Я, не переставая, думал о тех четверых, с которыми сегодня, в четверг, играл в покер до четырех пополудни. Фостер - адвокат, надутый политик окружного масштаба, дважды безуспешно пытавшийся прорваться в конгресс. Это был высокий костистый мужик, взъерошенный и сутулый, с помятой физиономией. Он походил на шерифа эпохи Дикого Запада, выехавшего отдохнуть и поразвлечься после того, как избавил свой городишко от толпы бандитов, перестреляв их из засады. Артур Джейсон, низкорослый толстый блондин, был окружным судьей. Берту Стоуну, верзиле под метр девяносто, было уже около пятидесяти, нос у него был вечно красный и до того огромный, что казалось, будто по нему только что двинули кулаком. Он был электронщиком и весьма удачливым бизнесменом - ему принадлежал самый крупный магазин радиоприемников и телевизоров в Альтамире. Все кругом поговаривали, будто он оказывает «специальные» услуги, если, правда, ему за это хорошо заплатят. Пару месяцев назад у него были неприятности, когда он подключился к телефону одного из местных фараонов. Два дня газеты делали из этого скромного факта сенсацию, а потом вдруг умолкли, так как информация оказалась «ошибочной».
Дэнни Гастингс вплоть до сегодняшнего дня был влиятельным человеком в городе. Будучи членом городского правления, он называл большинство значительных людей в Альтамире запросто, по имени. Поговаривали, будто он может абсолютно все устроить, уладить и обо всем договориться. Если кому-то надо было обстряпать какое-нибудь дельце, ему советовали: «Загляни к Дэнни?» Но сегодняшний день поставил на всем этом точку.
Похоже, все эти шизики перегрызлись между собой, однако это еще не объясняло, почему их выбор пал именно на меня. И еще одно соображение вертелось у меня в мозгах: если бы полиция заявилась хоть на пару минут раньше, то обнаружила бы меня на полу в бессознательном состоянии. А ведь потерявшие сознание люди не могут стрелять партнеру в спину. Откуда Фостеру было знать, что я приду в себя как раз к приходу полиции?
Я опять принялся восстанавливать в памяти ту заключительную сдачу карт. Мы сидели у стола впятером, в игре было больше ста тысяч долларов, причем не меньше трети суммы лежало передо мной. Дэнни сменил карты.
Я поднимал ставку все выше и выше, потому что сегодня карта мне шла. Вот и в тот момент к двум парам мне пришла нужная карта, и получился фул. Джейсон, сидевший по правую руку от меня, уже вышел из игры; Стоун и Дэнни, сидевшие слева, поменяли по три карты. Сдав им карты, я посмотрел на помятую физиономию Фостера. Он сморщился, однако промолчал и сбросил две карты. Получив новые, он долго смотрел в них, потом все-таки ответил и добавил.
Вообще-то Стоун и Дэнни, оказавшиеся между мной и козырялой Фостером, должны были спасовать, потому что Фостер был единственным серьезным противником. Но и его я сумел разглядеть. Играя в покер, быстро начинаешь разбираться в людях. Банк вырос почти до десяти тысяч. Я отсчитал десять бумажек, уравнял банк и украдкой глянул на Фостера. Он поднял руку и нежно погладил пальцами мочку уха.
Как только Фостер попадал в тяжкое положение, он тут же хватал себя за ухо. Если он решил схватиться со мной, имея на руках всего лишь тройку, то вряд ли у него образовалось после прикупа каре. А его тройка ровным счетом ничего не стоит против моего фула, так что он, скорее всего, блефует, не зря же ухватил себя за ухо. Я бросил деньги на стол и сказал:
- Удваиваю банк. Так и быть. Кажется, игра будет интересной.
Стоун подергал себя за свой здоровенный нос, после чего вместе с Дэнни бросил карты. Фостер произнес:
- Ты хочешь все эти сгрести, правда, Скотти? Черт, у меня больше ни цента нет! - Он показал мне пару королей: - Я здорово сел! - и бросил карты на стол.
Я принялся собирать деньги. Фостер спросил:
- Шелл, ты всегда ходишь с этим стволом?
Я ощупал левую подмышку:
- Естественно! - При этом я посмотрел на деньги, лежащие на столе. - Сегодня я унесу отсюда сто тысяч!
Он ощерился:
- Только если вытащишь из кобуры свою пушку!
- Нет нужды. Вы все равно играете, как пьяные мальчишки, не лучше. Раздавай, я докажу!
Но он раздавать не стал, лишь произнес:
- Ладно, в картах тебе везет, это точно. Везет в картах - не везет в любви!
- Не всегда.
- Всегда! - Он даже не улыбнулся, потому что думал о Глории.
Фостер сегодня с самого начала был настроен против меня, как, впрочем, и в другие дни. Собственно говоря, он меня просто ненавидел. Мы оба были знакомы с Глорией Медоуз, правда, в последнее время Фостер не так уж часто с ней виделся. В прошлом месяце в большинстве случаев я держал ее за ручку, а не он. Так что ничего удивительного, что Вик Фостер не изнемогал от счастья, когда Глория проявляла симпатию к другому, ведь она была для него сущей мечтой, сновидением, не исчезающим даже после пробуждения.
Глория Медоуз была стройной, но в соответствующих местах достаточно округлой девушкой, - короче говоря, в этом смысле недостатков у нее практически не было. Глаза темные и глубокие, как сам грех; губки настолько выразительные, что иному не хватило бы целой физиономии, чтобы передать миру то, что она могла сказать всего лишь одним их уголком. А ее глубокий, гортанный смех звучал вызывающе и одновременно так обольстительно… Она бренчала на рояле в лучшем заведении с танцами, а стоило ей только запеть своим мягким, бархатным голосом, как сразу начинало казаться, будто кто-то гладит вас по душе мягкими пальчиками, и потертый шлягер превращался в мелодичный любовный шепот. Словом, у нее было все, что человеку надо, все, чего я только мог пожелать. Мне двадцать девять, я холост, но рядом с Глорией я выглядел как будущий тридцатилетний отец. Наверное, я влюбился в нее - я еще не разобрался в своих чувствах со всей определенностью. Наверняка я знал только одно: как обстоят дела с Виком Фостером. Уж он-то в нее точно влюбился.
Стоун и Джейсон поднялись, заявив, что с них хватит, и почти тут же ушли. Еще через три сдачи Фостер тоже заявил, что кончает, и отошел к окну, будто бы глотнуть свежего воздуха. Минуту спустя он стал за моей спиной. В тот момент, когда это случилось, я смотрел на Дэнни.
Дэнни не притворялся, будто чем-то удивлен; он поднял глаза чуть повыше моей головы, потом прикрыл веки, и это было все. Но уж потом-то он наверняка несколько секунд пребывал в полном недоумении.
Лежа в парке с лицом, прикрытым газетой, я уже не мог вспомнить, болела ли у меня голова в момент удара. Но в том, что теперь она отчаянно болит, я был просто-напросто уверен. И еще в одном я был абсолютно уверен: Фостер раскрутил меня на десять тысяч. Он точно знал, заранее знал, что ставка его вернется к нему как ни в чем не бывало. Все-таки не зря говорят, что привычка вторая натура, - человек играет в покер точно так же, как ведет себя в жизни.
Из парка я отправился в гостиницу «Дормэн», что на Главной улице, как раз напротив отеля «Рэллей». Седой коротышка портье внимательно посмотрел на меня, однако притворился, что впервые видит. На пятом этаже была свободная комната с окнами на Главную улицу. Некий мистер Браун выехал из нее примерно час назад. Судя по описанию портье, мистер Браун был примерно метр девяносто ростом, с копной седых волос и здоровенным носом. То есть этот мистер Браун был не кто иной, как Берт Стоун. Я заплатил за сутки вперед.
В комнате я опустил четвертак в радиоприемник и подошел к окну. Точно напротив находилось окно номера 612 в отеле «Рэллей». И опять передо мной было кресло, в которое я уселся, как только пришел в себя. Приемник нагрелся и изрыгнул последние известия. Я услышал слова: «Шелл Скотт».
Услышав произнесенную всуе собственную фамилию, всегда несколько удивляешься, особенно когда тебя окликают по имени - Шелл, по тому самому имени, которое, по крайней мере сегодня, хотелось бы сохранить в тайне. Судя по всему, до этого по радио передавали описание места происшествия, то есть убийства. Диктор спокойно продолжал зачитывать весьма обстоятельный словесный портрет моей особы, весело предупредив, что преступник вооружен и очень опасен. Затем последовало еще одно небезынтересное сообщение. Виктор Фостер, судья Джейсон и Берт Стоун показали, что играли в весьма непринужденной дружеской обстановке в покер, по десяти центов ставка, с Дэнни Гастингсом и Шеллом Скоттом. Через некоторое время они ушли втроем, одновременно, а Скотт остался с Дэнни Гастингсом. Больше вроде им нечего сказать. Тем не менее они были готовы подтвердить свои показания под присягой, как и подобает честным гражданам, блюдущим установления закона и всеобщий порядок.
Полиция и общественное мнение наверняка были полностью удовлетворены такими показаниями, так что любые мои слова будут восприняты как естественная попытка убийцы ускользнуть от обвинения и свалить вину на других.
Кстати, совсем неплохо придумано, мне, пожалуй, не увернуться от них. У меня в руках был один-единственный козырь: я был жив и на свободе, а на такой поворот эти сволочи не рассчитывали. Из гостиничного номера я позвонил каждому из троицы на службу и домой, но никого из них не застал. Собственно, именно этого я и ожидал. Я поспешно смотался из гостиницы и на такси сгонял на Вязовую аллею. Там я поймал еще одно такси и вышел за три квартала от дома Глории. Дом этот имел имя собственное - «Эссекс», и располагался он в тихой Перечной улице, под раскидистыми ветвями старых деревьев. Открыла мне Глория. Темнело, она и одета была уже по-вечернему. Платье для коктейля, коротенькое и дразнящее, как хороший глоток виски, и прозрачное, как мартини со льдом и с одной-единственной маслиной. Она вовсе не удивилась, увидев меня, хотя и старалась продемонстрировать некоторую озабоченность. Она приблизилась ко мне вплотную и заглянула в глаза:
- Шелл, дорогой, я была уверена, что ты ко мне придешь. Я слышала по радио… Ведь это не ты?…
- Конечно, не я, кошечка. Это не я. Ты одна?
Она кивнула, втянула меня в квартиру, захлопнула дверь и буквально навалилась на меня, прижав спиной к дверной филенке: