бывшего начальника управления МВД по Львовской области свидетеля Строкача, который заявил:
«…Берия стал давать нам указания о дальнейшей работе. Некоторые его указания уже тогда у меня вызывали удивление. Так он сказал нам: «Чекистам надо иметь одного хозяина, надо иметь свои банды, прекратить использование войск без наличия точных агентурных данных о местах укрытия бандитов».
«На этом совещание закончилось. Когда мы вышли в приемную, я спросил у Мешика, как понимать указания Берии о том, что чекисты должны иметь одного хозяина. Мешик ответил: «Что ты притворяешься таким непонимающим. До сих пор в чекистскую работу вмешивались все, кому не лень. Не поймешь, кто начальник УМВД: секретарь обкома или начальник. Дело дошло до того, что секретари обкомов и ЦК КП Украины допрашивают задержанных бандитов. Теперь этого не будет. Указание Берии надо понимать таким образом, что в чекистскую работу никто не имеет права вмешиваться, кроме руководства министерства».
(том л. д.)
Соучастник Берии Ордынцев также подтвердил факт подобных антипартийных высказываний Берии.
Противопоставляя органы МВД Коммунистической партии, Берия отдал преступный приказ собирать втайне от партийных органов компрометирующие материалы на партийных работников и о деятельности партийных организаций. При этом Берия и его соучастники понуждали подчиненных им работников клеветать на партийные органы и фальсифицировать данные, предназначенные опорочить деятельность партийных организаций.
Допрошенный на предварительном следствии в качестве свидетеля начальник 2-го отдела МВД СССР Заболотный показал: «…В конце мая или начале июня с.г. Берия дал указания министрам внутренних дел республик и начальникам областных управлений МВД, игнорируя партийные органы, собирать сведения о положении в колхозах, о кадрах руководящих работников, о положении с интеллигенцией, компрометирующие материалы на партийных работников и т. и. По существу собирался агентурный материал о руководящих партийных и советских работниках и по вопросам колхозного строительства, причем все это делалось через голову партийных органов”.
(том л. д.)
Установлено, что подобного рода преступные указания были даны Берией и его соучастниками руководителям органов МВД Украинской ССР, Белорусской ССР и Литовской ССР.
В мае 1953 года Берия, действуя через своего соучастника Мешика, втайне от партийных органов начал сбор данных о состоянии партийной работы и составе партийных кадров в западных областях УССР.
Как показал на следствии бывший начальник УМВД по Львовской области свидетель Строкач, он, считая подобного рода задания недопустимыми, безуспешно пытался убедить в этом Мешика, а затем доложил о полученном преступном задании секретарю Львовского обкома и секретарю ЦК КП Украины. Правильное партийное поведение Строкача вызвало гонения на него со стороны Берии, угрожавшего «сгноить» Строкача в лагерях и превратить его в «лагерную пыль». Затем Берия снял Строкача с работы.
Строкач показал:
«…Я пытался убедить Мешика, что собирать сведения о работе партийных органов через органы МВД недопустимо, но Мешик обрушился на меня с руганью и в раздраженном тоне сказал: «Тебе вообще наших чекистских секретных заданий нельзя поручать. Ты сейчас же пойдешь в обком и доложишь о них секретарю. Но знай, что это задание Берии и с выполнением его тянуть нельзя. Потрудись выполнить его сегодня же.
Я в то время не поверил Мешику, что задание исходит от Берии, считая, что Берия имел возможность получить сведения о работе партийных органов в ЦК КПСС или в ЦК КП Украины.
Считая указание Мешика явно неправильным, я доложил секретарю Львовского обкома партии тов. Сердюку о неправильных действиях Мешика. Сердюк возмутился поступком Мешика и в моем присутствии позвонил об этом секретарю ЦК КП Украины т. Мельникову.
В этот же день вечером мне позвонил Берия Л. П. и сказал: «Что вы там делаете? Вы ничего не понимаете. Зачем вы пошли в обком партии и рассказали Сердюку о полученном вами задании. Вместо оказания помощи вы подставляете ножку Мешику. Мы вас выгоним из органов, арестуем и сгноим в лагерях. Мы вас сотрем в порошок, в лагерную пыль вас превратим». Очень раздраженным тоном Берия несколько раз повторил: «Ты понял это или нет? Понял? Понял? Так вот учти». Берия не стал меня слушать и прекратил разговор».
(том л. д.)
Аналогичные преступные указания о тайном сборе сведений, компрометирующих партийные органы, были даны Берией через своего приближенного соучастника Кобулова Богдана министру внутренних дел БССР Баскакову Не будучи удовлетворены данными, полученными от Баскакова, Кобулов и Берия не остановились перед прямой фальсификацией материалов, представив в ЦК КПСС извращенные сведения.
Баскаков показал, что 4 июня 1953 года в Минск позвонил по ВЧ Берия. Узнав, что Баскаков находится в кабинете секретаря ЦК КП Белоруссии тов. Патоличева, Берия отказался разговаривать с Баскаковым и предложил связаться с ним позднее из своего кабинета. Связавшись с Берией, Баскаков получил от него приказ выполнить указания, которые будут переданы Б. Кобуловым.
Через несколько минут после этого разговора с Берией Баскаков получил по телефону от Кобулова задание собрать в глубокой тайне от партийных и советских органов Белоруссии данные об имевших якобы место искривлениях национальной политики в западных областях БССР.
При этом Кобулов особенно подчеркивал, что все эти сведения должны быть собраны строго конспиративно от партийных организаций, «без шума, так, чтобы никто не знал».
(том л. д.)
Баскаков показал:
«…Должен сказать, что указания, которые передал Кобулов, вызывали у меня явное сомнение, данные, которые требовали, не имели никакого отношения к работе органов МВД. Несмотря на предупреждение о недопущении разглашения этих указаний, я сразу же после разговора поехал в ЦК компартии Белоруссии, к первому секретарю товарищу Патоличеву и все ему доложил о полученных указаниях и о характере разговора, который был с Берией и Кобуловым».
«…не успел я еще возвратиться от т. Патоличева, как Кобулов еще раз позвонил и передал через секретаря, чтобы я в субботу 6 июня был в Москве. Я созвонился с Кобуловым и сказал ему, что записку написать я не смогу, тем более за одни сутки, не справлюсь я с этим делом и отказался писать. Кобулов довольно в повышенном, грубом тоне предложил взять данные и вылететь в Москву, ссылаясь на категорическое указание Л. П. Берии, что мною и было сделано…».
«…6 июня с.г. днем я прилетел в Москву и прямо явился к Кобулову в кабинет, который тут же поручил своему помощнику Савицкому вместе со мной написать записку на имя Л. П. Берии. В соответствии с указанием Кобулова Савицким при моем участии в течение 30–40 минут была продиктована стенографистке записка, причем в нее включались данные только те, которые показывали организации, где работало белорусов мало и имелось больше русских. Данные же, где было белорусов больше, в записку не включались под предлогом, по выражению Кобулова, как «не характерные». Так была подготовлена записка, подписанная мною, и сдана Кобулову».
«…В тот же день, буквально через час после сдачи записки, примерно в 20–21 час 6 июня я был вызван к бывшему министру Берии, где мне было объявлено, что я освобожден от должности министра внутренних дел Белорусской ССР».
(том л. д.)
К материалам дела приобщена в качестве вещественного доказательства фотокопия записей из записной книжки, изъятой у соучастника Берии Б. Кобулова. В эту записную книжку Кобулов заносил наиболее важные задания, полученные им от Берии.
В числе подобных заданий значится представить компрометирующие данные о состоянии партийной работы в Белоруссии и имеется запись: «т. Патоличева следует отозвать, назначив т. Зимянина»[19].
(том л. д.)
Преступные указания о сборе фальсифицированных сведений, компрометирующих партийные кадры и работу партийных организаций, были даны Берией также бывшему министру внутренних дел Литовской ССР Кондакову. С этой целью Кондаков вызван был для доклада в Москву, где Берия потребовал от него данных, компрометирующих работу секретарей обкомов. Кроме того, Берия на широком оперативном совещании работников МВД стал обсуждать вопрос о смене первого секретаря ЦК КП Литвы. Во время совещания Берия позволял себе оскорбительные выпады и нецензурную брань по адресу руководителей партийных органов Литвы.
Допрошенный по этому поводу в качестве свидетеля Кондаков показал:
«…Убедившись, что мой доклад не интересует Берию, а моя попытка продолжать его вызывает еще большее раздражение, я прекратил его и только отвечал на задаваемые мне вопросы, смысл которых сводился к получению данных о состоянии аппарата ЦК, обкомов КП Литвы и характеристике их секретарей. Зная всех товарищей только с положительной стороны, я так и доложил Берии, а о состоянии аппарата ЦК и обкомов сообщить ничего не мог, так как хорошо этого не знал, да и считал, что это в мои обязанности не входит. Мне был задан Берией и такой вопрос: «Кто может быть первым секретарем ЦК КП Литвы, кроме тов. Снечкуса?» Когда я в ответ на это сказал, что мне трудно отвечать на такие вопросы и одновременно еще раз высказал положительное мнение о тов. Снечкусе, Берия пришел в состояние озлобления и заявил, что я не министр, а чиновник в погонах, порученного мне участка работы не обеспечиваю и буду от занимаемой должности освобожден.
Во время всего приема Берия неоднократно обрушивался на меня с бранью и нецензурными выражениями, доходя до оскорбления человеческого достоинства. Такая же брань и нецензурные выражения высказывались Берией в адрес ЦК КП Литвы…»
(том л. д.)
После того как Берия, несмотря на угрозы по адресу Кондакова и его заместителей, не смог получить от них фальсифицированных данных, компрометирующих литовские партийные органы, Кобулов, по заданию Берии, сам составил проект докладной записки, извращающей действительное положение вещей. Этот составленный Кобуловым проект и был направлен Берией в директивные органы.