приходилось сажать картошку и ухаживать за ней. Но масштабы угодий Андора были огромны по сравнению с участком, на котором трудился когда-то его жилец. И пошли дни и недели, наполненные сельскохозяйственным трудом. Сначала он был на подхвате и работал наравне с Бьёрном, выполняя самую легкую работу. Через месяц Руди оставил костыль и был переведен в разряд основных работников. В отличие от наемных тружеников и тружениц он не получал никакой платы за свою работу, а пропитание с каждой неделей становилось скромней. Он не задавал хозяину вопросов на эту тему, так как и сам прекрасно понимал свое двусмысленное положение.
Он и мог бы вернуться в город, но пришлось бы жить по правилам оккупантов и в лучшем случае работать на них, а то и воевать на их стороне.
Кроме картофельного поля в хозяйстве Андора имелся скотный двор, где Рудольфу пришлось заниматься ремонтом прохудившейся крыши. Хозяину понравилось, как его бесплатный работник справился с этим заданием, и он тут же предложил ему новое. Конца и края работам не было.
— Андор, ты же не платишь мне, — возмутился Руди, как я могу работать на тебя. Оскар же дал денег тебе, и ты согласился оставить меня.
— Не навсегда. Тех денег хватило только на неделю, если тебе у нас не нравится, уходи, никто тебя не держит. Тут пока тихо. Разве тебе у нас плохо. Соберем урожай, продадим. Немцы скоро уйдут, и тебе ничего не надо будет бояться.
Но немцы не уходили. Канестрём стиснул зубы и остался. Он привязался к Бьерну и Сюнневе, по вечерам играл с ними или читал им книжки. Девочка, конечно, еще не все понимала, а вот Бьерн делал успехи. Голова у мальчика варила как надо. В играх он был первым, да и в школе учился отлично, успевал по всем предметам. Особенно давались ему математика и география. Когда они читали Жюля Верна, он следил прокладывал путь героев на карте мира. Фрея старалась достать ребятам новые книги, и мечтала, что в новый учебный год они вступят без войны.
— Дядя Руди, а ты так и не нашел свой грузовик? — спросил Бьёрн — Он, наверное далеко на Севере. Его теперь не найти.
— На севере немцы, на юге немцы. Они захватили его!
— Мой напарник должен был доставить груз. Без него пароход не уйдет, Руди тут же пожалел, что сказал это.
— А какой пароход? Английский? А что вез твой приятель? Я видел у него целый кузов ящиков.
— Вот и спросил бы у него, а я не знаю что было в ящиках, грузили без меня.
— Дядя Руди, у тебя ведь были документы на груз. Давай посмотрим?
— Нет, не сейчас, да и там только номер заказа и вес, больше ничего, зачем тебе это?
— Интересно. И как это он отсюда до моря добрался?
— Надеюсь, что добрался.
Он вернулся в свою комнату, которая теперь напоминала склад самых разных инструментов.
В углу стояли лопаты, грабли, рядом высилась пирамида из ящиков для картофеля. На подоконнике были разложены молотки, зубила, гаечные ключи и прочий железный инструмент.
Руди вспомнил слова мальчика о грузе. Вероятно, он был важным, лейтенант ни словом с ним не обмолвился, ну и что? Ему приказали доставить и точка. Он остановился у книжной полки и вытянул книгу со второго ряда. “Животноводство в условиях Крайнего Севера” Теллинга. Раскрыл на 41 странице. Здесь лежала накладная с подписью Хальворсена. В графе груз было проставлено следующее: 7400.26485731.FD 901 Au kg 1200 Вся эта надпись просто представляла собой некий код, понятный чиновникам военного ведомства, отправившего их в путь. Подпись лейтенанта подтверждала прибытие груза в порт Молде и снимала ответственность с водителя. Или не снимала? Спросить было не у кого, и Руди аккуратно заложил листок между страницами “Животноводства”. Он сильно устал в этот день и решил пораньше улечься спать.
Они едут с лейтенантом вдоль красивой реки. Она блестит на солнце, делает поворот налево.
Дорога вымощена брусчаткой. Вдалеке виден черный силуэт леса, он так далеко, что совсем не приближается. Проехали надпись с названием города. Название незнакомое, невозможно прочесть и запомнить. Следующий дорожный знак указывает, что впереди мост и есть ограничение по весу грузового транспорта.
— Мы проедем, — говорит лейтенант, — груз у нас небольшой. Руди снижает скорость, они едут медленно и видят под собой черную ленту воды. Мост совершенно прозрачен, видно желтые цветы кувшинок на огромных зеленых листьях. Это тянется бесконечно. Они проехали еще несколько пролетов и увидели как мост бесшумно проваливается под ними и они медленно и беззвучно падают в черную воду. Рядом с ними за окнами тянутся стебли кувшинок, их много, целый подводный лес, вода постепенно заполняет кабину, она просачивается через трещины в стеклах, через щели в дверях. Они пытаются открыть двери, но те заблокированы давлением воды, падение на дно продолжается бесконечно.
Хальворсен говорит:
— Один из нас должен выполнить приказ. Ты сейчас выберешься через окно.
Руди смотрит в темноту воды, уже не видно растений, но он знает, они есть. Хальворсен вышибает стекло, Руди выбирается в темноту. Лианы хватают его за руки, ноги, опутывают, не дают вырваться. Он кричит:
— Что же ты сделал, мы тонем! Вода заполняет его рот, его легкие, он видит, как его тело становится черным от воды и медленно раскачиваясь, идет ко дну. Он видит себя самого сверху, очертания становятся неразборчивыми, он кричит, но звуков нет. Хальворсен остался в машине, его губы что-то хотят сказать, и он понимает: груз доставлен.
Руди открыл глаза: в комнате темно, дверь приоткрыта. В дверях в майке и трусах стоит Бьёрн.
— Ты что кричал? Я думал, к нам вор влез или пожар, — зашептал он.
— Сколько времени?
Мальчик включил фонарь на батареях. Ходики показывали только половину одиннадцатого.
— Ну, раз так, я пошел спать, ты, того, больше так не кричи, а то весь дом разбудишь.
Он выключил фонарь и ушел. Руди сел в кровати и долго приходил в себя. Его все еще трясло от страха.
Он бросил меня здесь. Откупился, оставил этим людям деньги, которые теперь ничего не стоят.
Деньги это что, — один пшик. Он меня обманул, уволок ценный груз, спрятал его где-то или прихватил в Британию. Нельзя было здесь оставаться, из-за этой дурацкой расписки я сам себя здесь похоронил, отдал себя им в рабство. Дерьмо! Никому нельзя верить. Надо выбираться отсюда. Все бросить и уйти. Есть карта, компас, выбраться на дорогу и с попутной машиной уехать отсюда домой. Устроиться на завод в городе, к чертовой матери все это сельское хозяйство! Пусть Андор сам навоз ворочает.
Руди долго не мог уснуть, в нем пробудилась боль за свою жизнь, смутные сомнения и подозрения. Ему захотелось выпить, и взяв фонарь, он направился в кухню. Здесь у Андора в шкафу стояла бутыль картофельного самогона. К его удивлению, в кухне горел керосиновый фонарь, а за столом в гордом одиночестве сидел Андор. Перед ним стояла та самая бутыль.
— Будешь, — он кивнул на самогон, — бери стакан. Он налил обоим на два пальца мутной влаги, потом подумал и добавил еще. Понюхал, — давай, выпьем.
— Я думал ты спишь. Выпить захотелось?
— Сегодня немец приезжал. Андор уткнулся носом в стакан.
— Ну и что?
— Считал опять тут все, скот, кусты с ягодами, посадки. Статистика, говорит. Много чего рассказал, про немецкую экономику и социализм. Голодных, говорит у нас не будет, всем кусок хлеба, хорошая работа, земля в пользование в теплом климате. Фюрер всех обеспечит, кто за ним пойдет, то бишь, для нас путеводная звезда это Квислинг.
— Вроде того, агитация?
— Скорее, принуждение. Мы должны поддержать его армию, а он нам даст счастье и свободу.
Он налил еще по полстакана из бутыли и продолжил:
— Темная лошадка, этот Квислинг. Мягко стелет, но жестко спать. Мне он сразу не понравился.
Предатель, мать его. Они последнее у нас отберут, эти партийные товарищи. Если ты хочешь уйти, это, конечно, твое право, но я думал, ты боишься?
— Боюсь, конечно. Я и на тех и на этих обижен. Одни подставили, другие подстрелили. Никому веры нет.}
Раздел 23Ханс Йерген
Ханс Кнут Йерген, ленсман седьмого участка на севере Лиллехаммера, только что принял душ, побрился и обдумывал предстоящие свидание с Эрикой. В свои тридцать шесть лет он еще был холост и наслаждался жизнью. Широкоплечий, высокий, с вьющимися черными волосами, он не был похож на среднестатистического скандинава. Мать его в молодости любила путешествовать по теплым местам Европы и, вполне могло статься, забеременела от какого нибудь француза, а то и итальянца. Черные волосы так и пёрли из него, бриться приходилось по два раза в день. С девушками он заводил знакомства легко, но немногие из них готовы были к длительным отношениям с ним. Одна из них в самом разгаре летнего романа 1986 года убежала от него к немцу, с которым переписывалась со школьных лет. Понимая, что виной всему его полицейская работа, Ханс терпеливо ждал, когда на горизонте покажется главная, та, с которой он сможет разделить быт и любовь на долгие годы. Ханс Йерген был романтиком и ради той главной готов был на многое. Кажется, ей и была та самая Эрика. С ней он познакомился зимой во время ежегодного спортивного праздника у большого трамплина. Эрика, она была то, что надо! Нет, она не была девушкой с золотыми волосами и голубыми глазами, она не носила рыжие кудри и глаза у нее не излучали изумрудное свечение, ах, это все штампы романистов. Она была самая обыкновенная, даже чуть ниже среднего роста, можно было бы сказать с “почти идеальной фигурой”, ее прямые каштановые волосы были подстрижены под каре, высокие скулы, вздернутый носик и черные глаза дополняли картину привлекательности.
— Ты сегодня милая, — обычно говорил Ханс при встрече, для разнообразия меняя прилагательное на “очаровательная”, “славная” и так далее. Далее они направлялись в кинотеатр, чаще всего для просмотра какого-нибудь шедевра нуар с Богартом или детектива Клода Шаброля. Вечер был посвящен походу в ресторан индийской или мексиканской кухни и обсуждению фильма и его сюжета. Эрика обожала детективы с психологическими наворотами, и Ханса, в котором видела детектива своей мечты. Правда за время своей работы в полиции ему удалось раскрыть только одно дело, но все же еще впереди! Участок, который находился в его ведении, был на редкость спокойным, и это позволяло Йергену заниматься личной жизнью пару раз в неделю.