- Милый, дорогой Шелл, я знала, я была уверена, что это сделал не ты!
- Притормози, крошка. Меня тут разыскивает парочка-другая полицейских. Объясняться мне некогда. Подожди, милашка, вот на это у меня точно времени нет…
Я оттолкнул ее от себя, после чего мы уселись и я торжественно объявил:
- Глория, я здорово вляпался. Фостер крепко подсек меня. Тебе известно о нем куда больше, чем мне, чем любому другому человеку в городе. Поэтому я к тебе пришел и не собираюсь засиживаться. Если у тебя есть соображения насчет того, зачем Фостер с приятелями ухлопали Дэнни и почему они хотят повесить это убийство на меня, так вкратце обстоят дела, то выкладывай поскорее.
Мне нужно как-то выкарабкаться, да еще не мешало бы отыскать Фостера.
Карие с прищуром глаза, обрамленные длинными ресницами, мягкий неулыбчивый рот… Она хищно облизнула кончиком языка нижнюю губку и отрицательно качнула головой:
- Я не знаю, Шелл. Вик был у меня несколько дней назад, именно поэтому я не смогла тогда встретиться с тобой. Помнишь?
- Да.
- Он просил моей руки. Я отказала. Я сказала, что вообще не желаю сходиться с ним. Ты знаешь почему. Я ни с кем не хочу быть, кроме тебя. Я ему так все и выложила.
- И как он отреагировал?
- Разозлился. Он заявился уже на взводе, так что можешь представить, как завелся. Правда, быстро смотался отсюда.
Я закурил:
- Фостер упоминал когда-нибудь в разговоре о Дэнни? Он вообще хоть что-нибудь тебе о нем рассказывал?
Она нахмурилась:
- Вроде было что-то. Точно, в тот последний раз. Только никак не припомнить… - На минуту она умолкла, потом с облегчением кивнула: - Да, точно, это еще так странно прозвучало. Он сначала долго ругался, а потом сказал: «Сначала Дэнни праведником заделался, а теперь и у тебя крыша поехала!»
- Дэнни заделался праведником? Что он хотел этим сказать?
- Не знаю. Но он еще кое-что добавил. Кажется, я его тоже спросила, что он имеет в виду, и он ответил, что Дэнни исповедуется во всех грехах священнику.
- Священнику?
Глория кивнула:
- Так он сказал. Распространяться на эту тему он не стал, продолжал поносить меня последними словами, после чего мигом вылетел отсюда.
Я вполне мог себе представить, что Дэнни заколебался, потому что он с Фостером, да и та парочка тоже, достаточно много знали друг о друге, чтобы надолго засадить куда подальше своих приятелей. Но чтобы исповедоваться священнику?…
Дэнни жил в западной части города, на улице Пиний, так что если он и был знаком с каким-нибудь священником, так это мог быть только патер из костела на углу Восемнадцатой и улицы Пиний. Но я никак не мог догадаться, как об этом узнал Фостер, - Дэнни наверняка молчал как рыба. А патер Шэнлон даже рогатым и хвостатым, - простите, всем святым - об этом никогда ни за какие деньги не рассказал бы. Я повернулся к Глории:
- Ты не догадываешься, где Фостер может залечь на дно на пару дней?
Она догадывалась, но в данный момент эта догадка помочь мне никак не могла. Несколько месяцев назад, когда судьба еще не свела меня с Глорией, а сама она довольно часто встречалась с Фостером, Вик примерно на неделю оставил город и поселился в принадлежащем ему домике.
- Вик говорил, что ему надо исчезнуть на пару дней, потому что у него разыгралась язва желудка. Никто ничего не знал о его домике - так, что-то вроде сарайчика для отдыха.
- И где у него этот домик?
- Где-то за городом, но точно сейчас не припомню. - Она покачала головой и искоса взглянула на меня: - Но однажды он написал мне оттуда письмо, и я даже ответила ему. Наверняка на конверте есть обратный адрес. Может, у меня еще сохранилось это письмо, только сразу не вспомнить, куда я его засунула. Так что, искать?
- Это, конечно, прекрасно, только мне совершенно некогда ждать. - Я поднялся: - Позвоню тебе позже. С минуты на минуту к тебе заявятся фараоны. И не ври им, пожалуйста, чтобы они тебя не впутали в это дело. Скажи им, что я приезжал, повтори слово в слово все, что я говорил. Может, это даже и поможет мне.
Я еще с минутку поразмышлял, и в голове у меня родилась прекрасная идея, касающаяся непосредственно фараона по фамилии Биллингс.
- Хорошо, - откликнулась она. - Если ко мне заявится полиция или кто другой и в этот момент позвонишь ты, то я скажу: «Привет, Люсиль!» - Она тоже встала, изогнувшись при этом самым обольстительным образом. - А если я буду в одиночестве, то прошепчу: «Шелл, милый, милый, дорогой мой…»
- Хватит! - У Глории была привычка в самые интимные моменты без конца шептать: «Милый, милый, дорогой…», причем с такой выразительной страстью, что меня это разогревало почище, чем знаменитый Лайонел Хэмптон со своим вибрафоном. Как будто его знаменитая музыка охватывала мое тело, проникая во все поры, и хотя эту музыку слышал только я один, уши все равно закладывало. Я ни разу не сумел досыта наслушаться этой дивной музыки, а тем более теперь, когда в любое мгновение в квартиру могли ворваться рассвирепевшие фараоны и нашпиговать мое брюхо горячим свинцом.
Но все-таки я вырвался за дверь. Еще одно такси. Скоро я перезнакомлюсь со всеми водилами. Нынешний отвез меня на угол Восемнадцатой и улицы Пиний. Патер Шэнлон выглядел очень прилично - высокий худощавый мужчина со спокойным голосом и спокойными глазами. Однако пришлось потратить некоторое время, чтобы объяснить ему, что именно мне надо из него вытрясти. Весточка об убийстве Дэнни просто потрясла его, но несмотря на это лицо патера оставалось неподвижным, и, тем более, оно ничего не выразило, когда я объявил, что полиция разыскивает меня, совершенно невиноватого в этом досадном происшествии. Закончив рассказ, я добавил:
- Святой отец, может, Дэнни навещал вас в последнее время? Может, он хотел просить вас о помощи в каком-нибудь щекотливом деле?
- Мистер Скотт, мне очень жаль, - улыбнулся патер, - но если даже у нас с ним и был разговор, то он не может быть темой для беседы с вами.
Мне пришлось еще минуты три детально втолковывать ему прописные истины, после чего отец Шэнлон сообщил по секрету, что Дэнни в последнее время несколько раз беседовал с ним.
- У него были неприятности, - рассказывал патер. - Он просил у меня совета, и я ответил ему, что следует испытывать сердце и разум, и в испытании он обрящет истину и ответ на все вопросы. - Священник громко вздохнул: - Похоже, он не справился с этим.
Естественно, отец Шэнлон не пожелал рассказать мне, что именно угнетало Дэнни, но, когда я поведал ему о своих подозрениях, он отвел меня к исповедальне. Я искал истину, а патер Шэнлон наблюдал за мной, придав своему лицу особое, недоверчивое выражение.
И никто из нас не произнес ни слова, пока я в поисках истины не обнаружил то, что искал.
Когда я поднялся с колен, патер Шэнлон уже не был похож на Фому неверующего, его лицо мгновенно избороздили заботливые морщинки.
- Что это? - спросил он меня, все еще сохраняя спокойствие.
- Наверняка сказать не могу, я не специалист. Берт Стоун в этом разбирается куда лучше. Я ведь говорил вам, что они трудились над Дэнни втроем. - У меня в руках был небольшой продолговатый футляр, чуть больше пачки сигарет. - Наверняка это что-то вроде микрофона для подслушивания, даю голову на отсечение. Наверняка. Судя по всему… Да, это какое-то подслушивающее устройство.
- Но… Но это невозможно!…
- К сожалению, святой отец. Вы полагаете, это грех пострашнее убийства?
Патер промолчал, но выражение его лица было красноречивее слов. Под сиденьем исповедальни я обнаружил этот аппарат, сильно напоминавший подслушивающее устройство на батарейках. Приемник, похоже, запросто мог принимать сигнал в радиусе мили или двух от костела, так что Фостер, Стоун или Джейсон с комфортом могли слушать, как Дэнни исповедуется в грехах своему духовнику.
Патер Шэнлон позволил мне унести эту маленькую радиостанцию, и, перед тем как расстаться с ним, я сказал:
- Извините, святой отец. Вы, конечно, понимаете, почему я пришел именно к вам. Люди, которые пристроили… Впрочем, неважно. Они действительно поймали меня на свой финт.
Губы священника сложились в улыбку.
- Полагаю, мистер Скотт, ваш финт будет куда остроумнее и доставит им намного больше неприятностей.
На этот раз я решил пройтись пешком. Слишком долго я испытывал удачу, ловя такси, они могли в конце концов и опознать меня. Тем более что местечко, куда я направлялся, было всего в нескольких кварталах отсюда. Там проживал сержант Дэйв Биллингс, так что мне пришлось проверить свою малютку тридцать второго калибра. Нельзя с уверенностью сказать, что мы с ним дружили, но какое-то время приятельствовали, - еще когда я трубил в дорожной полиции.
Теперь он успешно отбывал службу в уголовке, и я знал, что после дневного дежурства он появляется дома где-то около семи. Именно столько теперь и было.
Биллингс появился в семь тридцать пять, припарковавшись у закрытых дверей собственного гаража. Я немного выждал, потом выскочил из-за угла в тот самый момент, когда он принялся ковыряться ключом в замке, воткнул ему в позвоночник ствол и сказал:
- Спокойно, Биллингс. Не отнимай рук от двери. Мне нужно перекинуться с тобой парой слов.
Я ощутил, как напряглись спинные мышцы сержанта, и отступил в сторону:
- Садись в машину, Биллингс! Только сначала выбрось свою пушку.
Несколько секунд спустя мы оба сидели в его «фордике»: он за рулем, я - сзади, приставив к затылку фараона пистолет. Его ствол был у меня в кармане. Я приказал ему выехать на улицу и через пару кварталов припарковаться у тротуара. Об убийстве он уже знал, так что мне оставалось только поведать, как оно было на самом деле. Когда я закончил рассказ, он сказал:
- Я не утверждаю, что ты врешь, Скотт. Особенно теперь, когда ты держишь меня на мушке. - Он обернулся ко мне: - Тридцать второй калибр, так? Гастингса пристрелили точно из такого же.
- Совершенно верно. Именно из этого ствола. Это моя пушка, но я из нее не стрелял. К тому же не собираюсь тебе пересказывать все сначала. Но кое-кто в этом городишке знает, что Шелл Скотт всегда ходит со стволом в кармане. Я сам постарался, чтобы об этом знало побольше людей.