Вы подтверждаете следующие его показания:
«…Я вскоре после этого разговора поступил на службу в мусаватистскую контрразведку на должность агента. В контрразведке я прослужил до конца 1919 года, а затем был оттуда уволен за учиненный мною в пьяном виде дебош в помещении контрразведки…
Основной задачей мусаватистской контрразведки была борьба с большевистским подпольем и рабочими организациями…
Вместе со мной в тот период в мусаватистской контрразведке служили: Берия Л. П., Али Байрамов, Касум Измайлов, Крылов, Казым Ризаев, Лысков, Миртафах Мусави и другие лица, фамилии которых не помню. Начальником контрразведки был Нагибег Шихзаманов…
Насколько мне известно, Берия Л. П. в левом крыле партии «Гуммет» не состоял. В разговорах с ним в период совместной службы в мусаватистской контрразведке он отрицал свою принадлежность к партии «Гуммет», ее левому крылу, а также отрицал свою принадлежность к большевистской партии…»
ОТВЕТ: Я подтверждаю, что Меликов в своих показаниях правильно называет лиц, которые сотрудничали в мусаватистской контрразведке. Я отрицаю его показания в той части, где он говорит, что якобы я отрицал свою принадлежность к большевистской партии. Я знал Меликова как сочувствующего большевистской партии.
ВОПРОС: Где сейчас Шихзаманов, бывший начальник мусаватистской контрразведки?
ОТВЕТ: Я не знаю, где он сейчас.
ВОПРОС: Вы, работая в ЧК Азербайджана, интересовались, где Шихзаманов?
ОТВЕТ: Тогда было известно, что он в первые дни установления советской власти эмигрировал в Иран. ЧК Азербайджана и я лично интересовались эмигрировавшими за границу антисоветчиками, в том числе и Шихзамановым.
ВОПРОС: Вы знаете сестру Шихзаманова?
ОТВЕТ. В связи с чем-то кто-то из родственников Шихзаманова, не помню кто, обращался с заявлением в ЧК, а по какому вопросу, сейчас не помню. Не помню также, был ли кто из родственников Шихзаманова у меня на приеме.
ВОПРОС: Вы арестовывались ЧК Азербайджана в 1920 году?
ОТВЕТ: Был задержан на несколько часов.
ВОПРОС: При каких обстоятельствах, кем и за что вы были задержаны, и кто вел расследование по вашему делу?
ОТВЕТ: Я был задержан в средине 1920 года у себя дома сотрудником ЧК Азербайджана. При задержании у меня был произведен обыск, и я был из дома доставлен ночью в ЧК. Просидев в ЧК примерно до 11–12 часов дня, был вызван в кабинет председателя ЧК Азербайджана Баба Алиева, где также присутствовал и его заместитель Кавторадзе. Мне Баба Алиев сказал, что произошло недоразумение, вы свободны, можете сесть в машину и ехать домой. От машины я отказался и ушел домой. Мне были возвращены мои бумаги, которые были изъяты во время обыска.
Никто меня не допрашивал, и ничего мне не говорили о причинах моего задержания.
ВОПРОС: И вы лично не интересовались, почему вас задержали?
ОТВЕТ: Нет, я не спрашивал и сейчас не знаю причин моего задержания.
ВОПРОС: Какие документы вы заполняли лично при задержании, в частности была ли вами заполнена анкета?
ОТВЕТ: Не помню, может быть, и заполнял.
ВОПРОС: Имели ли вы тогда документ, устанавливающий вашу партийную принадлежность?
ОТВЕТ: Никакого документа, устанавливающего мою партийность, у меня не было.
ВОПРОС: Как была вами заполнена графа в анкете о партийности?
ОТВЕТ: Не помню.
ВОПРОС: Кто ходатайствовал о вашем освобождении из-под ареста?
ОТВЕТ: Впоследствии мне стало известно, что ходатайствовал Стуруа Георгий. Он тогда был секретарем ЦК Азербайджана, и ранее он меня знал примерно с 1918 года по Баку и Тбилиси.
ВОПРОС: Почему вы в анкетах, которые имеются в вашем личном деле, автобиографиях скрывали тот факт, что в 1930 году были арестованы ЧК Азербайджана?
ОТВЕТ: Поскольку мне при освобождении объявили, что это недоразумение, содержался я под арестом несколько часов, поэтому я не указывал об этом ни в анкете, ни в автобиографиях. Считаю, что поступил неправильно.
ВОПРОС: Знаете ли вы Сафронова Николая Федоровича, в прошлом работника ЧК и работника прокуратуры Азербайджанской ССР в настоящем?
ОТВЕТ: Знаю как работника ЧК.
ВОПРОС: В связи с каким вопросом вы принимали Сафронова в служебном кабинете Совета министров СССР в 1950 году?
ОТВЕТ: Не помню, в каком месяце 1950 года ко мне несколько раз с заявлениями о личном приеме обращался Сафронов. Сначала я поручал Людвигову, чтобы он его принял, но Сафронов настаивал на личном приеме. В связи с этим я принял Сафронова, и он мне рассказал о следующем: когда он работал начальником учетно-регистрационного отдела ГПУ Азербайджана, то в архивных материалах за 1920 год он обнаружил дело о моем задержании в 1920 году. Сафронов высказался, удобно ли, чтобы эти материалы хранились в архиве, и что он кому-то говорил, чтобы мне об этом сообщили. Я ответил Сафронову, чтобы он не беспокоился, что эти материалы хранятся в архиве и почему они не должны храниться в архиве. Затем Сафронов перешел к другим вопросам, личным, в связи с его работой в суде или прокуратуре Азербайджана и просил моей помощи. У меня создалось такое впечатление, что Сафронов хотел решить личные вопросы и использовал архивный материал как повод.
ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из заявления Сафронова:
«…На следующий вечер, часов в десять вечера, раздается звонок с квартиры моей сестры, и, когда я поднял трубку, услышал голос Берии.
«Говорит Берия. Вы по какому вопросу хотите попасть ко мне на прием». Я, признаться, стушевался и не знал, что ему ответить, но, придя в себя, я сказал ему, что по телефону сказать не могу. Тогда он меня спрашивает: «Что в комнате, откуда вы говорите, кто-нибудь есть, посторонние лица?» Я ответил снова, что по телефону я сказать не могу. Тогда он настойчиво потребовал сказать мне, и я ему выпалил, что хочу говорить о 1919 годе. Зная привычку его передразнивать, он тут же повторил: «О каком 1919 годе», но, видимо, спохватился, так как в его кабинете присутствовал докладывавший ему мою записку Людвигов.
Опомнившись, что он допустил оплошность, но чтобы Людвигов не подозревал в чем-нибудь, он мне приказал написать обо всем и передать лично Людвигову…
Затем, видимо, вспомнив о 1919 годе, он тут же распорядился личному секретарю Муханову позвонить мне…
17. XII.1950 года Муханов позвонил и сказал мне, что Берия примет меня 18.XII.1950 года в 10 или 11 часов вечера в Кремле в своем кабинете.
На следующий день в условленное время я пришел в комендатуру у Спасских ворот и получил пропуск на прием к Берии. Несмотря на то что в приемной Берии было два генерала и несколько ответственных работников, я был ровно через 10 минут принят…»
Скажите, что вас так волновало, что одно напоминание о 1919 годе заставило вас срочно и вне очереди принять Сафронова?
ОТВЕТ: Я подтверждаю, что был у меня по телефону разговор с Сафроновым, но о 1919 годе он ничего не говорил. Он принимался мною в порядке очереди.
ВОПРОС: Вы интересовались у Сафронова тем, остались ли какие-нибудь следы в архиве, относящиеся к вашему аресту в 1920 году?
ОТВЕТ: Нет.
ВОПРОС: Вам оглашается выписка из заявления Сафронова:
«…Он спросил меня, осталось ли что-либо в архиве. Я ему ответил, что, возможно, и осталось, но другие найти не смогут, так как не знают, где искать, но случайно могут наткнуться».
Вы подтверждаете это?
ОТВЕТ: Нет.
ВОПРОС: А не потому ли вы приняли Сафронова, что боялись его как знавшего об архивных документах, связанных с арестом в 1920 году, о чем вы все время скрывали?
ОТВЕТ: Я не боялся Сафронова и не мог бояться, так как эти материалы находились в архиве ЧК, хотя об этом в ЦК КПСС и не было известно. Я об этом не писал в ЦК.
После приема, через некоторый промежуток времени, Сафронов вторично добивался у меня приема, но я ему отказал.
ВОПРОС: Вы сознательно укрывали и этот факт вашего ареста в 1920 году органами ЧК, так же как на протяжении всего времени вы укрывали и маскировали свои антисоветские убеждения?
ОТВЕТ: Я отрицаю это. Я не придавал значения факту задержания меня на несколько часов, хотя я, признаюсь, поступил неправильно. Что касается антисоветских убеждений, то у меня их никогда не было.
ВОПРОС: Вы говорите неверно. Вам оглашаются показания Сергея Берии:
«…В конце 1952 года, по возвращении из командировки, я в числе других работников был в кабинете у Берии Л. П. в Кремле. Во время обсуждения одного из вопросов стала обсуждаться одна кандидатура, и в процессе обсуждения кто-то сказал, что этот человек (чья кандидатура обсуждалась) работает не за страх, а за совесть. Берия Л. П. серьезно заметил, что «нет людей, работающих за совесть, все работают только за страх». Меня это высказывание Берии настолько поразило, что я на том же совещании сказал ему: «Как же так, ведь советские люди работают из-за убеждений, из-за совести». На это Берия Л. П. мне сказал, что я не знаю жизни…»
Как вы считаете, это советское или антисоветское ваше высказывание?
ОТВЕТ: Высказывание само антисоветское, но я такого высказывания не допускал.
Показывает Сергей Берия неправильно.
ВОПРОС: Вам оглашаются следующие его же показания: «В 1953 году, месяц не помню, но было это до награждения работников КБ-1, в кабинете Берии Л. П. было совещание, на котором был я, Владимирский, Щукин и другие. На совещании обсуждался какой-то этап нашей работы и во время обсуждения Берия Л. П. сказал примерно следующее: авантюрой является то, что не подготовлено. Если подготовить любое дело, то оно из авантюры переходит в реальность. Подробно его высказывание я привести не могу, но смысл был именно такой».
Правильно это?
ОТВЕТ: Нет, неправильно.