- А как умер Бродмен?
- Разом. Сию секунду вопил, вырывался - он же в настоящей панике был, а в следующую вздохнул, и его не стало. - Уайти вздохнул, и его будто тоже слегка не стало. - Я виню себя.
- Почему?
- Потому что мне даже в голову не пришло, что он может умереть у меня на руках. Если бы я знал! Дал бы ему кислород, сделал бы укол. А я позволил ему проскользнуть у меня между пальцев.
Он поднес руку к окошку и посмотрел на свои вяло расслабленные пальцы. Его подбородок опустился на грудь, длинное лицо растворилось в грусти. Из белесых глаз, казалось, вот-вот брызнут слезы.
- Не знаю, почему я не ухожу с этой жуткой работы. Столько таких вот ударов. Проще сразу пойти в гробовщики, и дело с концом. Нет, я серьезно. - И он в третий раз утонул в океане жалости к себе.
- А отчего он умер? - спросил я.
- Спросите кого-нибудь другого. Опыт у меня большой, но я же не медик. Об этом с докторами побеседуйте. - Его тон смутно намекал, что доктора способны ошибаться - и не так уж редко.
- Доктора, видимо, не вполне разобрались. Так не поделитесь ли вы со мной своим опытом?
Он настороженно покосился на меня:
- Что-то не понимаю, к чему вы клоните.
- Я хотел бы узнать, что, по вашему мнению, убило Бродмена.
- На мнения у меня права нет. Я тут мальчик на побегушках. Но думается, от повреждений на затылке.
- А какие-нибудь еще повреждения у Бродмена были?
- Вы про что?
- Например, на шее.
- Господи, нет, конечно! Что-что, но уж он не задохнулся, это точно. Если вы к этому клоните.
- Я буду с вами откровенен, Уайти. Есть предположение, что Бродмен получил смертельное повреждение после того, как его нашли в лавке. Между этой минутой и той, когда вы его увезли.
- Да от кого же?
- Пока не выяснено. Есть предположение, что с ним обошлись не слишком бережно.
- Нет! - Он был глубоко обижен, даже потрясен. - Я его укладывал, как новорожденного. С травмами головы я всегда очень осторожен.
- Но ведь укладывали его вы не один.
Глаза его вдруг стали совершенно белыми, кожа вокруг них сморщилась, как голубоватый креп. Рот то открывался, то закрывался, побулькивая на манер встряхиваемой грелки.
- Вы что, на моего напарника киваете? Да Ронни же мухи не обидит. Мы с ним столько лет вместе работаем! С тех самых пор, как он уволился с санитарной службы в армии. Он даже комара не обидит! Я сам видел, как он снимал комара с руки за крылышки и отпускал летать.
- Да успокойтесь, Уайти. Я ни на вас не киваю, ни на вашего приятеля. Я просто хочу знать, не заметили ли вы чего-нибудь необычного.
- Послушайте, мистер Гуннарсон, - сказал он жалобно, - я же должен слушать полицейские сигналы. Вот начальник увидит, что я тут развожу тары-бары…
- Если вы что-нибудь заметили, вам и минуты хватит рассказать мне.
- А заодно и на свою шею петлю накинуть.
- Все, что вы мне скажете, дальше никуда не пойдет. Но это может быть крайне важно. Речь идет о смерти не одного человека, хотя и она очень важна.
Он запустил пальцы в волосы и медленно сомкнул их в кулак. Пряди белесых волос поднялись и заколыхались, как бесцветные водоросли.
- Чего вы от меня добиваетесь, и куда это дальше пойдет?
- Дальше меня - никуда.
- Я вас не знаю, мистер Гуннарсон. Зато знаю, что будет со мной и моей работой, если кое-какие люди заимеют на меня зуб.
- Назовите их.
- Как я могу? Чем я защищен? Драться я не способен и особым умом не отличаюсь.
- Вот ведете вы себя не особенно умно. Видимо, вам что-то известно об убийстве и вы намерены скрывать это, пока не будет поздно!
Он заерзал на сиденье и отвернул лицо. Шея у него была тонкая и слабая, точно у ощипанного цыпленка.
- Бродмена убил какой-то Донато. Я по радио слышал. Может, кончим на этом?
- Нет, не кончим, если это не так.
- Донато убили, верно?
- Да. Его застрелил Пайк Гранада. Вы ведь Гранаду знаете?
- Само собой. По работе встречаюсь. - По его длинному узкоплечему туловищу пробежала дрожь. Оно испуганно скорчилось на сиденье, подобрав колени. - По-вашему, я хочу, чтобы и меня пристрелили? Отвяжитесь от меня. Я ж не герой.
- Это заметно.
На протяжении нашего разговора приемник то начинал бормотать, то стихал. Но теперь ритм диспетчерского голоса убыстрился. Уайти протянул руку и усилил звук. Голос объявил, что новый голубой «империал» был засечен на скорости шестьдесят миль - направляется по Оушен-бульвару к востоку от пристани.
Я крикнул, перекрывая голос диспетчера:
- Гранада что-то сделал с Бродменом?
Уайти притворился глухим. Голос диспетчера гремел, как голос Рока. «Империал» столкнулся с грузовиком на пересечении Оушен-бульвара с Раундтейбл-стрит. Патрульной машине службы движения номер семь следовать к месту происшествия. Несколько секунд спустя диспетчер передал сообщение, что шофер ранен.
- Вот видите! - расстроенно воскликнул Уайти. - Из-за вас я чуть было не проморгал дорожную катастрофу!
Он включил сигнал и негромко гуднул. Его толстенький напарник, освободитель комаров, выбежал из гаража. Машина выкатила на улицу и, заведя свою песнь сирены, помчалась к Оушен-бульвару.
Я поехал следом. У полковника Фергюсона был голубой «империал».
16
Длинный голубой автомобиль расквасил нос об алюминиевый бок автоприцепа. Регулировщик дирижировал движением вокруг поврежденных машин. У тротуара другой полицейский разговаривал с дюжим детиной в замасленном комбинезоне. С сердитым сочувствием они поглядывали на третьего человека, который сидел на краю тротуара, пряча лицо в ладонях. Это был Фергюсон.
Уайти и его напарник выскочили из машины и зарысили к нему. Я не отставал от них. Уайти озабоченно спросил у полицейского:
- Бедняга сильно пострадал, Мейен?
- Не очень. Но лучше все-таки свезти его в больницу.
Фергюсон поднял голову:
- Чушь. Никуда меня везти не надо. У меня все нормально.
Он явно выдавал желаемое за действительное: из его ноздрей в рот ползли червячки крови.
- Поезжайте-ка в больницу, - сказал Мейен. - Похоже, у вас нос сломан.
- Пустяки. Не в первый раз. - Фергюсон был немного пьян от шока. - Мне надо глотнуть чего-нибудь покрепче, и все как рукой снимет.
Мейен и санитары переглянулись, тревожно улыбаясь. Детина в комбинезоне буркнул, ни к кому не обращаясь:
- Видно, уже перебрал. То-то попер на красный свет.
Фергюсон услышал его и рывком встал на ноги.
- Уверяю вас, я не пил. Но всю ответственность за случившееся беру на себя и приношу извинения за причиненные вам неудобства.
- Еще бы! А кто будет платить за ремонт прицепа?
- Я, разумеется.
Фергюсон делал все, чтобы ему вчинили внушительный иск, и я не мог не вмешаться:
- Ничего больше не говорите, полковник. Возможно, вина и не ваша.
Мейен набросился на меня:
- Он держал на бульваре скорость в шестьдесят миль. Лепил нарушение на нарушение. Да вы поглядите на его тормозной след!
Я поглядел. Широкие черные полосы, которые фергюсоновские покрышки оставили на бетоне, тянулись почти на двести футов.
- Я же принес извинения.
- Это не так просто, мистер. Мне надо знать, как это произошло. Как, вы сказали, ваша фамилия?
- Фергюсон, - ответил я. - И полковник Фергюсон не обязан отвечать на ваши вопросы.
- Как бы не так! Почитайте правила дорожного движения.
- Я их читал. Я адвокат. Он представит вам объяснения позже. А сейчас он, совершенно очевидно, не в полном сознании.
- Правильно, - сказал Уайти. - Мы отвезем его в больницу, и все будет в порядке.
Он положил бледную худую руку на плечо Фергюсона, как мясник, щупающий тушу. Фергюсон нетерпеливо дернулся, оступился и чуть не упал. Он смотрел вокруг на разрастающееся кольцо зевак, и в глазах у него рождался страх.
- Выпустите меня отсюда. Моя жена… - Он прижал ладонь к лицу и отнял всю в крови.
- Ваша жена? - переспросил Мейен. - Она была в машине?
- Нет.
- Как произошло столкновение? Что вам вообразилось?
Я встал между ними:
- Полковник Фергюсон ответит на необходимые вопросы позднее, когда придет в себя.
И, сжав костистый локоть Фергюсона, провел его через толпу к моей машине.
Мейен шел за нами, размахивая бланками протоколов.
- Куда это вы собрались?
- К врачу. На вашем месте я бы не торопился раскручивать это дело.
Я открыл дверцу перед Фергюсоном. Он забрался внутрь сам, не пожелав воспользоваться моей помощью. Мейен моргая смотрел нам вслед, а пальцы его теребили книжку бланков.
- Куда ни повернись, всюду вы, а? - сказал Фергюсон.
- Я случайно слушал полицейское радио, и тут сообщили про вашу машину. У вас есть в городе свой врач?
- Я по врачам не хожу! - Он гнусаво фыркнул через поврежденный нос. - Послушайте, мне надо выпить. Мы никуда не могли бы заехать?
Я отвез его в гриль-бар ближе к окраине. Полуденные посетители рассосались, и лишь за двумя-тремя столиками несколько человек еще допивали свой обед. Я провел Фергюсона в глубь помещения и порекомендовал ему умыться.
Из уборной он вышел в несколько более пристойном виде и заказал виски со льдом. Я заказал бутерброд с мясом.
Как только официант ушел, Фергюсон наклонил ко мне через столик свое истерзанное лицо. Глаза у него были беспросветно унылыми.
- Что вы за человек? Могу я вам довериться?
- По-моему, можете.
- А вы не просто увиваетесь вокруг в надежде, что вам отвалится кругленькая сумма?
Вопрос был оскорбительный, но я не стал оскорбляться. Ради откровенного разговора стоило кое-что вытерпеть.
- Вполне естественная надежда, верно? Но деньги для меня еще не все, как, возможно, вы уже заметили.
- Да. Вы со мной говорили без экивоков. Хотелось бы мне поверить, что и я могу говорить с вами прямо. - Его голос дрогнул. - Видит Бог, мне надо с кем-то поговорить.
- Валяйте. Моя профессия подразумевает умение слушать и забывать услышанное.