- В бумажнике что-нибудь осталось?
- Не думаю. Нет, погодите. В заднем отделении лежала бумажка. Газетная вырезка.
- Из какой газеты?
- Не знаю. Просто заметка, вырезанная из середины страницы.
- Заметка о чем?
- О какой-то постановке. По-моему, о школьном спектакле.
- А Ларри вы про нее спрашивали?
- Нет. Он бы подумал, что с моей стороны глупо было сохранить бумажник.
- А заметка цела?
- Да. Я положила её назад. Точно деньги или ценность какую-нибудь. Какой же дурой бываешь!
- Бумажник все еще у вас?
Элла кивнула:
- Забыла выбросить. Он у меня дома.
- А где именно?
- В бюро. В верхнем ящике бюро в спальне. У меня есть шкатулка из красного дерева. Я её называю моей сокровищницей. И бумажник я положила в нее. Миссис Клайн вас впустит… - Она покачала головой. - Даже подумать боюсь, какого она теперь обо мне мнения!
- Я уверен, что оно осталось прежним. А ключ, чтобы отпереть сокровищницу?
- Ах да! Она заперта. Но где ключ, я не знаю. Наверное, потеряла. Да вы взломайте ее. Я куплю другую.
Она подняла голову и поглядела мне прямо в лицо мягкими блестящими глазами.
Миссис Клайн, дыша мне в плечо, смотрела, как я открываю ящик бюро. Она была низенькой женщиной с яйцеобразной фигурой и перевернутым гнездом седых волос на голове. Остренькие подозрительные глазки, мягкий рот и общий вид обескураженной добропорядочности. Хотя она не сказала ни слова, но я со стыдом понял, что мое присутствие в спальне Эллы она считает непростительным вторжением в личный мир женщины.
Я вынул шкатулку из красного дерева. Обитые медью уголки, медный замочек.
- А ключ у вас есть? - спросила миссис Клайн.
- Нет. Элла его потеряла. Она разрешила мне взломать шкатулку.
- Жалко портить вещь. Она же у нее еще со школы. Дайте-ка мне!
Толстой рукой она прижала шкатулку к внушительной груди, вытащила из волос старомодную стальную шпильку и поковыряла в замочке. Он открылся.
- Из вас вышел бы отличный взломщик, миссис Клайн.
- Неостроумно, молодой человек, если учесть, что произошло. Ну да вы, юристы, бывает, становитесь совсем бессердечными. Мы юристов хорошо знали. Мой муж был бухгалтер, и в Портленде, штат Орегон, он с ними имел много дел. Мы с ним жили в Портленде.
Но после его кончины у меня не было сил там оставаться. Ведь каждый дом, каждый перекресток о чем-нибудь напоминал. Вот я и сказала себе - пора начать новую главу.
Она умолкла и, против моих ожиданий, не продолжала. Это было все. Она рассказала мне исчерпывающую историю своей жизни.
А содержимое сокровищницы по кусочкам поведало историю жизни Эллы Баркер. Открыточка ко дню святого Валентина от мальчика по имени Крис, который, расписавшись, добавил в скобках: «Твой хороший»; школьная характеристика, в которой Эллу хвалили за послушание и аккуратность и мягко журили за пассивность; фотоснимки девочек-старшеклассниц, в том числе и самой Эллы, и двух-трех мальчиков; групповой портрет: улыбающийся мужчина в несминаемом костюме и соломенном канотье, грустная женщина, облик которой позволял догадаться, какой станет Элла через десяток-другой лет, и девчушка в накрахмаленном платьице - её детский вариант с теми же темными, полными надежд глазами. Программа школьного выпускного вечера, в которой фигурировала её фамилия, программка танцев, заполненная именами мальчиков, карточка с черной каймой, оповещающая о кончине Эйзы Баркера, и карточка с золотой каймой, оповещающая, что Элла Баркер кончила медицинское училище.
Ларри Гейнс был представлен побуревшей гарденией и истертым бумажником из акульей кожи.
Я открыл заднее отделение бумажника, нашел ветхую газетную вырезку, которая уже начинала рваться на сгибах. Как и сказала Элла, это, видимо, был отзыв на школьный спектакль. Верхняя часть с заголовком отсутствовала. Далее следовало:
«Дороти Дреннан, как обычно, была очаровательна в роли инженю. Клэр Занелла и Маргерит Вуд были очаровательными подружками невесты. Стивен Рок и Хильда Дотери превосходно сыграли комическую пару слуги и служанки и привели в восторг многочисленных друзей и родителей в зрительном зале, как и Фрэнк Треко с Уолтером Ван-Хорном, не скупившиеся на акробатические трюки.
Сюрпризом и гвоздем вечера оказался Гарри Хейнс в трудной роли Джека Трелора. Гарри лишь недавно вступил на театральные подмостки нашей школы и произвел на всех нас большое впечатление своим талантом.
Заслуживают похвалы Шейла Вуд и Меса Мак-Наб на вторых ролях, равно как и Джимми Спенс. Пьеса с литературной точки зрения оставляет желать лучшего, однако наши юные служители Мельпомены доставили истинное удовольствие всем присутствовавшим и участникам».
То, что относилось к Гарри Хейнсу, было отчеркнуто карандашом. Для мальчика с таким именем вполне естественно было назваться Ларри Гейнсом. Я перевернул заметку. На обороте был кусочек репортажа об избрании Дуайта Эйзенхауэра президентом глубокой осенью 1952 года. Я аккуратно сложил заметку, убрал её в бумажник, а бумажник положил к себе в карман.
Тем временем миссис Клайн кончила изучать открыточку ко дню святого Валентина.
- Элла очень хорошая девочка, одна из лучших моих жиличек. Очень жаль, что она попала в такую историю.
- Единственным её преступлением была наивность. А за то, что человек позволил себя обмануть, в тюрьму не сажают.
- То есть она не виновата?
- Я в этом убежден.
- А полиция убеждена в её виновности.
- Так всегда бывает, когда они кого-нибудь арестуют. Только одного их убеждения мало.
- Но лейтенант Уиллс показал мне краденые часики.
- Элла не знала, что они краденые.
- Я рада, что вы так считаете. Краденые вещи не сочетаются с моим мнением об Элле.
- А какого вы о ней мнения?
- Она всегда казалась мне хорошей девушкой из тихого городка - не святая, конечно, но такая, на какую можно положиться. Летом она выходила меня, когда у меня давление скакало, и ни цента за это взять не захотела. Таких теперь редко встретишь, Когда она зимой хворала, я тоже за ней ухаживала, но ведь я не медсестра. Очень меня тревожило, как она лежала и смотрела перед собой карими своими глазищами.
- Когда это было?
- В январе. Весь месяц она плакала. Доктор сказал, что физически она здорова, но у нее не хватало сил работать. Она мне за квартиру задолжала. В начале февраля я дала ей денег съездить на север, и она словно встряхнулась.
- Она должна вам?
- Ни цента. В наших денежных делах она всегда была скрупулезно честной. И тогда очень мучилась.
- Если дело дойдет до суда… не думаю, чтобы это случилось, но если все-таки дойдет - вы готовы засвидетельствовать честность и порядочность Эллы под присягой?
- Да, конечно. И не только я. Из больницы ей звонили друзья - другие сестры, старшие сестры и даже один врач. Все спрашивали, можно ли навестить её в… тюрьме. - На этом слове она сморщила нос.- Я бы и сама её повидала.
- Погодите день-два, миссис Клайн. Я добиваюсь, чтобы её выпустили под залог, Беда в том, что для этого нужны деньги.
Ее лицо словно накрыла стеклянная маска.
- Сколько вы запросите?
- Деньги не для меня. А для внесения залога. Мне не удалось снизить сумму.
- Пять тысяч, верно? - Она прищелкнула языком, и стеклянная маска растаяла, - У меня и половины не наберется.
- Хватит и пятисот долларов, если обратиться к профессиональному поручителю, Но назад вы их не получите.
Она прищурила глаза, словно мысленно вглядываясь в свой банковский счет после убыли пятисот долларов.
- Возьмет себе в уплату?
- Да. Они берут десять процентов от суммы.
- А другого способа нет?
Можно предложить недвижимость. Но тогда сумма удваивается. Пяти тысячам долларов наличными соответствует недвижимость, оцененная в десять тысяч. Но должен вас предупредить: если Элла скроется, вы своей собственности лишитесь.
- Это я понимаю. - Она снова сощурилась, представляя себя без собственности. - Есть о чем подумать. Но я подумаю. Только Элле ничего не говорите. Не хочется будить в ней ложные надежды.
- Я не проговорюсь. И, насколько я понимаю, обратиться с этим не к кому. Ни состоятельных друзей, ни родственников?
Миссис Клайн покачала головой:
- У нее никого нет. В том-то вся беда. Ей не хватает кого-то, кто о ней заботился бы, - хорошего мужчины. Только кто же в этом не нуждается?
- Мужчины, - сказал я. - Мы нуждаемся в хороших женщинах. Хотя лично у меня она есть.
- Рада слышать.
Она вышла следом за мной из чистенькой спаленки и проводила через крохотную, обставленную плетеной мебелью гостиную до двери.
- Ну, а об этом я подумаю. Как вы считаете, способна она сбежать и лишить меня крова над головой?
- Только если очень испугается.
- Тюрьмы?
- Того, что её убьют, - сказал я. - А вы видели Ларри Гейнса, молодого человека, который её обманул?
- Нет. Насколько я знаю, сюда он ни разу не приходил. Вот мистера Бродмена я один раз видела. Он казался совсем безобидным. Но с людьми разве угадаешь?
13
По двум недлинным улицам я доехал от дома миссис Клайн до больницы. Она размещалась в пятиэтажном кирпичном здании посреди тихого благопристойного района. Окутывавшие её тишина и покой почему-то показались мне зловещими. Я вдруг спросил себя, а не заручился ли Ларри Гейнс помощью кого-то из персонала, после того как Элла Баркер ответила ему решительным отказом. Преступники, тайно орудующие в больнице, - от этой мысли мороз пробегал по коже.
Быть может, посетила она и полицию. Во всяком случае, на больничной автостоянке я увидел полицейскую машину. Спускаясь по лестнице в морг, я почти столкнулся с Уиллсом и Гранадой.
Они поднимались по ступенькам, одинаково набычившись. (Гранада всегда старательно подражал жестам и манерам лейтенанта.) Уиллс сердито остановился ступенькой ниже меня, точно я сознательно преградил ему путь.
- Что вас привело сюда?