– Вот эти бруски надо распилить на части, – обратился Дэш к Стиви, указывая на кучу деревяшек. – Здесь все размеры.
И он протянул ей листок.
Стиви тупо уставилась на вереницу цифр.
– Что? – пробормотала она.
– Распилить. Бруски. На части. – Дэш снова ткнул сначала на бруски, потом на станок.
– Это что, шутка такая? – спросила Стиви.
– Давай я сделаю, – вздернув бровь, сквозь зубы процедила Мэрис и театрально вздохнула, словно говоря: «Вы только подумайте, она не умеет пользоваться циркулярной пилой!».
Она неторопливо подошла к столу, с видом эксперта наклонилась над пилой и нажала на кнопку. Пила взвизгнула, Мэрис приладила брусок, и он тут же распался на две части. Воздух наполнился запахом смолы. В разгар работы появился Хейз, кивнул всем, уселся на пол и принялся за сценарий.
– Эй! – крикнула Джанелль, когда увидела, что Дэш вытащил несколько длинных жердей из контейнера в углу. – Зачем они тебе?
– Сделаю упоры для света, – ответил он.
– Не сделаешь. Это мои жерди.
– Ну тебе же не все они нужны.
– Все.
– Мне всего на несколько дней.
– Эти жерди определенного размера. Для моей машины Гольдберга. Я специально их отбирала.
– Слушай, ты точно их все не используешь. Я возьму пару-тройку.
– Можно одолжить их ненадолго? – тихо спросила Стиви. – Обещаю, мы все вернем.
– Только ради тебя, – сказала Джанелль. – Я дам их только тебе.
Дэш схватил несколько жердей и быстро вынес из мастерской.
Мэрис прекратила пилить. Она подошла к большому голубому контейнеру у дальней стены мастерской и подняла крышку.
– Дэш, здесь сухой лед, – позвала она. – И много!
– Дым-машины будет достаточно, – отозвался он. – С жидкостью проще работать.
Мэрис пожала плечами и закрыла контейнер.
Наконец работа в мастерской была закончена, и они собрали все необходимое для съемок в затопленном саду в субботу. Встретиться решили следующим вечером, в семь, за базой творчества, и всем вместе отправиться в туннель.
Пропахнув смолой, Стиви вернулась к себе и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Некоторое время она лежала на спине, позволив прохладному воздуху, проникающему из окна, легко касаться лица. Летние сумерки плавно перетекли в ночь. В комнате сверху скрипели половицы: Дэвид был у себя. Стиви научилась различать шаги каждого обитателя «Минервы». Она слышала, как вздыхает и шепчет старое здание, как оно иногда тихонько напевает. Она потрогала руками раму кровати и ощутила холод металла. Завернувшись в плед, окутав себя запахами смолы, пропитавшими ее одежду, она вдруг почувствовала, что здесь ее дом. За одной стеной была Джанелль, за другой – Элли, а она – посередине, и это было нормально. Мысли размеренно и спокойно текли в голове, а она упорядочивала этот поток. Она дома и почти закончила серьезный проект со своими друзьями. Ведь Нейт – конечно же, ее друг, и Хейз с Мэрис и Дэшем – возможно, тоже. А Джанелль даже отдала свои материалы для их проекта.
Приятная волна удовлетворения накрыла ее, она откинулась на спинку кровати и взяла с тумбочки телефон. Там были аккуратно организованные папки с фотографиями по делу Эллингэмов. Она открыла папку «ОКРУЖЕНИЕ». В ней она собрала исследования жизни семейства до трагедии, когда там еще не открылась школа, а было лишь огромное шикарное поместье, куда приезжали знаменитости: покататься на лыжах зимой, а осенью – погулять в лесах, и где алкоголь никогда не находился под запретом.
Кто-то из этих людей наверняка останавливался в «Минерве», жил в этой самой комнате. Стиви пролистала несколько фотографий и остановилась на своей любимой: снимок списка гостей в 1929 году. Она понятия не имела, кто все эти люди, ей просто нравилось читать их имена: Гус Свенсон, близнецы Билбоди, Эстер Нейл и Бак Рэндольф, сестры Дэвис (Грета и Фло), Бернард Хендиш, леди Изабелла де Исла, доктор Фрэнсис Доддс, Фрэнки Суливан, семья Ван Варнер, «Телеграф» Мак-Мюррей и Лорна Дервиш…
Перечень был длинный. Они пили здесь шампанское и танцевали. Актеры, писатели, художники, герои светских хроник и таблоидов. А потом тут появились студенты и Дотти Эпштейн. Стиви читала о ней: Дотти была одной из самых умных в этой школе. Решительная, с твердым характером, маленький гений, крепкая девчонка из Нижнего Ист-Сайда, которая могла и яблоко стащить, и Вергилия процитировать. Стиви пролистала фотографии в телефоне, чтобы добраться до фото Дотти – наверное, в тысячный раз. Каштановые кудри, румяные щеки и просвет между передними зубами. Она тоже была жертвой, но, как это часто бывает, о ней сразу позабыли, ведь она не была богатой. Она не была владелицей школы. Она была просто умной девочкой, учившейся в Эллингэмской академии, читала детективы, любила это делать в обсерватории и однажды оставила там книгу.
Стиви положила телефон на живот и уставилась в потолок. Нужно докопаться до истины. Ради всех них. Но, пожалуй, в большей степени ради Дотти. Той Дотти, что любила детективы. Как и Стиви. Завтра ночью она вой-
дет в туннель, который был закрыт с 1938 года. В самом деле, с тех пор никто, кто занимался делом в течение десятилетий, там не был. За много лет она будет первой. Дотти прошла через этот туннель. Она погибла в нем. Или рядом с ним, или из-за того, что оказалась в нем. Туннель обозначил то место, где Дотти переступила черту между жизнью и смертью.
С мыслями о Дотти и туннеле, держа телефон на животе, Стиви уже начала дремать, как что-то заставило ее очнуться.
Яркая вспышка.
Стиви зажмурилась, в замешательстве пытаясь сообразить, что могло быть источником света.
Автомобильные фары?
Нет.
Спросонья тряхнув головой, Стиви приподнялась на локте.
Стена возле камина была ярко освещена. По ней скакали какие-то цветные пятна, буквы, слова.
Стиви с недоумением смотрела на этот кавардак, пока не поняла, что пятна образовали послание, в котором слова были составлены из вырезанных букв:
Вот загадка на стене.
Ждет убийство в тишине.
Навестить пришло оно,
Заглянуть в твое окно.
Тело в поле, вот секрет.
Разгадаешь или нет?
Леди в озере, загадка.
И счастливый ли билет?
Элис, где же ты теперь?
Нет зацепок, нет ключей.
Сыщик здесь, пора играть.
И Лукавый жив опять.
Стена вспыхнула еще раз, и строчки исчезли.
Глава 13
Стиви вскочила с кровати и, не удержавшись на ногах, рухнула на пол. В висках стучало, в глазах от внезапной смены света и темноты появилась резь.
Слова со стены вспыхивали в мозгу. Она доползла до окна и съежилась перед ним, трясясь всем телом. Стоял ли кто-то за окном? Может, ей выглянуть и посмотреть ему в лицо? Верхняя створка окна поднята сантиметров на двадцать, не больше. Сможет ли он пролезть?
Есть только один способ это проверить.
Стиви быстро поднялась с колен. За окном было темно и тихо. Она вцепилась в створку окна, не зная, что лучше сделать – захлопнуть ее или открыть и выглянуть наружу. Пальцы так сжали раму, что костяшки побелели.
Но тут в голову девушки пришла другая мысль: она схватила с полки свою самую тяжелую книгу по криминологии, ту, что купила за три доллара на библиотечной распродаже, и ту самую, что считала своей самой ценной добычей, положила на подоконник и вытолкнула из окна.
Никто не вскрикнул. Стиви услышала, как книга со стуком приземлилась на траву. Она метнулась к шкафу, вытащила фонарик и посветила в окно. Ничего. Темнота и больше ничего – только легкое шуршание ночных обитателей в траве.
Она закрыла окно и заперла его на щеколду, задернула шторы и сжала ладонями виски. Что там было написано? Загадка на стене, убийство в тишине, что-то там дальше…
И тут это началось.
Панические атаки не отличаются оригинальностью.
Сначала начинает колотиться сердце. Потом в горле встает ком, мысли путаются и становится трудно смотреть в одну точку. А затем появляется ощущение сильного ветра в голове, который переворачивает все вверх дном и превращает реальность в пародию. Все пути перекрыты. Куда бы ты ни пошла, везде ждет гибель. Ничто не имеет смысла. Словно чьи-то руки сжимают твою шею.
Стиви с трудом сглотнула, чтобы удостовериться, что она еще может глотать, способна дышать.
– Все хорошо, – сказала она себе. – Дыши… раз, два…
Но ничего не получалось – вся вселенная съежилась до размеров точки. Она, вероятно, упала бы в обморок, если бы не страх, что вся эта карусель в голове так и будет крутиться, даже в бессознательном состоянии.
Говорят, все, что чувствуешь, когда накрывает депрессия, – ложь. Тревожиться по любому поводу глупо. Невозможно объяснить разницу между чем-то реально страшным (например, если тебя похоронят заживо) и чем-то настолько обыденным, что вообще не может вызывать страха (когда просто лежишь под одеялом, к примеру). Но во время приступа кнопка страха нажата всегда. Стоишь. Идешь. Вверх. Вниз. Тревоге плевать, что ты делаешь. Занавески на окнах источают страх, и страх поднимается от пола.
Темнота нагнетает страх, а если она включит свет, ей, может, станет еще хуже. Но она все равно его включила. Лица Эллингэмов осуждающе смотрели с самодельной доски. Стиви метнулась к комоду и трясущимися руками достала аптечку. Еле выдавив таблетку из блистера, она судорожно проглотила ее и запила водой из бутылки.
Через какое-то время подействует. Нужно только подождать. Но вселенная продолжала истошно выть в ушах.
Ей нужна помощь.
Шатаясь, она выскользнула в коридор, ударившись о косяк двери. Добралась до комнаты Джанелль и постучала. Тишина. Еще раз. Сонный голос за дверью протянул: «Да-да…»
Дверь оказалась незаперта, и Стиви шагнула в комнату. Сил смущаться по поводу того, что она разбудила Джанелль, уже не осталась.
– Что такое? – Джанелль села на кровати. – Что с тобой?