– Весь город талдычит о марсианцах, – хихикнула в подтверждение его слов Манефа. – Отменная идея, сударь, – ободрила она ученого благосклонным кивком. – Вот уж не думала, что столько фантазии при моем похищении будет проявлено! На татей теперь точно никто не укажет, даже сам комендант, а уж он хитроумная бестия, каких поискать.
– Что? – пробормотал Акинфий. – Вы подозревали?.. Но ведь я ни словом, ни жестом…
Девушка вновь не выдержала и звонко рассмеялась, отчего даже эхо в дырах возникло – будто вся гора наполнилась ее холодящим кровь в жилах, злорадным хохотом. Да еще проклятые свечи затрепыхались в унисон, украсив прелестное личико острыми тенями! Тихон вздрогнул всем телом и чуть не вскочил, чтобы бежать прочь из этой хладной пещеры с двумя безумцами – одна похожая на адскую деву, второй на татя с кинжалом.
Увы, этот его порыв оказался пресечен в самом зародыше – со стороны второй пещеры, куда очевидно скрывался Акинфий время от времени, послышался резкий топот и перезвон оружия! В следующее мгновение узилище Манефы наполнилось разом еще четырьмя новыми лицами, причем никто из них не замер в растерянности при виде странной троицы затворников. Напротив, пришлецы действовали с редкими организованностью и быстротою, моментально заняв самые выгодные точки пещеры.
Все они, кроме одного, одеты были в длиннополые рединготы с накинутыми на головы капюшонами, так что лица их прятались во мраке. Зато руки с кинжалами, саблями и пистолями вполне поддавались обзору.
Не успели Тихон или Акинфий выразить возмущение таким дерзким вторжением, как один из налетчиков, который не прятался, наставил оружие на механика и спустил курок. Пуля ударила в камень над головой Акинфия и с тяжелым шлепком шмякнулась подле его ног. В воздухе повисло сизое подвижное облачко.
– Это предупреждение, – резко сказал стрелок и кивнул на товарищей. – Сделаете какую-нибудь глупость, как тут же схлопочете свинцу.
Ученый был вынужден опустить руку с кинжалом, поскольку прочие кошевники показали готовность моментально выстрелить по малейшему знаку главаря. Тихон же даже не успел пошевелиться, так и застыл с полуоткрытым от изумления ртом. Странно, но в первый миг страха он не почувствовал, а потом почти сразу сообразил, что при намерении убить их налетчики не стали бы оттягивать злодеяние.
– Что вам угодно, господа? – выдавил Акинфий. – Извольте представиться и объяснить причину вашего безобразного вторжения.
Манефа вдруг снова рассмеялась, даже более истерично, чем ранее – видимо, вообразила, как нелепо выглядит ее похититель, пытаясь выказать салонные манеры в такой пещерной обстановке.
– Связать им руки, – скомандовал предводитель кошевников. – Ничего объяснять вам, сударь, я не намерен. Это я мог бы потребовать у вас объяснений, по какому праву вы умыкнули дочь уважаемого человека и удерживаете ее. Но не стану, мне и так ясна степень вашего безумия.
На удивление, одежда главаря отличалась идеальной чистотой, будто он находился на приеме у знатной персоны, а не в заброшенном руднике. Короткий редингот малинового цвета, замшевые кюлоты и кожаные ботфорты, а на припудренном в должной мере парике – модная аглицкая шляпа jackey. И выражался он культурно, без грубостей. Более того, Тихону даже показалось, что он уже когда-то встречал этого человека в городе. Может быть, даже на одном из светских приемов или балов в Дворянском Собрании…
Акинфий было дернулся, чтобы оборониться от татей, но двое навалились и выкрутили ему руки, а потом молниеносно стянули пеньковой веревкой, одновременно угрожая пистолями. С Тихоном поступили так же, не успел он и глазом моргнуть. Да и что они с двумя крошечными охотничьими кинжалами могли поделать против порохового оружия?
– Сударыня! – вскричал в гневе механик. – Я спасу вас, верьте!
Вместо ответа Манефа, так же как и налетчики, вновь расхохоталась. Поистине, девица обезумела почище своего похитителя.
В какой-то момент капюшон немного сполз с головы одного из татей, и перед острым поэтическим взором Тихона мелькнули тонкие, будто вымазанные черникою губы и полоска черных усов над ними, а также кончик острого костистого носа. Кажется, и бороденка имелась.
Вообще, эти люди не выглядели бездомными бродягами, промышляющими разбоем, скорее они походили на простых городских мещан, разве что вооруженных как солдаты. Сноровка и слаженность их действий, пожалуй, в иных обстоятельствах могли бы вызвать восхищение.
– Мы уже спасли вашу возлюбленную, – издевательски заметил главарь. – Ведите их к яме.
Уже на выходе из пещеры Тихон исхитрился обернуться и успел заметить насмешливое лицо девушки. Никто не остался ее охранять, и сама она как будто даже не помышляла о побеге, а приготовилась вернуться к чтению.
«Удивительное дело, – подумал поэт. – Что все это значит?» Спрашивать злодеев он не стал, предоставив право разбираться с ними Акинфию. У несчастного механика, чей замысел был так жестоко разрушен сперва Тихоном, а затем неизвестными налетчиками, права и желания интересоваться такими вещами наверняка имелось поболе.
– Фальшивомонетчики! – осенило вдруг Акинфия. – Так ваше логово я случайно занял? – И он горько рассмеялся. – Какой нелепый случай, какое фатальное невезение!
Вместо должного ответа он получил лишь ощутимый тычок в спину.
– Замолкни, любезный, – равнодушно обронил предводитель, который шагал впереди с пламенником.
Оказалось, что внутри горы имеется целая система ходов и лазов, когда-то вырубленная золотодобытчиками. Местами надо было двигаться, согнувшись в три погибели, местами протискиваться боком, а чаще всего спрыгивать в широкие и узкие дыры. Тихон уже через минуту не сообразил бы, как отсюда выбраться, даже доведись ему очутиться как по волшебству со свободными руками и со свежим пламенником. Да и с полной сумкой провианту – его собственной он, понятно, лишился. То ли она осталась в Манефином узилище, то ли была присвоена татем, неизвестно.
Акинфий впал в мрачное уныние и безропотно передвигал ноги, порой горько вздыхая и громко скрипя зубами от бессилия. Можно было представить, каким мукам подвергается его душа в этот тяжкий миг. Не только себя погубил, но и друга с возлюбленной. То, что эти злодеи вскоре надругаются над невинной девушкой, было вполне очевидно.
– Мне жаль, что ты умрешь купно со мною, дружище, – сказал ученый. – Так не должно было случиться.
– Не спешите себя хоронить, – заметил главарь.
– Нет, вы должны убить меня! – взвился Акинфий и замер, будто решил погибнуть тут же. – Я требую этого! А вот Тихона отпустите, он здесь случайно оказался.
– Иди, иди…
Механика грубо толкнули в спину и едва не поволокли под руки, и ему пришлось подчиниться. Было бы слишком некрасиво валиться на спину и сучить ногами, рискуя пасть в глазах этих негодяев ниже самого низкого предела. Нет, он примет смерть стоя, с открытыми глазам и с молитвою на устах.
– А ведь он прав, я тут совсем не при чем, – решил выступить поэт.
Ему-то вовсе не было никакой причины требовать себе смерти. Положим, деву он не спас, но ведь обстоятельства сложились непреодолимые! Жаль, конечно, что Манефа станет игрушкою в руках жестоких фальшивомонетчиков, но такова уж, видать, у нее планида. В силах Тихона только известить о ее положении коменданта и способствовать скорейшему высвобождению девушки из плена.
Несмотря на такие благоразумные мысли, душу его снедал гнев наверняка не меньший, чем тот, что терзал Акинфия. Вопреки доводам разума, поэт ежесекундно отыскивал возможность нанести татям разящий удар и при этом избегнуть пули. Вотще! Ни малейшего шанса разом обездвижить четверых злодеев не представлялось.
Механик вдруг со стоном покачнулся и чуть не упал, опершись рукою о стену тоннеля. Ноги его неминуемо бы подкосились, но разбойники пришли Акинфию на выручку. Тихон было решил, то тот замысли коварство и сейчас ввяжется в битву, и уже напряг в предвкушении руки. Но ученый оставался неподвижен и явно слаб.
– Что с вами? – сердито вскричал главарь. – От горя чувств лишились, сударь?
– У него кровь идет, – прошипел один из его подручных.
– Что?! Откуда?
Он посветил пламенником, и действительно – по боку механика поверх его зеленого аби расплылось блестящее красное пятно. На одежде виден был разрез примерно вершковой длины, из которого и сочилась кровь.
– Проткнули все-таки, – укоризненно сказал предводитель.
– Он сам дергался…
Но Акинфий вдруг откинул с себя руки врагов и выпрямился с гордо поднятой головой, хотя и видно было, с каким трудом ему удается сохранять благородно-презрительный вид.
– Сам пойдет… – буркнул усатый.
Но идти-то уж недолго оставалось, куда бы их ни вели. Буквально шагов через десять вся процессия встала в середине небольшой пещеры с крупным валуном посреди нее. Никаких других ходов из нее, помимо уже пройденного, не вело, и Тихон приготовился к последней вспышке сопротивления – отдавать задешево свою жизнь он был не намерен.
Но двое из разбойников взялись за камень и с превеликим трудом сдвинули его вбок, обнажив неширокое отверстие, как раз под талию поэта. Затем один из них по команде главаря сбросил вниз седельную суму графа Балиора, из которой предварительно выгреб остатки провианта, и оба трофейных кинжала.
– Полезайте туда и выбирайтесь на волю, ежели сумеете, – с усмешкою сказал главарь. – Кровью вашей пачкаться не стану.
– Вы уже испачканы.
– Каменный мешок! – в ярости вскричал Тихон. – Лучше убейте прямо тут!
– Отовсюду выход найдется…
– Полезай, – с тихой твердостью молвил Акинфий.
– Да ведь ты ранен и скоро не сможешь идти! Куда мы с тобой в темноте выберемся?
– Слышали, что друг ваш сказал? – спросил кошевник. – Не испытывайте мое терпение, господа, я ведь могу рассердиться и пристрелить вас прямо тут, а тела сбросить в яму.
Тихон молча, под дулами пистолей шагнул к затхлой дыре неведомой глубины и поочередно опустил в нее ноги, усевшись на краю, затем с ненавистью глянул на главного злодея, стараясь покрепче запомнить черты его отвратительной физиономии, и спрыгнул во мрак.