Марина перезвонила буквально через пару минут.
— Привет. Что случилось? — не на шутку встревоженным голосом спросила она.
— Привет! Слушай, долго объяснять. Скажи, могу я поговорить с Ромой? Это правда важно. Даже если он спит, разбуди, он нужен мне прямо сейчас.
— Да мы не ложились еще, он за компом сидит. Сейчас я ему телефон передам.
Послышался стук в дверь, и Рома отозвался:
— Что, Марин?
— Тут с тобой Макс поговорить хочет. Возьмешь? — спросила она у Ромы.
— Максим? Да, конечно, давай.
Марина передала трубку.
— Привет, Максим! — мальчишеский голос Ромы выдавал неприкрытую радость. — Так здорово, что ты позвонил. Как дела?
— Ром, привет. Я в порядке. Очень нужна твоя помощь. Все объясню, только чуть позже. А сейчас ответь, где именно жила Матильда до четырех лет.
— Ну, с мамой. То есть вместе с ней в доме ее родителей. А когда после смерти матери не стало и дедушки с бабушкой, папа забрал Матильду к себе.
— Да, ок, это я знаю. Но где конкретно? Город, улица, понимаешь? Мне нужен точный адрес.
Точного адреса Рома не знал, назвал только деревню, где проживала та семья, и улицу, на которой стоял их дом, хоть и не был уверен, что вспомнил все правильно: все-таки столько лет прошло. Однако Максиму этого было достаточно.
— Стой, Ром! — в последний момент спохватился он. — А как звали маму Матильды?
— Света, по-моему. Да, Светлана. А вот фамилия… Подожди, там было как-то Бар… Баранова? Нет. Борисова… А, точно, Борисовец. Да, Светлана Борисовец.
— Ром, очень выручил, спасибо. Обещаю, что позже все объясню. Пока.
Утром Максим позвонил в редакцию: ему требовался двухдневный выходной по семейным обстоятельствам. В деле Матильды все вроде ясно и ничего нового не предвидится, а текучку по колонке криминальных новостей можно и стажеру поручить: пусть учится работать с настоящим материалом. В общем, принимая во внимание колоссальный успех Максима на прошлой неделе, Главный не стал возражать. А Максим, получив добро от руководства, быстро собрал свои вещи и отправился на вокзал.
Самым ненавистным средством передвижения для него были поезда. В лидерах — электрички: долго, тесно, грязно. Второе раздражающее место занимал плацкарт. Вот это действительно ужас, особенно если ехать на дальние расстояния. Тут бы, конечно, купить билет на штадлер с интернетом, комфортными сиденьями и хорошим обслуживанием да наслаждаться себе поездкой. Но туда, куда направлялся Максим, штадлеры не ходили. Пришлось брать единственную свободную нижнюю боковушку и еще кучу времени проторчать в зале ожидания, ведь до отправления оставался целый час.
Перед посадкой у Максима внезапно возникло желание написать Кристине хоть что-нибудь. Он даже достал телефон, но тут же засунул его обратно в карман. О чем он вообще думает? Они только вчера познакомились, и обстоятельства этого знакомства нельзя назвать приятными. Нет, чрезмерная настойчивость в этом деле ни к чему, да и реальных шансов маловато. Она сто процентов еще любит Фролова, иначе не терпела бы выходки этого урода так долго. Стоп! А это откуда взялось? Максиму не нужны серьезные отношения. Вот только Кристина… Что за сопли? Максим злился от своих неуместных в данной ситуации мыслей. У него впереди долгая дорога, и будет абсолютной удачей, если сегодня он хотя бы успеет назад. Сначала работа, а потом уже все остальное. Только бы поездка принесла ожидаемый результат.
Три ужасных часа в душном вагоне показались ему вечностью. Но такова уж цена за правду. По прибытии в районный центр пришлось пересесть на такси, потом еще пятнадцать минут тряски по кривой ухабистой дороге, и Максим наконец на месте. Он с любопытством осмотрелся. Да, такой и представлялась ему типичная сельская глушь. Тут и красиво, и некрасиво одновременно. Ценителям природы не к чему было придраться: лес вдалеке, золотое поле, пение птиц. Жизнь здесь спокойная, размеренная и безопасная. Истинные горожане, напротив, пришли бы в ужас от размеров ям, отсутствия водопровода в некоторых домах и перебоев в мобильной связи. Интернет вообще обошел родину Матильды стороной.
Максим начал свои поиски с улицы Дружной, ведь именно ее сегодня ночью в разговоре упомянул Роман. Так уж вышло, что улиц в этой деревне было всего две — Дружная и Народная. Уже хорошая новость. Максим решил пройтись вдоль домов и за пару минут достиг края поселка. А что дальше? Глупо было ожидать, что по пути он наткнется на указатель: «Вот прям тут жила Светлана Борисовец». Пришлось повернуть назад. Солнце больно обжигало голову, а единственный в округе магазин, в котором Максим надеялся купить спасительный литр холодной воды, закрыли на ремонт. Да и в целом поездка сюда начала казаться ему совершенно дурацкой затеей, но ровно до того момента, пока он не встретил тащившую на велосипеде ведра женщину. Она-то и подсказала, к кому Максиму стоит обратиться. Баб Маня, местный сторожил, — вот кто будет помнить о живших здесь много лет назад людях все. Четко следуя данным ему указаниям, Максим пересек улицу и прошел еще приблизительно метров тридцать по левой стороне, пока не заметил ту самую бабушку, что полола за палисадником в тени собственного дома. Как безошибочно подсказывала практика, если бы таких бабушек группами размещали в каждом районе каждого города, преступления раскрывались бы гораздо чаще и быстрее. Сделав ставку на опыт и годы и в этот раз, Максим прислонился к забору и произнес:
— Здравствуйте. Извините, пожалуйста, что отвлекаю. Меня зовут Максим. Я журналист, ищу родственников Матильды Егоровой. Может быть, вы знаете, кто это?
— Что, сынок?
Бабушка оказалась глуховатой. Она бросила работу и подошла ближе. Максим повторил свою речь.
— Егорова-то. А это не Сергеева ли дочка будет?
— Да, дочь Сергея Егорова, — Максим очень надеялся, что они имеют в виду одного и того же человека. Но раз уж разговор завязался, прекращать его не имело никакого смысла. — Матильда Егорова на прошлой неделе умерла.
— Ой-е-ей! Что ты говоришь, сынок! Как же жалко. Я ж девочку эту помню. Совсем маленькой была, когда ее Сергей отсюда забирал. Бабка и дед-то померли. Родни никакой почти и не осталось.
— Может, вы согласитесь ответить на пару вопросов об этой семье?
— Конечно, сынок, все расскажу. Ой, а что это мы с тобой тут стоим? Идем-ка в дом, я тебе чаю налью, видно же, что ты с дороги, а так жарко сегодня, очень жарко. Ну, пойдем.
Максим и не думал отказываться от чая. Ему открыли калитку, и он вошел. В городе редкий человек пустит к себе незнакомца, а тем более предложит хотя бы стакан воды. В деревне абсолютно другие правила: тут чужих не боятся, тут ими интересуются. По пути ко входной двери Максим как бы между делом обронил:
— Бабушка, вы бы только кого попало к себе часто не приглашали. Мало ли что. Сейчас это небезопасно, глазом не моргнут — ограбят.
— А у меня воровать и нечего. Да и чужих у нас тут не бывает. Все друг друга знают. Два раза в неделю машина с продуктами приезжает, да и тех продавщиц мы уже давно на лицо выучили. Ты первый за долгое время сюда наведался издалека. И одет солидно. Я еще из ума не выжила, чтобы всяких прохиндеев чаем поить. А ты, сразу видно, приличный человек.
Максима позабавило то, что его по внешнему виду отнесли в категорию приличных. Они прошли в дом. Это была очень старая деревянная постройка, но внутри все аккуратно и прибрано. Максим подумал, что у него иногда бывает в тысячу раз хуже, и, если бы не Алина, он бы мыл посуду только при условии, что закончилась последняя чистая кружка. Старики же, несмотря на свой возраст, всегда находят время и силы на уборку. А молодежь обычно на такие вещи просто забивает болт. Удивительно, как по-разному поколения расставляют приоритеты. Заканчивая свои рассуждения, Максим твердо решил, как только вернется, перемыть на радость Алине во всей квартире пол.
— Садись, сынок, — начала суетиться бабушка, — я сейчас накрою на стол.
— Как я могу к вам обращаться?
— Так и обращайся — баб Маня я. А ты Максимка, правильно я все расслышала?
Максимкой Максима называла только мама. Это окончательно растопило его сердце, и он почувствовал себя расслабленно, хорошо и спокойно, будто приехал навестить родного человека, которого не видел очень давно.
— Да, все правильно.
— Ты с сахаром чай будешь, сынок?
— Да, пожалуйста, две чайные ложки.
На столе появился заварник, две чашки, сахарница и тарелка печенья. Чайный сервиз был, очевидно, старинным и доставался только для дорогих гостей. Максим огляделся по сторонам, и ностальгия завладела его существом. Он вспомнил дом своей бабушки: такой же цветастый ковер на стене, кружевные накидки на подушках, возвышающихся на идеально заправленной кровати, вязаная салфетка с бахромой свисает с телевизора. Эти воспоминания не посещали его долгие годы, и вот теперь Максим словно открыл дверь, ведущую в прошлое. Он почувствовал, что неосознанно по всему этому скучает. Но предаваться тоске было некогда. Пришлось силой вернуть свое внимание и возобновить разговор.
— Баб Маня, вы можете рассказать мне о семье Светланы Борисовец, матери Матильды Егоровой?
— Да, сынок, я Свету помню очень хорошо. Ой, а ложки-то я забыла! Сейчас-сейчас, — она заторопилась на кухню, — ты кушай печенье, сынок, я сама пекла утром, свеженькое.
Максим попробовал одну штучку, это было бесподобно. Даже с его неплохим кулинарным талантом самостоятельно повторить такую вкуснятину он вряд ли способен. И во французской пекарне в центре такое, к сожалению, тоже не купить.
— Очень вкусно, спасибо, — Максим взял еще одну печеньку.
Старушка вернулась с двумя чайными ложками и села за стол.
— Не стесняйся, кушай, сынок. Я всегда его сама делаю в своей печке. Магазинное никогда не покупаю: одна химия там и сплошной сахар. Так, о чем я говорила? Ах да, про Светку. Ой, и проблемным она ребенком была. Столько забот матери с отцом доставила. Они ее родили, когда обоим уж за сорок было. Баловали, ни денег, ни внимания не жалели. А она училась плохо, путалась со всякими подозрительными шайками. По хозяйству совсем не помогала. Только и знала, что в город каждые выходные ездить на автобусе. Так один раз поехала, а через четыре месяца уже с живото