– Пришлось этому (…) сосунку немного вывернуть руку, зато вот она. А теперь что касается твоего следующего вопроса, – продолжал он, невзирая на то что я его не задавал. – Где мои тысчонки?
– Откуда мне знать, что ты сделал свою работу? – сообразил я, как увильнуть от ответа. – В конце концов, убийство директора ЦРУ явилось бы для прессы крупной новостью!
– Черт побери! – воскликнул он. – Ты что, газет совсем не читаешь? – Он обвел глазами комнату. В углу лежала стопка газет за последние две недели – там были материалы о Хеллере, которые я еще не успел вырезать. Он подошел к ним. Разумеется, там оказалась публикация под заголовком: «ВОПРОС О ЗАМЕНЕ ДИРЕКТОРА ЦРУ ЗАСТРЕВАЕТ В СЕНАТЕ».
Он выудил из кучи еще одну газету.
– А как насчет этой? – Он сунул ее мне под нос.
«ДИРЕКТОР ЦРУ УМИРАЕТ НА ОПЕРАЦИОННОМ СТОЛЕ».
– Не могут же они вот так, напрямик, сообщить, что его замочили, – сказал Сильва. – Они бы тем самым подали этим (…) русским дурной пример. А на это что скажешь?
Он бросил на диван набитый бумажник и визитные карточки директора ЦРУ. На бумажнике была кровь!
– Невероятно! – проговорил я, стараясь выиграть время.
– Во, и я так думал. Видишь, все же есть у меня какие-то удивительные способности. Не знаю, откуда они только берутся.
Уж я-то знал откуда. На Волтаре наш Аппарат обработал его под гипнозом. Передо мной стоял убийца в квадрате, от которого просто разило смертельной опасностью!
Я лихорадочно соображал, какую бы еще придумать увертку. И сказал:
– Трудно себе представить, что можно убрать человека, которого так хорошо охраняют.
– Ну да, на это потребовалось время. Сперва мне пришлось убедить их нанять меня в качестве наемного убийцы. Они знали мой послужной список – Святоша Джо и все прочие, – поэтому взяли меня на работу. И мне пришлось по их заказу убрать двух русских, потом еще и диктатора в Центральной Америке. Вот потому-то моя работа и затянулась.
Он налил себе еще чашку кофе.
– Впрочем, не так уж и затянулась. Понимаешь, идеи насчет того, как провернуть то или иное дельце, вдруг просто приходят на ум, и я их тут же осуществляю. Чудеса, да и только. Как будто слышишь ангельские голоса. Просто красота.
Сильва положил в кофе два куска сахару.
– Но убрать директора ЦРУ оказалось нетрудно. Тут и ангельских голосов почти не понадобилось. После трех убийств мне стали так доверять, что я даже ездил в его машине. Изучал, так сказать, его привычки. В конце концов я замаскировался под его супругу и застрелил его в борделе Джорджтауна. Теперь ее ищут. Но не найдут – сработано чисто. Я продал ее тело в университетскую больницу. И немного на этом заработал. Кстати, о деньгах – где мои тысчонки?
У меня дыхание сперло.
– Послушай, – кое-как выдавил я из себя. – Лиры в США будут для тебя балластом. Я позвоню и узнаю обменный курс, а потом заплачу тебе в долларах.
– Лиры! – прорычал он. – Да что бы я делал с десятью миллионами лир? Сотня тысяч зеленых американских баксов – и баста! Так что давай кашляй, парень.
– Я о том и толкую, – поспешно проговорил я. – Позвоню и все устрою – их тут же пришлют.
– Ну, так-то лучше, – смягчился Сильва.
Я зашел к себе в спальню. У меня под матрацем лежало сто тридцать тысяч, но я задумал отличный план. Я позвонил в нью-йоркскую контору.
– Рата, – попросил я.
К телефону позвали Терба.
– Извините, – сказал он. – Рат ушел искать нам жилье. Я один.
– Тогда приходи один! – приказал я. – Ты мне срочно нужен. Подойдешь к двери моей спальни и больше никуда не суйся! – И бросил трубку.
Я вернулся в гостиную. Сильва сидел в расслабленной позе. Он заговорил первым:
– Что я сейчас скажу, не поверишь: я скоро собираюсь уйти в отставку ко всем (…).
– Прекрасно, – одобрил я. – У меня больше нет для тебя работы.
– Ха, да я бы и не взялся, хоть и была бы. Теперь я настоящий художник своего дела. У меня (…) открылись эти чудесные способности, понятно? И есть тут еще птичка, за которую никто не хочет браться. Ее предлагали, предлагали, но желающих заключить контракт не нашлось. На один миллион (…) баксов. И ни одного желающего. Что скажешь?
– Замечательное предложение, – согласился я. – Но, наверное, очень опасное.
– Ха, еще бы, еще бы. – Он щелкнул пальцами. – Но я – другое дело, я художник. Я его принимаю. Говорят, он шлепнул тринадцать киллеров. Но тринадцать – несчастливое число. Четырнадцатым быть ему самому! Миллион (…) баксов.
Сильва даже просиял, говоря о миллионе баксов. Затем обвел рукой комнату:
– Буду жить в таких же шикарных хатах, с такой же шикарной бабенкой, как у тебя – на широкую ногу! А уж коли речь зашла о прожигании жизни, где же твой посыльный с деньгами?
Он ждал, а я потел. Велико было искушение просто взять да и продырявить его из кольта «бульдог», но от «бульдожьей» пули хлещет такая кровища, что я бы испортил весь диван. Кроме того, Сильва мог и опередить меня.
Наконец в дверь спальни постучали. Я закрыл дверь в гостиную и пошел открывать. На пороге стоял посиневший от холода Терб.
– Слушай, – заговорил я напряженным шепотом, – тут один человек, Сильва, он через несколько минут уйдет отсюда. У него с собой будет сто тысяч долларов. Пойдешь за ним, убьешь его и деньги принесешь назад. Принесешь прямо сюда, ко мне, и чтобы все до цента было на месте.
– Я пришел невооруженным. Мы свои пушки потеряли. Нельзя ли мне обождать и пойти на это дело вместе с Ратом? Мы работаем в паре…
Не вооружен! Ох, как я на него разозлился. Но сто тысяч есть сто тысяч. Я сунул ему в руки «бульдог». Немного подумал. Вынул из-за шеи нож, оружие «службы ножа», и отдал ему. Подумал немного, опять зашел в комнату и взял две волтарианские гранаты с мощной взрывной волной, с виду обычные: они взрьюаются через пятнадцать секунд после броска и не оставляют никаких осколков.
– Теперь никаких отговорок, – предупредил я. – Следи за моей дверью из конца коридора и, когда он выйдет, иди за ним и в каком-нибудь укромном местечке прикончи его. Понял?
Он ответил, что понял.
Я пошел в спальню и вытащил из-под матраца сто тысяч. Конечно, тяжело было с ними расставаться, даже на короткое время.
Я вернулся в гостиную.
– Посыльному пришлось их пересчитывать, – сказал я в свое оправдание. – Но деньги – вот они.
Сильва взял их, пересчитал и рассовал по карманам – пачка была здоровенной. Когда он уходил, я сказал: «Счастливо пожить в отставке». Он улыбнулся мне недобро и ушел.
Глава 6
Едва рассвело, как в дверь мою кто-то забарабанил что есть силы.
А, это же Терб с моими деньгами!
Еще не очухавшись спросонья, я доплелся до двери и открыл ее.
Это был не Терб. Это был Рат!
Он стоял, дрожа от холода, запорошенный снегом, посиневший – и что-то еще читалось на его лице.
Он вошел, закрыл за собой дверь и прислонился к ней.
– Он покойник, – выдавил он из себя наконец.
– Что ж, приятная новость, – откликнулся я. – Давай сюда деньги.
Рат недоуменно уставился на меня. Выглядел он довольно потрепанным, каким-то скрюченным, того и гляди свалится.
– Не крути, – сказал я. – Ты ведь знаешь, что я послал Терба выследить Сильву и забрать деньги.
Рат тяжело осел на пол и замер, подпирая спиною дверь, с поникшей головой. Я готов был поклясться, что он плачет.
– Ну ладно, ладно, – сказал я. – Хватит увиливать. Еще слишком рано для всяких шуточек. Деньги сюда, и не пытайся что-нибудь утаить!
– Он покойник, – повторил Рат. – Замучен до смерти.
– Что ж, отлично, – похвалил его я. – Выходит, Терб немного поразвлекся. Но это не значит, что вы, пара (…) недоносков, можете забрать деньги себе.
Всхлипывая, Рат проговорил:
– Да это Терб. Терб покойник.
Я еще до этого открыл рот, чтобы заговорить, но теперь я его закрыл, соображая: Гансальмо Сильва все еще жив!
Я быстро запер дверь на замок и задвижку и поспешно достал из бюро еще один пистолет – револьвер «магнум» системы «Смит и Вессон», калибр 44. Убедившись, что гостиная пуста, запер ее и закрыл на задвижку. Произвел разведку на террасе. Сильвы нигде не было. Пока.
Наконец я вернулся и схватил Рата за грудки.
– А ну говори (…), как вы двое запороли это дело.
Он так посинел и так дрожал от нервного потрясения, что ему далеко не сразу удалось разговориться.
– Я бы его так и не нашел, – стал он рассказывать наконец. – Но мы оба носим «жучки», с помощью которых находим друг друга. Прошлым вечером он не вернулся. Мне сказали, что он поехал к вам.
Я вышел на него по «жучку», зашитому у него в брюках. Он был в подвале заброшенного дома.
Рат замолчал.
– При нем что-нибудь было?
– Ноги у него наполовину обгорели. Все зубы были выбиты. Мы всегда работали вместе. Если он шел за Сильвой, то, должно быть, Сильва притворился, что входит в дом, а сам сделал круг и напал на него сзади.
– Ты не нашел при нем мои сто тысяч? – спросил я. От такого сброда никогда не добьешься прямого ответа.
– Ничего не нашел: ни денег, ни оружия. Ничего.
– Он проболтался?
Рат снова заплакал – без слез, судорожно всхлипывая. Потом промолвил:
– Наверное, Терб так замерз, что не смог драться.
Ловкий ход, чтобы попытаться вытянуть из кого-то деньги на пальто! Поверьте, я тут же выставил Рата вон. Он потащился к лифту, держась рукой за стену, опустив голову, дрожа и всхлипывая. Я захлопнул дверь. Мне нужно было подумать о делах поважней.
Итак, проболтался ли Терб?
Вполне вероятно.
Мне лучше сидеть взаперти и не высовываться. Мне лучше держать эту штуку при себе денно и нощно.
Пусть эта пара кретинов все портит и говняет – я не из их числа!
Вдруг я вспомнил, что Сильва принял вид жены директора ЦРУ, похитил ее и повесил на нее убийство. Ютанк!
У меня хватило храбрости пересечь гостиную. Я замолотил в дверь. Она долго не подходила, затем открыла.