– Ту же премию, что и Кольбину вручили? – Бекбулатов рассмеялся. – Ну, летите сюда, оборотни! У меня для вас пули серебряные есть как раз!
Тут же прозвучал выстрел, осветив на мгновение стрелявшего вспышкой. Нестор вскрикнул и, схватившись за плечо, упал в траву. Роман выхватил револьвер и пару раз выстрелил в сторону башни. Пули вонзились в бревна, выбив фонтанчики щепок. Бекбулатов спрятался, но не ушел: они слышали, как он раскатисто хохотал. Роман схватил Нестора под мышки и перетащил его под самый забор, где была мертвая зона для атаки сверху. Раздались еще несколько выстрелов – Бекбулатов патронов не жалел. Палил он по дороге и придорожным кустам. Пули с пронзительным свистом рикошетили, улетая в вечерний лес, что темной стеной вставал напротив усадьбы-крепости.
Роман попросил отца Глеба перевязать рану Нестору, а сам осторожно пополз назад, к дороге. Увидев профиль стрелка на башне, Роман взял небольшой камень и бросил его в сторону. Бекбулатов повернулся на звук, вскинул винтовку и выстрелил. Роман тут же пальнул в ответ, прицелившись в руку стрелка, которая держала оружие. Пули пролетели мимо цели, и Роман вернулся к Нестору с отцом Глебом. Священник умело перевязал рану, подвесив руку Нестора на тканевой петле, которую он сделал, оторвав кусок барабановской рубахи. Тот был бледен и сидел, привалившись к забору, часто дыша.
– Роман Мирославович, – тихо сказал отец Глеб, – рану я перевязал, кровь остановил. Но ему нужен врач. Надо что-то решать, и быстро. Сейчас ведь на шум народ сбежится, кто-то еще может пострадать. У меня идея есть, так сказать, военная хитрость.
– Слушаю вас, – сказал Муромцев, потирая лоб. Головная боль вдруг вернулась в самый неподходящий момент, мешая сосредоточиться.
– Как я понимаю, с такого расстояния, да еще и в темноте, из револьвера стрелять смысла нет.
– Согласен, – кивнул Роман, – и хотелось бы его живым взять.
– Так вот, вы тут по моей команде стрелять начнете, отвлечете его, значит. Я тем временем внутрь залезу, там, в овраге, я оглобли старые приметил. Нестор, ну и ты тоже помогай, можешь покричать. Отвлеките его, в общем. Начинайте, как я рукой махну.
Отец Глеб, присев, пробрался вдоль забора и, остановившись у оврага, где лежали две здоровенные оглобли, махнул рукой. Тут же раздались выстрелы, в перерывах между которыми Барабанов кричал и завывал так жутко, что ему начали вторить все собаки в округе. Отец Глеб быстро приставил оглобли к частоколу и ловко вскарабкался по ним. Затем, осторожно перенеся тело над острыми кольями, спрыгнул по ту сторону на деревянный переход, устроенный на стене между башнями. Пригнувшись, он стал пробираться к Бекбулатову. В башню к стрелку вела приставная лестница-стремянка. Отец Глеб слышал, как Бекбулатов тяжело дышит, а потом задерживает дыхание для выстрела. В нос ударил запах жженого пороха. Нестор продолжал кричать, выстрелы на улице прекратились – видимо, у Муромцева кончились патроны. Действовать надо было быстро.
– Ну, где вы там? – кричал Бекбулатов в темноту, – покажитесь, оборотни! Иблисовы дети! Проклятые джинны! Что, зацепил одного?! То-то он так кричит, от серебра, видно!
Он вскинул ружье и снова выстрелил, Нестор завыл с новой силой. В этот момент отец Глеб, незаметно скользнув в башню по лестнице, быстро схватил стрелка сзади за шею, сцепив руки в надежный борцовский замок бра руле. Бекбулатов выронил винтовку и попытался вырваться, но отец Глеб держал его железной хваткой. Вскоре он обмяк и, потеряв сознание, осел на деревянный пол, усеянный гильзами. Отец Глеб вытер пот со лба рукавом, поднял винтовку и крикнул:
– Роман Мирославович, готово! Тащите веревку! И прекрати уже выть, Нестор! Всех собак с ума свел воем своим!
Глава 24
В полицейском управлении с самого утра царила суматоха – на рассвете туда доставили Бекбулатова, личность которого была известна всем в губернии. Новость о том, что он пострелял столичных сыщиков, мигом облетела город. Все незанятые полицейские толпились на улице у главного входа, курили и пытались заглянуть в окна кабинета начальника, где в данный момент проходил допрос буйного стрелка.
Полицмейстер Керим Кербалаевич Баширов и его помощник Рафиков сидели на кожаном диване, а напротив них, с браслетами на руках, сидел задержанный. Вид у него был потрепанный и уставший, словно он давно не спал. Красные, воспаленные глаза, вращаясь в орбитах, сверлили диким взглядом присутствовавших. В коридоре послышались шаги, и в кабинет вошел Муромцев. Бросив быстрый взгляд на Бекбулатова, он подошел к полицейским и, нагнувшись между ними, тихо сказал:
– Господа, все указывает на то, что господин Бекбулатов помешался от стресса, вызванного известными событиями. Это, конечно, мое личное мнение, я отнюдь не психиатр, но я уверен, что причины своего буйного поведения он нам сейчас расскажет. И я склонен ему верить.
Роман повернулся на месте, по-военному щелкнув каблуками, и обратился к Бекбулатову:
– Итак, господин краевед! Что вы можете нам сказать о своем поведении?! Что случилось? Что вас так расстроило? Или напугало, может быть?
Бекбулатов, перестав водить глазами по кругу, поднял руки и сказал гулким басом:
– Браслетики-то снимите! Не побегу я никуда, не бойтесь! Вы уж простите, что так вышло!
Рафиков посмотрел на Баширова и, вытащив ключ из кармана брюк, отомкнул замки на наручниках. Бекбулатов тут же принялся размахивать руками, и было непонятно: то ли он их разминает, то ли он так жестикулирует, когда говорит.
– Значит, так, – начал рассказ Бекбулатов, хлопая ладонями по коленям, – неделю назад мальчонка, что слепых нищих водит по селам, принес мне приглашение от моего приятеля, старого охотника Кольбина!
– Приглашение было на словах? – спросил Муромцев, закуривая папиросу.
– Нет, это была короткая записка, господин сыщик, не знаю, как ваша фамилия!
– Муромцев моя фамилия, – ответил Роман. – Записка сохранилась? Что в ней говорилось?
– Сохранилась ли? – Бекбулатов наморщил лоб. – Не упомню такой мелочи. Да и содержание было такое тревожное, что я обо всем и позабыл тут же! Кольбин писал, что, мол, снова всплыли старые слухи об оборотне. И его еще в полицию вызвали, чтобы он список подозреваемых составил.
– А вас он зачем приглашал? – спросил Рафиков.
– Как зачем? Он хотел память освежить, дескать, он не всех помнит. Эх, Кольбин, старый дурак! – Бекбулатов усмехнулся. – Ведь был неплохой зоолог, самородок! А верить в оборотня отказывался! Говорил, что это антинаучно! А вот я его уже два раза на своей памяти видел!
– Кого?! – хором спросили Рафиков с Башировым и переглянулись.
– Известно кого – оборотня! И последний раз как раз рядом с усадьбой Кольбина! И все было так же, как и в прошлый раз: беролак его выслеживал, значит, под облаками. Ясное дело, сверху-то все как на ладони видать! А уж потом слетел на него и растерзал!
Рафиков кашлянул в кулак, встал и отошел к окну. Баширов, сдерживая улыбку, спросил:
– Скажите, в каком смысле выслеживал?
– Да в прямом смысле! Парил под облаками, точно орел!
Баширов выразительно посмотрел на Муромцева. Тот затушил папиросу в пепельнице и, взяв стул, поставил его напротив Бекбулатова.
– Хорошо, – сказал он, садясь, – но тогда ответьте нам: это же был медведь? Как он парить мог? У него крылья были, что ли?
– Да не медведь! – закричал Бекбулатов, топнув ногой. – Говорю же вам русским языком: это был беролак, а оборотни могут меняться по своему усмотрению! Видно, это уж очень сильный колдун! Есть у них колдунство такое, чтобы летать! Жиром некрещеных детей обмазываются и получают такую вот способность! Не слыхали разве? Ну, вы даете! А еще беролака поймать хотите!
– Но практически все дети, на которых он нападал, – возразил Муромцев, – были крещеными, за исключением некоторых мусульман.
– Не знаю тогда, – насупился краевед, скрестив руки на груди, – может, он научился как-то жир грешников использовать? Между прочим, я большой специалист по оборотням, готовлю новую книгу о всяких загадочных существах, что в нашей губернии водятся! Однако в издательстве мне рукопись вернули и посоветовали на воды съездить, отдохнуть, значит. Но я не сдался, послал рукопись в другое издательство, а те вообще мне намекнули, что у меня расстройство психическое. Расстройство, представляете?! У меня!
Бекбулатов расхохотался, вытирая красные слезящиеся глаза. Успокоившись, он продолжил:
– Ну их всех к черту, издателей этих! Я здоровее их всех, вместе взятых! А оборотня я своими глазами видел, как вас сейчас вижу. Первый раз семь лет назад. Тогда я, признаться, убедил себя, что это был обман зрения или галлюцинация какая-нибудь. Но третьего дня сам увидел, как он на Кольбина напал!
– То есть вы видели само нападение? – Муромцев встал со стула и подошел к Бекбулатову вплотную. – Расскажите подробно, что именно вы видели!
– Ну, я, стало быть, подъезжаю к его усадьбе на своем Басурмане…
– На ком, простите? – спросил Рафиков, мгновенно покраснев.
– На Басурмане, – ответил Бекбулатов, повернувшись к нему, – коня моего так зовут.
– Продолжайте, господин Бекбулатов, – улыбнулся Роман.
– Ну, так вот, я еще издалека его заприметил, Кольбина, значит. Вышел он со своим блокнотом в лес, он часто так делал. Говорил, мол, там вдохновение на него находит.
– В котором часу это было? – спросил Муромцев, делая пометки в записной книжке.
– Утро раннее было, около пяти, петухи уж откричались, и стало уже достаточно светло. Кольбин, по обыкновению, сидел на своей любимой полянке и что-то писал. Там орех был старый – Кольбин его в прошлом году сам спилил и на пне сидел, как на стуле, а ствол как стол использовал. Я уже хотел его окликнуть, как вдруг увидел: с неба черной тенью на него оборотень слетел и давай его терзать! Лапами бить! Меня такой страх да ужас охватил, жуть просто! Я уж и не помню, как назад доехал! Ясное дело, никому не стал говорить – меня бы сразу в лечебницу упекли!