все, что нужно для завтрака, – на кухне.
Стиви пошаркала на кухню и принялась за поиски кофе. Она порылась в ящиках, заваленных коробками с хлопьями, и заодно проверила содержимое холодильника.
Внезапно (Стиви даже подпрыгнула) рядом с ней материализовалась миска для хлопьев.
– Все бесплатно, – сказал Дэвид. – Пикс не будет пересчитывать коробки и выставлять тебе счет.
Стиви не поняла, была ли эта шутка чем-то вроде издевательства по поводу денег и их отсутствия. Кто такое может сказать? Какой-нибудь тип вроде Дэвида, который к тому же выскакивает как черт из табакерки перед тобой утром, когда ты еще и наполовину не проснулась. А он вообще знает, что ее родители небогаты?
Он хочет поиграть? Что ж, она будет играть. Нет необходимости быть милой, Стиви. Зеленый свет.
Она принялась изучать его. Он был в той же одежде, что и на вечеринке, и несколько перышек все еще торчали в его волосах. Либо вовсе не спал, либо спал в одежде. Девушка незаметно принюхалась. От него пахло вином. Похоже, пил вместе с Элли. Любопытно, но недостаточно. Смотри внимательней. Сейчас, при дневном свете, впечатление было более четким, чем тогда, в затемненной юрте. Нос длинный и прямой. Когда он протянул ей миску, она заметила тонкие мускулы, оплетающие его руку, и битые, но дорогие часы на запястье. Стекло в обрамлении кристаллов было поцарапано, но не треснуло полностью, и кожаный ремешок, хоть и потертый, держался крепко. Она присмотрелась к надписи на циферблате: «Ролекс».
Это уже что-то. Еще странный загар на руках. Одна рука покраснела, другая просто загорела. Точно так же одна половина лица была краснее другой. Какой-то кривой загар, словно он был прикрыт наполовину или слишком долго лежал на одном боку под солнцем.
– Итак, – начала Стиви, крепко сжимая миску. – Ты из Калифорнии?
Она насыпала себе кукурузные колечки.
– Итак, ходят слухи, – ответил Дэвид, доставая чашку.
Стиви снова глянула на его неровный загар, полосы солнечных ожогов, бледные места. И его голос: у него не было того тягучего, расслабленного калифорнийского акцента.
– Недавно? – спросила она.
– Недавно что? – в голосе появилась едва заметная резкость.
Хорошо.
– Ты недавно оттуда уехал? – Стиви бросила несколько колечек в рот и захрустела.
– С чего ты взяла?
Дэвид улыбнулся, но как-то натянуто. В голосе напряжение. Недавний переезд, и обстоятельства были не из приятных. Богатый мальчик, эта тема его явно напрягает, но очевидно, что он притворяется и хочет внимания.
– Просто поняла, – ответила она.
– И много ты понимаешь? – спросил он.
Теперь Дэвид улыбался шире, прищурив глаза. Прислонился к холодильнику и поправил часы. Стиви заметила это движение. Она подняла на него глаза, и он сунул руку в карман, словно понял, что она это увидела.
С этими часами что-то не то.
– Можешь подвинуться? – попросила она. – Мне нужно молоко. Надо же по полной программе позавтракать за свои деньги.
– Конечно. – Он улыбнулся еще шире и отошел от холодильника. – Юному детективу нужен завтрак.
– А при проблемах с папочкой нужен хороший психотерапевт, – парировала она.