Я посмотрел на вожака и спросил:
— Так это и есть твой план?
Он не ответил.
— Четверо парней? И это всё? — поинтересовался я.
Он ничего не ответил.
— А мне сказали, что вас тут не одна дюжина.
Ни слова в ответ.
— Как я понимаю, проблемы логистики и коммуникации оказались трудными. Поэтому вы решили обойтись малыми силами, которые можно быстро собрать и быстро развернуть в боевом порядке. Такой подход и современный, и актуальный. Вам надо немедленно отправляться в Пентагон и поучаствовать в их семинарах. Вы с вашим мышлением будете чувствовать себя там как дома.
Новый парень, второй справа, похоже, был пьян. От выпитого алкоголя у него шумело в ушах. Хмель сочился через все его поры. Я практически чувствовал этот запах. Пиво к завтраку. А может, еще и с «прицепом».[26] На такой диете он сидел не меньше недели, предположил я, приглядевшись к нему. А значит, реакция у него будет замедленной, а потом он озвереет и будет наносить удары не целясь. С ним больших проблем не будет. У другого парня, в байкерском жилете, похоже, были какие-то проблемы со спиной. В ее нижней части, в основании позвоночника. Я понял это по тому, как он стоял, вы́ставив таз вперед и стараясь уменьшить на него нагрузку. Возможно, какой-то разрыв или растяжение. Дюжина возможных причин. Он был сельским жителем. Возможно, взвалил на себя кипу сена или свалился с лошади. Он явно не представлял основную угрозу. Ему бы себя защитить. Один необдуманный резкий поворот, и все внутри у него может оборваться. Придется покидать поле боя шагом хромого инвалида. А к этому моменту его пьяный друг уже будет на земле. А двое других уже и так не в форме. Эту парочку я знал. И они меня знали. Вожак стоял почти напротив, чуть подавшись влево, а ведь я боец-правша. Он практически жертвовал собой.
Ситуация во всех отношениях в мою пользу.
— Вам должно быть стыдно, — сказал я, — что ни один из вас не выше меня ростом. Ну хотя бы двое или трое из вас. А лучше бы все — это было бы то, что надо.
Никакого ответа.
— Но послушайте, план есть план. Вы долго трудились над ним?
Никакого ответа.
— А вы знаете, что обычно говорят о плане в Вест-Пойнте?
— Что?
— У каждого в голове есть план до тех пор, пока ему не заедут по зубам.
Никакого ответа. Никакого движения. Я разжал кулак и снова положил в карман стопку обернутых бумагой четвертаков. Я не намеревался их использовать. Вынул руки из карманов и сказал:
— Проблема с использованием малых сил заключается в том, что если ситуация ухудшается, то очень скоро этим силам приходится туго. Подумайте над тем, что произошло в Сомали. Поймите, вы должны были очень тщательно обдумывать свой план. Решить, каким путем идти. Вы могли бы ввязаться в драку прямо сейчас, все четверо. Но следующей остановкой на этом пути будет больница. Это я вам обещаю. Железная гарантия. И вы будете избиты так, как никогда до этого. Я говорю о сломанных костях. Я не могу обещать вам черепно-мозговых травм. Похоже, что кто-то уже соревновался с вами до меня и выиграл.
Ни слова в ответ.
— Или вы можете предпринять сейчас попытку тактического отступления, а потом найти время для того, чтобы собрать больше сил. Можете прийти через пару дней. Несколько дюжин. А может, вы найдете духовое ружье нашего дедушки. Только начните поиск с обезболивающих средств.
Никакого ответа. Никакого словесного общения. Только плечи внезапно опустились и ноги зашаркали по земле.
— Мудрое решение, — сказал я. — Превосходящие силы — это всегда лучше. Вам действительно надо ехать в Пентагон. Вы сможете объяснить им свой подход. Вас выслушают. Они там слушают всех, кроме нас.
— Мы еще вернемся, — пообещал вожак.
— Буду вас ждать на этом месте, — ответил я. — Приходите, когда будете готовы.
Они пошли прочь, стараясь держаться уверенно и показать свое высокомерие, пытаясь сохранить хоть какое-то достоинство. Забравшись в свои грузовики, они не упустили возможности разыграть передо мной шоу, запустив на максимум оборотов моторы, а потом с визгом шин круто развернуться на 180 градусов. Они поехали на запад в сторону леса, по направлению к Мемфису, к большой земле. Некоторое время я наблюдал за ними, а потом пошел обратно в ведомство шерифа.
Деверо наблюдала за всем происходящим из окна, стоя в углу той самой тускло освещенной комнаты. Для нее все увиденное было чем-то вроде немого кино. Никакого диалога.
— Вы все-таки договорились с ними, и они ушли. Вы извинились. Не могу поверить в это.
— Не совсем так, — ответил я. — Я пригласил их прийти в другой раз. Они обещали привести с собой подмогу, еще несколько дюжин.
— Зачем вы это сделали?
— У вас будет больше арестованных. Это наверняка поддержит вас во время перевыборной кампании.
— Да вы просто безумец.
— Ну, а как насчет того, чтобы пообедать?
— Меня уже пригласили на обед, — ответила она.
— Интересно, когда?
— Пять минут назад. Майор Данкан Мудро позвонил мне и пригласил отобедать с ним в Келхэмском офицерском клубе.
Глава 30
Деверо уехала в Келхэм, оставив меня стоять на тротуаре. Я прошел по пустой парковке к кафе. Ужин в одиночестве. Я снова заказал гамбургер, а потом подошел к телефону возле двери и позвонил в Пентагон. В ведомство по связям с Сенатом. Полковнику Джону Джеймсу Фрейзеру. Он ответил после первого же звонка. Я спросил:
— Чья гениальная голова решила засекретить номерной знак?
— Этого я тебе сказать не могу, — ответил он.
— Кем бы он ни был, это грубая ошибка. Все дело заключалось лишь в подтверждении того, что владелец машины находится в Келхэме. А это практически всем известно.
— У нас же нет альтернативы. Мы ведь не можем объявить машину государственной собственностью. Журналисты за это ухватятся через пять минут после того, как все станет известно местным правоохранительным структурам. Об этом и думать нечего.
— Насколько я понимаю, вы говорите мне, что машина принадлежит военнослужащему батальона «Браво».
— Я ничего тебе не говорю. Но поверь мне, у нас нет выбора. Последствия могут быть катастрофическими.
Что-то непонятное прозвучало в его голосе.
— Пожалуйста, скажите мне, что вы меня разыгрываете, — попросил я. — Поскольку именно сейчас я по вашему тону понял, что это личная машина Рида Райли.
Никакого ответа.
— Это так? — спросил я.
Никакого ответа.
— Это так?
— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, — сказал Фрейзер. — И не спрашивай меня больше. И не упоминай этого имени, если говоришь по незащищенной линии.
— А у офицера, о котором идет речь, есть какие-либо объяснения?
— Этого я сказать не могу.
— Дело выходит из-под контроля, Фрейзер, — сказал я. — Придется переосмыслить все заново. Сокрытие всегда хуже, чем само преступление. Вам необходимо пресечь это немедленно.
— Отрицай все, Ричер. У них есть план, и они будут ему следовать.
— А этим планом предусмотрена установка запретной зоны вокруг Келхэма? Может быть, специально для журналистов?
— О чем, черт побери, ты толкуешь?
— В моем распоряжении есть косвенные улики, обнаруженные на земле в двух шагах от ограждения Келхэма. Частью этих косвенных улик является труп. Я же говорю вам, это дело уже вышло из-под контроля.
— Чей это труп?
— Неизвестного мужчины средних лет.
— Журналист?
— Я не знаю, как опознавать журналистов по внешнему виду. Может быть, этому искусству обучают в пехоте, но не в военной полиции.
— Он идентифицирован?
— Пока до этого не дошло. Сейчас им занимается врач.
— Вокруг Келхэма нет никакой запретной зоны, — сказал Фрейзер. — Это было бы радикальным изменением всей политики.
— И к тому же противозаконным делом.
— Согласен. И вдобавок глупым. И контрпродуктивным. Такого не может быть. И никогда не было.
— Кажется, Корпус морской пехоты однажды предпринял подобное.
— Когда?
— В течение последних двадцати лет.
— Ну, морпехи… они горазды на подобные дела.
— Вы должны это проверить.
— Как? Ты что, думаешь, они занесут это в свои официальные отчеты?
— Используйте обходной путь. Сделайте вид, что ищете офицера, может, даже в чине полковника, забалдевшего накануне вечером, и больше ничего не объясняйте.
Закончив разговор с Фрейзером и съев гамбургер с кофе, я решил сделать то, что мне приказал сделать Гарбер в нашем утреннем разговоре, то есть вернуться туда, где были разбросаны обломки машины, и уничтожить пластинку с номерным знаком. Я зашагал на восток по келхэмской дороге, а затем — на север по железнодорожным шпалам. Прошел мимо старой водокачки. Ее слоновий хобот был сделан из какой-то особой прорезиненной парусины, прохудившейся от времени и покрывшейся пятнами. Хобот слегка раскачивался под мягким южным бризом. Я прошел по шпалам примерно ярдов пятьдесят, потом сошел с полотна и направился туда, где в прошлый раз видел наполовину вкопанный в землю бампер.
Он исчез.
Его нигде не было видно. Бампер откопали и унесли. Дырка, которую оставил его острый угол, была засыпана землей, которую сначала затоптали подошвами ботинок, а затем утрамбовали тыльными поверхностями лопат.
Отпечатки были совсем не те, что оставляет армейская обувь, зато лопаты, судя по следам, оставленным их тыльными сторонами, могли быть саперными лопатками, которыми пользуются военные. Но быть уверенным в том, что мое заключение достоверно, я не мог. Ничего нельзя утверждать, но ничего нельзя и исключать.
Я пошел дальше по поляне, усеянной обломками. Порядок, который я видел накануне, исчез. Все было вытащено наружу, осмотрено, перевернуто, проверено со всех сторон и, по всей вероятности, описано. Возможно, тысячу отдельных фрагментов машины переместили с одного места на другое. Без сомнения, любая, даже самая малая деталь, как минимум десять раз подвергалась подробному