Кончать на том я не хотел.
- Есть ли какое-нибудь основание для слухов, что он довольно грубо приставал к даме?
Бидуэлл выпрямился в своем вращающемся кресле:
- Боже мой! Об этом уже в городе говорят?
- Я, во всяком случае, слышал.
Он провел по губам кончиками пальцев. Настольная лампа освещала только нижнюю часть его лица, и глаз я не видел.
- Ну, это не совсем так. Он просто проявлял излишний интерес к супруге одного из членов клуба. Был к ней очень внимателен, а она, возможно, слегка этим злоупотребляла. Во всяком случае, супруг узнал, и ему это не понравилось. Ну, и я уволил Гейнса. Слава Богу, еще до полицейского расследования! - добавил он.
- А по поведению Гейнса можно было заключить, что он использует свое положение здесь для преступных целей? Например, намечает подходящую жертву для ограбления?
- Полиция меня об этом спрашивала. И я должен был ответить «нет». Но они напомнили, что за последние полгода двоих наших членов ограбили. Последними были Хэмшайры.
Бидуэлл следил за своим голосом, но внутренне был перенапряжен: на кончике его носа образовалась капля пота, отяжелела, засверкала и упала, расплывшись темным кровавым пятном на красной промокательной бумаге.
- А каким образом вы вообще взяли Гейнса?
- Позволил себя провести. Я горжусь своим умением разбираться в людях, но Ларри Гейнс меня провел. Видите ли, говорил он очень хорошо, а к тому же прислал его колледж. Мы почти всегда нанимаем спасателей по рекомендации здешнего колледжа.
Возможно, Гейнс именно поэтому и записался туда.
- Он что, записан в колледж?
- Так мне сказали. По-видимому, через несколько недель, если не дней, он перестал посещать занятия. Но мы-то продолжали считать его студентом. Для такой роли он, пожалуй, уже недостаточно юн, но, с другой стороны, в наши дни это вовсе не редкость.
- Да, конечно, - сказал я. - Колледж и юридический факультет я окончил после Кореи.
- Неужели? Самому мне даже поступить в колледж не удалось. Наверное, потому-то я и питаю определенную симпатию к молодым людям, которые стараются получить образование. Гейнс сыграл на моем сочувствии, и не только на моем. Среди членов клуба многие были растроганы его академическими устремлениями. Он обладал определенным обаянием. Пожалуй, немного сальным, но действенным.
- Вы не могли бы описать его?
- А нужно ли? Полиция просила меня поискать его фотографию. Гейнс обожал фотографироваться. И сам много снимал.
Бидуэлл достал из ящика стола пять-шесть глянцевых снимков и протянул их мне. Почти на всех них Гейнс был запечатлен в плавках. Узкие бедра, широкие плечи, актерский наигрыш в позе - старающееся сойти за уверенность в себе самодовольство, которое меня всегда настораживает. По-военному остриженная голова была красива, но в темных глазах пряталось тупое упрямство, а губы говорили об избалованности. Вопреки наготе, загару, лепной мускулатуре, он, казалось, терпеть не мог солнца. На вид я дал ему лет двадцать пять - двадцать шесть.
Я отобрал одну фотографию, а остальные вернул Бидуэллу.
- Вы не разрешите мне посмотреть список членов?
Список лежал на письменном столе, и Бидуэлл молча пододвинул его ко мне, - несколько листов со столбцами фамилий, написанных изящным косым почерком. Фамилии были расположены по алфавиту, и перед каждой стоял номер. Патрику Хэмшайру предшествовал номер 345, полковнику Йену Фергюсону - 459.
- Сколько у вас членов?
- Правила ограничивают их число тремястами. Первые имели номера от одного до трехсотого. Когда кто-нибудь… э… удаляется в мир иной, мы исключаем его номер и добавляем новый.
Последний номер - четыреста шестьдесят первый, из чего следует, что с момента основания клуба мы потеряли сто шестьдесят одного члена и приобрели соответствующее число новых.
Он излагал эти факты, словно читал торжественное заклинание. Мне пришло в голову, что он говорит со мной только для того, чтобы не разговаривать с самим собой.
- А вы не знаете, Гейнс не был с Хэмшайрами в несколько особых отношениях?
- Боюсь, что был. Он давал их детям уроки плавания в их собственном бассейне.
- А с Фергюсонами?
Он выпятил нижнюю губу, обдумывая ответ, но тут же снова её поджал.
- Но разве их ограбили? Я что-то не слышал.
- И я нет. Их номер четыреста пятьдесят девять. Значит ли это, что они стали членами клуба недавно?
- Да, значит! - ответил он сердито. - Ответственность, естественно, лежит на клубном комитете, но у меня есть право вето, и я должен был бы им воспользоваться!
- Но почему?
- Мне кажется, вы знаете почему! - Он встал, прошелся до стены и резко повернулся, точно увидел на ней огненные письмена. Остановившись у стола, он уперся в край кончиками пальцев и наклонился надо мной. - Перестанем ходить вокруг да около, хорошо?
- Ко мне это не относится.
- Пусть так. А ко мне относится. Признаю, но извинений не приношу. Ситуация слишком взрывчатая.
- Вы имеете в виду - между полковником Фергюсоном и его женой?
- Отчасти. Вижу, вам про это кое-что известно, и буду с вами откровенен. Клуб находится на грани чудовищного скандала. И я прилагаю все усилия, чтобы его предотвратить. - Его тон был исполнен невыразимой важности. Так он мог бы сообщить мне, что объявлена война. - Вот поглядите.
Бидуэлл выдвинул ящик, достал сложенную газетную вырезку, дрожащими руками развернул её и положил передо мной.
«Есть слушок, что аппетитная экс-звезда Холли Мэй, морщившая носик на киногород, старательно доказывает правоту известного присловья про жену полковника. Партнер её в Великом Эксперименте - великолепный клубок мышц (так она, видимо, считает), который занимается спасением утопающих в клубе для миллионеров, включающих и её миллионера-муженька. Мы простые смертные, тоже очень хотели бы ухватить свое. Но рвите розы, пока можно, миссис Фергюсон, и молчок!»
Бидуэлл читал через мое плечо и постанывал.
- Это было напечатано на прошлой неделе. Разослано агентством по всей стране.
- Но ведь никаких доказательств здесь нет.
- Так-то так, но для нас подобный выпад все равно ужасен. Могу ли я на вас положиться, мистер Гуннарсон?
- В каком смысле?
- Что вы не будете никому повторять того, что сейчас сказали мне.
Я, собственно, ничего не говорил, но раз уж ему почудилось…
- Если этого не потребуют интересы моей клиентки. Даю вам слово.
- Но при чем тут интересы вашей клиентки?
- Её подозревают в том, что она сообщница Гейнса. Между ними действительно что-то было, но вполне невинное. Она в него влюбилась.
- Еще одна? Как это у него получается? Красивое животное, не спорю. Но грубое.
- Некоторые любят грубую пищу. Видимо, миссис Фергюсон принадлежит к таким.
- Ну, и она сама, и её муж не столь уж восхитительны. В этом году я допустил две большие ошибки: нанял Гейнса и не воспрепятствовал Фергюсонам проникнуть в клуб. И две эти ошибки вместе составили самую огромную ошибку моей жизни.
- Ну, вряд ли все-таки дело обстоит так скверно.
- Ах, вряд ли? Моя жизнь, возможно, находится под угрозой.
- Со стороны Гейнса?
- Да нет. Его давно и след простыл. Они уже наверное в Акапулько. Или на Гавайях.
- Они?
- Я думал, вы знаете. Эта Холли Мэй удрала с ним. А полковник Фергюсон винит во всем меня. Он сейчас сидит в баре и лакает шотландское виски.
Я уверен, он набирается смелости убить меня.
- Вы серьезно, Бидуэлл?
Он наклонился так, что на его лицо упал свет. Глаза у него были абсолютно серьезными.
- Он же маньяк. Запил с той минуты, как она улепетнула, и ему втемяшилось взвалить их бегство на меня.
- Когда она уехала?
- Вчера, и прямо отсюда. Обедала с мужем в столовой. Её позвали к телефону. А она, как повесила трубку, сразу вышла на стоянку. Гейнс ждал её там.
- Откуда вы знаете?
- Их видел там член клуба, а потом сказал мне.
- Полиции вы об этом сообщили?
- Разумеется нет. Ситуация очень деликатная, мистер Гуннарсон. Кошмарная, но очень деликатная. - Он выдавил бледную улыбочку. - Наш клуб - наиболее уважаемый к западу от Миссисипи…
- Но ему недолго таким оставаться, если один из членов пристрелит администратора за то, что тот содействовал спасателю в покушении на целомудрие Холли Мэй.
- Не надо, будьте так добры! - Он с содроганием закрыл глаза. - Впрочем, если он меня пристрелит, всем моим тревогам придет конец.
- Вы, кажется, почти не шутите?
Он широко открыл глаза:
- Пожалуй, что и так.
- У Фергюсона есть пистолет?
- Целый арсенал. Нет, серьезно. В числе прочего он еще и охотник на крупную дичь. Ему нравится убивать.
- А не поехать ли вам домой?
- Ему известно, где я живу. Он уже являлся туда рано утром. Орал у дверей.
- Мне кажется, вам следовало бы вызвать полицию. Он может оказаться опасным.
- Он опасен без всяких «может». Но я не могу и не стану впутывать в это полицию. Слишком многое поставлено на карту.
- Что именно?
- Репутация клуба. Ни даже тени скандала после двойного самоубийства Абернети, а это было еще до меня. Пока мне остается только стоять твердо и уповать на спасение без пяти двенадцать.
- Ну, будем надеяться, мистер Бидуэлл.
- Зовите меня Артуром, если хотите. Давайте я вам налью.
- Нет, спасибо.
Он старался затянуть разговор. Я поглядел на часы. Не без пяти двенадцать, но все-таки почти девять. Дело Эллы Баркер завело меня очень далеко и угрожало увести еще дальше. Пора было возвращаться домой к Салли. Мысль о ней была точно резинка, которая растягивается, но никогда не лопается.
Вот только иногда она продолжала и продолжала растягиваться.
Телефон на столе Бидуэлла зазвонил. Он поднял трубку с усилием, точно тяжелую гантель, послушал шелестящий голос и сказал:
- Ради всего святого, Падилья, я же сказал вам, чтобы вы его спровадили… Нет, не вызывайте! На мою ответственность.