Вам оглашается выдержка из заявления генерала Тюленева: «Берия ставил себе в заслугу то, что якобы благодаря принятым им мерам, немцы были остановлены на перевалах Главного Кавказского хребта. На деле же оказывалось совсем обратное».
Вы подтверждаете это?
ОТВЕТ: Я этого не заявлял.
Протокол прочитан, записано все с моих слов верно.
Л. Берия
Хочу дополнить, что со мной выезжали для выполнения задания Ставки Штеменко из Генштаба и Бодин.
Л. Берия
Допрос окончен в 1 ч. 30 м. 06.VIII.1953 г.
Допросил: Генеральный прокурор СССР Р. Руденко
При допросе присутствовал и вел запись протокола следователь по важнейшим делам Прокуратуры Союза ССР Цареградский
Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 175–186. Копия. Машинопись.
№ 27
Об утверждении Указа Президиума Верховного Совета СССР о Л. П. Берии от 8 августа 1953 г.
Об утверждении Указа Президиума Верховного Совета СССР о преступных антигосударственных действиях Л. П. Берии
Вследствие вскрытых преступных антигосударственных действий Л. П. Берии, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала, Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик постановляет:
Утвердить Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении Л. П. Берии полномочий депутата Верховного Совета СССР, снятии его с поста первого заместителя председателя Совета министров СССР и с поста министра внутренних дел СССР с лишением всех присвоенных ему званий и наград и о передаче дела о преступных действиях Л. П. Берии на рассмотрение Верховного суда СССР.
Председатель Президиума
Верховного Совета СССР К. Ворошилов
Секретарь Президиума Верховного
Совета СССР Н. Пегов
Москва, Кремль. 8 августа 1953 г.
«Правда». № 222 от 10.08.1953 г.
№ 28
Протокол допроса Б. 3. Кобулова от 11 августа 1953 г.
Совершенно секретно
Товарищу Маленкову Г. М.
Представляю копию протокола допроса обвиняемого Кобулова Богдана Захаровича от 11 августа 1953 года. Приложение: на 8 листах.
[п.п.] Р. Руденко
12 августа 1953 г.
№ 152/ссов
Протокол допроса обвиняемого
11 августа 1953 г.
г. Москва
Помощник главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко с соблюдением ст. ст. 136–138 УПК РСФСР допросил нижепоименованного
Кобулова Богдана Захаровича
(сведения в деле есть).
Допрос начат в 19.00 час.
Критически рассмотрев мои взаимоотношения с Берией в свете состоявшегося решения партии и правительства о преступных антигосударственных действиях Берии, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала, считаю своим долгом сделать следующее заявление, в котором я остановлюсь на отдельных известных мне фактах, дав им новую, с моей точки зрения, действительную оценку.
I. Берия — карьерист, авантюрист и бонапартист.
Берию я знаю с 1923 года, хотя личное знакомство с ним состоялось в конце 1927 года. Вплоть до 1945 г. я работал в органах ЧК, ГПУ, НКВД, руководимых Берией, причем с 1938 г. работал под его прямым руководством. С 1945 г., в связи с освобождением меня от работы в НКГБ и направлением на работу в Германию, до марта 1953 года я с ним связи не имел, за исключением нескольких встреч, а в марте 1958 г. по его предложению был назначен первым заместителем министра внутренних дел СССР, т. е. министерства, которое возглавлял Берия.
За это время я наблюдал за жизнью и деятельностью Берия и, насколько позволяло мне занимаемое мной положение, подмечал те или иные как положительные, так и отрицательные стороны.
Мне казалось, что отрицательные стороны в характере и работе Берии перекрываются с лихвой положительным в работе, однако жизнь показала, что я ошибался. Получилось наоборот. Все отрицательное в этом человеке не изжилось, а сильно развилось и привело его к борьбе против Советского государства.
Об этих известных мне отрицательных сторонах жизни и деятельности Берии я и хочу заявить.
Карьеристские стремления Берии были мной замечены еще в 1924–1925 гг., когда после подавления меньшевистского восстания в Грузии сперва в органах ЧК, а затем в других организациях появились портреты Берии, тогда еще молодого человека 25–26 лет, наряду с портретами известных в то время руководителей партии и правительства. Этот как будто бы мелочный факт скоро дал о себе знать: Берия стал чувствовать себя непревзойденным «божком», прославляемым определенной группой приближенных ему лиц (Киладзе, Саджая, Рапава и др.), игнорировать председателя ЧК и в результате добился того, что в 1927 г. был назначен председателем ГПУ Грузии, заместителем] председателя Закавказского ГПУ и наркомом внутренних дел республики.
В течение последующих четырех лет в результате карьеристских устремлений Берии было сменено три председателя Закавказского ГПУ, и Берия был назначен председателем Закавказского ГПУ и введен в состав коллегии ОГПУ.
До этого периода Берия поддерживал близкие отношения с тогдашними руководителями партийных организаций Закавказья и Грузии, и в частности с Серго Орджоникидзе. Однако когда Берия нашел это удобным и возможным, он встал в «принципиальную позу» и стал «разоблачать» этих работников как извращающих линию партии. Конкретно речь идет о 1931 г., когда в результате действительно имевших место перегибов в работе в деревне в районах Западной Грузии (Мингрелия и Имеретия) имели место массовые крестьянские волнения и повстанческие выступления.
В этот период И. В. Сталин находился на отдыхе и лечении в Грузии. Воспользовавшись этим обстоятельством, Берия дал указание аппарату ГПУ составить доклад с изложением фактов, подтверждающих нарушения со стороны ЦК КП Грузии политики партии в деревне. Такой доклад был составлен явно тенденциозно с целью дискредитации руководства ВКП(б) Грузии и представлен Берией И. В. Сталину. В результате решением ЦК ВКП(б) от З.Х. 1931 г. Берия был назначен первым секретарем ЦК КП Грузии и вторым секретарем Зак[авказкого] крайкома ВКП(б).
Это обстоятельство было широко использовано Берией для своих личных карьеристских целей. На собраниях его называли не иначе как «боевой руководитель большевиков Закавказья и Грузии», «верный ученик И. В. Сталина» и т. п.
Вскоре, в результате очередных козней Берии, был снят с занимаемой должности и Орахелашвили, а Берия был назначен первым секретарем Закавказского крайкома партии.
Для этого периода характерно отметить, что наряду с упоминанием И. В. Сталина возвеличивалось имя Берии как «именитого сына грузинского народа».
Следует отметить, что имя Серго Орджоникидзе в то время было предано забвению. В этой связи следует остановиться еще на одном факте, свидетельствующем о карьеристских и авантюристических устремлениях Берии. Я имею в виду доклад Берии на тбилисском партийном активе «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», впоследствии изданный в виде специальной книги Берии.
Насколько мне известно, автором этой книги Берия никогда не был, и книга была написана группой подчиненных ему сотрудников Закавказского] крайкома партии, в том числе Меркуловым и Бедней.
Особого внимания заслуживает вероломство и мстительность, проявленные Берией в отношении некоторых неугодных ему лиц в период массовых репрессий вражеских элементов в 1936–1938 гг., с которыми он расправился, используя этот момент. Я имею в виду дело Папулия Орджоникидзе — брата Серго Орджоникидзе. В Грузии широко было известно, что Папулия Орджоникидзе был человеком болтливым, и на организацию какой-либо серьезной вражеской работы он не был способен. Это не могло не быть известным и Берии. Тем не менее по его указанию Папулия Орджоникидзе был арестован и расстрелян. Этот факт сам по себе наглядно свидетельствует об отношении Берии к Серго Орджоникидзе и далеко идущих замыслах Берии.
В этот период Берия проявил повышенную заинтересованность к следственным делам на арестованных лиц НКВД Грузии и фактически руководил следствием. Почти все аресты производились с санкции Берии. Более того, Берия нередко приходил в НКВД или вызывал арестованных к себе в кабинет в ЦК КП Грузии и производил их допросы. В ряде случаев, допрашивая арестованных, Берия давал указания избивать их в его присутствии. Так, по указанию Берии я лично принимал участие в избиении арестованного Матикашвили, бывшего наркомзема Грузии, признавшегося Берии в проведении антисоветской работы и намерении убить Берию. Кстати говоря, заслуживает внимания и то обстоятельство, что почти по всем следственным делам, где речь шла о подготовке и намерении вражеских элементов совершить террористические акты против И. В. Сталина, вслед за ним упоминалось имя Берии, против которого якобы также готовились террористические акты.
Это объясняется прежде всего тем, что в период ежовщины к арестованным широко применялись меры физического воздействия, а также одобрительным отношением Берии к такого рода наказаниям. Причем многие такие показания Берии представлял непосредственно И. В. Сталину. Я не помню сейчас конкретных дел на лиц, арестованных по указанию Берии без достаточных оснований, из чувства мести, но такие факты имели место.
Так продолжалось до августа 1938 г., когда Берия был назначен первым заместителем наркома внутренних дел СССР.
Перед выездом в Москву Берия позвонил мне и спросил, буду ли я согласен перевестись на работу вне Грузии, если состоится решение соответствующих органов. Я ответил утвердительно, и действительно, 18.IX. 1938 г. я получил извещение о вызове в Москву на должность начальника СПО НКВД СССР.
Во время моей работы в Москве мне также стал известен ряд фактов, свидетельствующих об авантюристической деятельности Берии. Особое внимание из числа этих фактов заслуживает дело на группу арестованных, в числе которых были Слезберг, Бел ахов и др., по которому Берия, ссылаясь на якобы имевшееся у него указание, путем применения физических мер воздействия, в том числе и с моим вынужденным по его требованию участием, добивался показаний, компрометирующих П. С. Жемчужину.