– Так вот, – продолжил Глеб, – я был бы очень вам признателен, если бы вы организовали в вашем медресе лекцию о правопорядке для прихожан. Это возможно?
Мулла на секунду задумался и ответил:
– Что ж, дело хорошее, я считаю! Но кто будет читать лекцию? Неужели вы?
– Нет, лучше, если ее прочитает кто-то из вашей среды и при том сотрудник местной полиции. Что вы скажете насчет господина Рафикова? Мне кажется, он вполне достойный кандидат!
Со стороны дома послышались шаги – к мужчинам подошла женщина с подносом. Лицо ее было прикрыто легким платком. Она быстро поставила поднос с чайником, кружками и лепешками и так же быстро удалилась. Мулла разлил чай по кружкам, передал одну отцу Глебу и, усевшись по-турецки, принялся дуть на чай. Отец Глеб терпеливо ждал ответа, размешивая в чашке серебряной ложкой крепкий кусок белого рафинада.
Наконец Омар ответил:
– Да, думаю, Рафиков подойдет. Я с ним хорошо знаком. Когда надо провести эту… ммм… лекцию?
– Чем скорее, тем лучше, уважаемый Омар! Вопросы общественной безопасности и правопорядка весьма важны! Ваше участие я обязательно упомяну в отчете своему начальству в Петербурге!
Мулла оживился и поставил кружку на поднос.
– Что ж, – сказал он деловым тоном, – тогда я сейчас же отправлю за Рафиковым и попрошу прихожан собраться в медресе после обеденного намаза!
– Обеденный намаз в полдень?
– Сегодня в половине первого, дорогой отец Глеб, – с улыбкой ответил Омар.
Священник достал часы-луковицу на цепочке, открыл крышку и сказал:
– Отлично, спасибо вам огромное! А теперь прошу меня простить, надо идти! Дела, знаете ли!
– Конечно, конечно, – проговорил Омар, поднимаясь, – очень рад встрече! Еще раз благодарю за роскошный подарок!
Отец Глеб попрощался с муллой и направился прямиком в гостиницу к Муромцеву. Он с удовлетворением подумал, что не зря захватил с собой Коран, зная, что едет в губернию с мусульманским населением.
Роман с улыбкой выслушал рассказ отца Глеба о его визите к местному мулле.
– Вы блестяще справились с задачей, отец Глеб, – сказал он, когда тот закончил. – Сейчас почти полдень. Ждите меня здесь, а я пойду, поговорю наконец с полицмейстером.
Муромцев вышел из гостиницы. Солнце светило вовсю, было влажно и душно. Роман направился прямиком на главную площадь, где располагалось здание полиции. Остановившись на углу, возле тумбы с афишами местного театра, он стал наблюдать за входом в управление. Через какое-то время у дверей остановился экипаж, в который сел человек в полицейском мундире. Роман узнал в нем Рафикова. Как только экипаж исчез за углом, сыщик зашел в управление.
На входе дежурный пристав, выслушав просьбу Муромцева о немедленной встрече с начальником, сначала стал задавать вопросы: «А с какой целью?», «А ждет ли вас господин начальник?». Но Роман без лишних разговоров сунул ему под нос свое предписание с печатями и сказал, чтобы тот немедля вел его к полицмейстеру. Пристав притих и повел Романа по коридорам. Вскоре они остановились возле двери, на медной табличке которой красивым курсивом было написано: «Городской полицмейстер г-н Баширов К. К.».
Пристав постучал и, приоткрыв дверь, сказал:
– Ваше высокоблагородие, тут к вам господин Муромцев из Петербурга! Без доклада, так сказать! Говорит, дело срочное.
– Пусть войдет, Рахимов. А ты ступай, сам разберусь! – послышался голос из глубины кабинета.
– Прошу, проходите, – пробасил пристав и ушел, тяжело топая подкованными сапогами.
Муромцев вошел в кабинет и прикрыл дверь. Начальник городской полиции Керим Кербалаевич Баширов сидел за столом и изучал какой-то документ через огромную лупу. Увидев вошедшего, он болезненно скривился, но все же состроил на лице подобие улыбки.
– А, Роман Мирославович! Здравствуйте! Проходите, присаживайтесь! Чем могу быть полезен?
– Добрый день, Керим Кербалаевич. Мне нужно с вами поговорить по нашему, точнее, по вашему делу.
Муромцев посмотрел на огромные часы, что стояли в углу кабинета – они показывали начало второго, времени до возвращения Рафикова оставалось все меньше, и надо было торопиться.
– По моему делу? – удивленно спросил Баширов, – честно говоря, я был уверен, что вы уже вернулись в столицу. Рафиков доложил, что там все ясно и дело можно закрывать.
– А я бы так не спешил, господин полицмейстер, – нарочито по-деловому сказал Роман. – Если вы не возражаете, я приведу кое-какие факты, о которых, вы, наверно, не знаете.
Баширов снова поморщился и вздохнул.
– Что ж, давайте, излагайте ваши факты. Только прошу, побыстрее, у меня скоро обед.
– Я вас не задержу, – холодно ответил Муромцев и начал доклад: – Начну с того, что я и мои коллеги в течение последних дней тщательно собирали по губернии данные о пропавших и погибших подростках. Только на примере двадцати деревень и сел на востоке губернии имеются данные о двадцати семи подростках пропавших без вести. Далее, в трех других уездах есть данные о гибели двадцати восьми девочек. Это статистика за десять лет!
Муромцев вытащил из сумки карту и разложил ее на столе поверх документов. Баширов молча смотрел на нее.
– Вот, полюбуйтесь, господин полицмейстер, – Роман звонко ударил по карте ладонью, и Баширов вздрогнул, – места, где обнаружвали тела погибших, отмечены красными точками! Они везде! По всей губернии! И все в лесах! Вы знали об этих случаях? Что вы можете сказать на это?
Баширов заерзал в кресле и неуверенно проговорил, нахмурившись:
– Вероятно, жертвы диких зверей?
Муромцев уперся руками в стол и, наклонившись к Баширову, спросил:
– Тогда ответьте мне на такой вопрос: если это, как вы говорите, дикие звери, то почему они так избирательно нападают? Их жертвами оказываются только беспризорные дети, причем девочки! Что за звери такие?
Баширов покраснел, надул щеки и собрался что-то сказать, но Муромцев продолжил:
– И еще! Нападения случались не точечно, не только в местах обитания зверей! Вот, посмотрите сами, – Роман стал водить пальцем по карте, – эти точки есть чуть ли не на каждом вершке карты! А ведь мы проверили не все уезды! И я более чем уверен, что проверка в остальных местах даст схожий результат! Но тогда есть опасность, что число погибших детей перевалит за сотню!
Роман выпрямился и посмотрел на Баширова в ожидании ответа. Тот растерянно смотрел на красные точки на карте, собираясь с мыслями. Затем он поднялся из кресла и, скрипя сапогами, подошел к деревянному секретеру. Достав из коробки сигару, он откусил кончик и прикурил от спички. Муромцев тоже закурил папиросу, усевшись в кресло. Некоторое время они курили в тишине. Наконец Баширов спросил:
– Но как такое возможно, Роман Мирославович? Такие масштабы!
– Поверьте, возможно! Вам просто не докладывали!
Баширов вдруг топнул сапогом так, что посуда в серванте жалобно зазвенела.
– Но почему? Почему они все молчали?! – закричал он, брызнув слюной. Руки его затряслись.
– Все просто, Керим Кербалаевич, – спокойно ответил Роман, – никто не хочет бюрократии и лишних проблем! Ведь кто жертвы? Нищие, беспризорные детишки! Вроде как хищниками растерзаны, так куда проще похоронить их тихонько, и все.
– Подождите, – сказал Баширов, – а ведь разговор был про медведей?!
– Разговор, может, и был, да опять не сходится, – вновь парировал Роман, – охотники делали облавы, чтобы тех медведей наказать и…
– И что?
– И ничего! Нет никаких медведей. Вот, смотрите сами, – сыщик вытащил из папки листок, – это статистика за десять лет. Здесь говорится, что убито было всего три медведя: шатун, медведица и медвежонок. Кроме того, еще убито три волка, один из которых оказался больным.
Баширов взял листок и, не читая, положил его на стол. Он сел в свое кресло и задумался, почесывая сизый щетинистый подбородок. «Вот же незадача, – рассуждал он про себя, смотря на Муромцева, – если мы сейчас этих питерских сыщиков отправим домой, как предлагает Рафиков, то их отчет по убийствам, да еще с результатами недавнего вскрытия, может наделать много шума и подпортить мне репутацию. Ведь одно дело, когда убили одну нищенку, но не сорок же!»
Муромцев смотрел на полицмейстера и усмехался, словно понимал ход его мыслей.
– Хорошо, – наконец сказал Баширов, – чего вы хотите, Роман Мирославович? Вы должны прекрасно понимать, что об эксгумации тел не может идти речи, ведь все же у вас пока в наличии лишь теории! А последняя жертва, даже пускай жертва убийцы и насильника, – всего лишь беспризорная побирушка.
Тут Роман не выдержал, подошел к Баширову и яростно прошептал:
– Позвольте заметить, Керим Кербалаевич, это была такая же гражданка нашей страны, как и мы с вами! И нищенкой и побирушкой она стала не по своей вине, а по..
– Да, да, хорошо, – перебил его Баширов, замахав руками, – работайте! Только прошу вас, держите меня в курсе всех ваших действий!
– Хорошо, – ответил, улыбаясь, Муромцев, – но и у меня есть к вам просьба!
– Какая еще просьба? – спросил устало полицмейстер.
– Держите вашего Рафикова подальше от нашего расследования.
С этими словами Муромцев сложил карту в сумку, затушил папиросу в пепельнице, поклонился и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Глава 12
Солнце завершало свой уже по-осеннему короткий рабочий день и освещало лес последними лучами, когда Барабанов вышел наконец на искомую поляну. До поселения, о котором рассказывал Муромцев, пришлось добираться почти сутки – ночь он протрясся в бричке под ледяным дождем, а поутру нашел провожатого и вместе с ним углубился в паутину лесных тропинок. Куда быстрее было бы подъехать со стороны речки и перебраться на челне, но из-за дождливой погоды дороги там совсем не стало, пришлось искать проводника в соседней деревне. После долгой торговли и уговоров один из бортников-башкиров согласился отвести странного господина к «этим», но запросил за услугу баснословные два рубля, их Нестор скрепя сердце вытащил из общего «фонда» сыщиков. Оно и понятно, в деревне проживали добрые христиане и на какие-либо сношения со своими соседями, которых Муромцев мягко назвал «