Дело грозило крупными неприятностями, но люди, хоть как-то ко всему этому причастные, не хотели становиться крайними и стали на каждом углу всем и каждому рассказывать, «как было на самом деле». И все, конечно, бежали к ней, Любови Анатольевне, секретарше ректора, которая должна знать все, но вскоре выяснилось, что бумаги эти никому не нужны, а дело замяли.
Выслушав рассказ и уточнив подробности произошедшего, Рома успокоил Любочку и предложил хотя бы немного поспать. Утром же, провожая ее на работу, снова спросил об этом глупом происшествии, а Любочка, поняв, что он по достоинству оценил ее роль в столь уважаемом университете, и желая усилить впечатление, небрежным тоном пообещала вечером принести запи си с камер слежения, которые она собрала вчера по распоряжению ректора! А Рома, поразмыслив, спросил, нельзя ли это сделать пораньше, потому что после обеда у него дела. Кстати, погулять сегодня не получится, поэтому он ее заберет из дома ближе к вечеру.
— Ты где живешь?
Поняв, что роман еще только начинается, Любочка попросила подождать полчасика, после чего принесла флешку и, получив публичный и совершенно открытый жадный поцелуй прямо в губы — и без всяких там прикрываний ладошкой! — убежала к себе, ощущая жадный взгляд любимого!
А Рома, в самом деле провожавший Любочку неспокойным взглядом, бросился по следам Рябова, ориентируясь на отрывочные слова и названия, звучавшие в их разговорах. Так он и добрался до Кричалиной, где его мигом срисовали деревенские любопытницы из соседних домов — а кто скажет, где в деревне НЕ соседние дома? — и сообщили кому надо. Ну, а уж этот «кто надо» Рому прихватил, но стал много деликатнее, когда прозвучала фамилия Рябова, и повез его «на опознание». И теперь, активно поглощая завтрак, приготовленный Рябовым, и сетуя на скудость стола, Рома рассказывал обо всем, почти не упоминая Любочку, — это уж никак не их дело! После того как Рома замолчал, Рябов подождал немного, но как только понял, что теперь можно говорить и ему, спросил:
— И что? Все сразу замяли?
— Ну, — подтвердил Рома.
— И никто не возражал?
— А кому оно надо, если честно? — ответил Рома. — Ну, стояли там ящики с бумагами, и что? Вынесли их, и что?
— Ты почему так долго молчал-то? — не унимался Рябов.
— Ждал, пока записи с камер соберут, — ответил Рома.
После этих слов Рябов понимающе улыбнулся, а взгляд Гени стал уважительным.
Рома достал из кармана гаджет:
— Будете смотреть?
На экране появилось изображение какого-то пустого помещения, скорее, офисного. Три стола, стеллажи, вешалка в углу.
— Обратите внимание на время в правом углу — 20:06, — прокомментировал Рома.
— Ну-ка, останови! — потребовал Геня и впился в экран. — Увеличить можешь?
Потом, откинувшись на спинку сиденья, спокойно сказал:
— Включай дальше.
Двери открылись, вошел человек, огляделся.
Прошел к стене, на которой, видимо, укреплена видеокамера, и стал что-то рассматривать.
— Это — та самая лаборатория! А это — коробки с материалами, — продолжал Рома. — Теперь — внимание.
Человек, осмотревшись, стал набирать номер на мобильном.
— Звука нет, но это не важно, — пояснил Рома.
Поговорив, человек сел на стол, уткнулся в экран телефона.
— Читает, что ли? — снова заинтересовался Геня.
— Несущественно, — успокоил Рома. — Немного промотаем.
Промотав, сказал:
— Внимание на время — 22:03.
— Он там два часа вот так просидел, что ли? — уточнил Геня.
Рома энергично кивнул, а человек на экране поднес телефон к уху, что-то сказал, сунул телефон в карман и вышел из комнаты.
— Еще промотаем. Еще раз заметьте время — 22:43.
Все тот же человек вошел в комнату снова.
— Он в туалет ходил? — усмехнулся Геня и осекся, потому что следом за уже известным персонажем вошли еще четверо.
Они не осматривались, как осматривался первый несколько часов назад, а по-деловому друг за другом зашагали к тем самым коробкам. Каждый взял в руки коробку и так же почти строем двинулись к выходу.
— Замри! — скомандовал Геня и впился взглядом в экран. — Скинешь мне — надо на большом экране рожи их рассмотреть!
Рома кивнул, а Рябов встревожился:
— Это они что делают?
— Они воруют бумаги, — спокойным тоном ответил Рома.
Он выключил гаджет и пояснил:
— Тут еще изображения на полчаса, и все это время они будут выносить коробки. Вынесут все. Далее… — Рома снова ткнул пальцем в клавишу. — Смотрите дальше. Правда, тут изображение хуже: улица, вечер. Видно главное: коробки выносят и грузят вот в этот минивэн. После того, как все вынесут, уедут. Всё.
Рябов посмотрел на Рому удивленно:
— Как «всё»? А куда это увезли?
— Я знаю? — ответил Рома. — Ищу.
Он повернулся к Гене, хотел что-то сказать, но тот сразу же понял и ответил:
— Заметано.
— Ну ладно, — включился в их разговор Рябов. — Время идет!
— Мы с Романом сейчас все обсудим, уточним информацию, так что… — ответил Геня.
Рома молчал, глядя на шефа, потом, будто решившись, сказал:
— Тут еще другое…
— Что «другое»? Про что ты? — переспросил тот.
Рома исподлобья глянул на Геню и забубнил:
— После того как архив увели, по университету пошли разговоры…
Рябов знал его манеру скрывать разумное сомнение под маской пустого балабола, понимал, что Рома не уверен, что это нужно знать Гене, поэтому скомандовал:
— Продолжай!
Рома продолжал все так же неохотно, будто принуждая себя:
— Говорили, будто этот Доброхотов искал разное там золото, интересные истории рассказывали, между прочим…
Рябов замер в изумлении.
— Ну, пересказывай!
Рома глянул на Рябова:
— Всякую чушь — тоже?
— Валяй и чушь.
— Будто он и его ребята искали и собирали любые бумаги, которые оставались от колчаковцев, от белочехов и тому подобной публики…
— Ты про белочехов откуда знаешь? — невольно усмехнулся Рябов.
— С кем поведешься, с тем наберешься, — отшил Рома и потребовал: — Вы не сбивайте, не сбивайте! Говорили, что платили за бумаги хорошие деньги, что они сами напрашивались лазить по чердакам, по амбарам, по сундукам. Копались, где только можно.
Рома замолчал.
— Всё?
— Говорили, будто к нему подкатывали… разные…
— Ну и что?
— Ну и все! Говорю же… так, треп…
Рябов молчал, а Рома отметил про себя, что никогда еще шеф не молчал так долго. А Рябов замолчал, вспоминая вчерашний рассказ Нади, и сопоставлял то, что ему рассказывал и показывал незаменимый Рома, с тем, что ему сказала Нина за несколько часов до ареста. Она сказала, что завтра их ждут в университете, где они смогут забрать архив! Так, снова и снова проверял он себя, значит, Нина позвонила в университет и вела разговор об архиве. И кто-то, узнав об этом, испугался и сделал все, чтобы архив ликвидировать. Сделал все, чтобы архив не достался Нине! Стоп, сам себя перебил Рябов, значит, вчера, когда Уланин был у ректора, тот уже знал, что архив украден? Или не знал? Ну, как он мог не знать, если знала секретарша? Знал, конечно! Знал и юлил? Зачем? А этот Зенченко зачем приходил? Не случайно ведь заглянул, если он — человек губернатора?
Геня и Рома уже были в прихожей, когда Рябов спросил, широко улыбнувшись:
— Кстати, София часто звонит?
Теперь и Рома улыбнулся еще шире и ответил с легкой мстительностью:
— Каждый день и не по разу.
— Чем пугает?
— А поровну: то уволить обещает, а то и вовсе — приехать.
— Ну, ты… давай… держись, — расплылся в улыбке Рябов.
— Мне-то что! — воскликнул Рома. — Ваша любовь — не моя…
Радостно-нахальная физиономия Ромы будто говорила: все будет хорошо, босс!
10
Вторник (обед)
Вот так и получилось, что Рябов почти опоздал, поэтому чувствовал себя неуютно. Уланин, познакомив их с Зенченко, постоял молча несколько секунд, переводя взгляд с одного на другого, а потом вежливо проинформировал:
— Дел у меня много, так что я присяду перекусить, а если что-то…
Рябов кивнул:
— Все хорошо, Алексей Романович, надеюсь, не побеспокоим. — И повернулся к Зенченко: — Кофе?
Веранда, на которой они находилась, располагалась на другой стороне от входа в ресторан, и смысл такого размещения Рябов понял, когда Зенченко выложил на стол сигареты, улыбнулся и сказал:
— Тут — спецзона, — закурил и добавил тем же тоном: — Правда, нет никаких гарантий, что нас не прослушивают, поэтому каждый сам отвечает за свои слова…
— Думаете, могут слушать?
Зенченко пожал плечами:
— Сегодня нет всесильных, значит, нет никаких гарантий.
Рябов промолчал, не зная, чем ответить на этот афоризм, а Зенченко продолжил неожиданно и довольно напористо:
— Должен признаться, к первой встрече с вами я был не готов, да еще выяснилось, что вы, как говорится, не снизошли лично. Но теперь-то весь Город переполнен рассказами о том, как вы построили всю прокуратуру области по стойке смирно.
Зенченко демонстративно спокойно, медленно и аккуратно затушил сигарету и продолжил, чуть снизив накал:
— А еще вы устраиваете встречи с сотрудниками профессора Доброхотова, интересуетесь, чем они были заняты, говорите о своем намерении продолжить его дело и финансировать все мероприятия.
Зенченко снова помолчал, видимо ожидая реакции собеседника, а не дождавшись, завершил напористо:
— Спрошу прямо: зачем вам архив профессора Доброхотова?
Теперь улыбнулся Рябов:
— А что… Мне нравится, когда вот так прямо, без предисловий и сомнений! — на несколько мгновений уперся взглядом в Зенченко и заметил: — Это развязывает руки… — еще помолчал и спросил: — Встречный вопрос: вам он зачем, этот самый архив? И какие, собственно, у вас на него права?
Реакция Зенченко его удивила. Тот облегченно выдохнул, расслабленно откинулся на спинку стула и, внимательно глядя на Рябова, заявил:
— Так я ведь и встретиться-то хотел, чтобы все наши возможные разногласия свести к минимуму. Дело в том, уважаемый Виктор Николаевич, что в последние восемь лет профессор Доброхотов проводил исследования по нашему проекту с соответствующим финансированием и иной поддержкой, так что… — Он многозначительно замолчал, следя за реакцией собеседника.