– Этих, – невозмутимый Карлос показал рукой на тёмный коридор дата-центра, – в расход?
– Нельзя, сразу примчатся их кураторы, – поморщился недовольно Андрей. – Но они не должны вернуться в Альтерион, нам не простят провала.
– Не вернутся! – неприятно усмехнулся Карлос. – Совсем не вернутся! Весело быть, да!
– Ну, давай, приди в себя! – ругалась Мерит. – Что ты сопли жуёшь!
– Я не знаю, что делать! – ныл Пеглен, крутя в руках бесполезный трансморфер. – Система не отвечает, я не могу зайти…
Терминал на стене мигал белым курсором на чёрном фоне и не реагировал на клавиатуру. В помещении было почти темно, только слабо светились какие-то индикаторы. Сирена в подвале почему-то слышалась даже отчётливей, чем наверху, и это тоже добавляло всем нервозности.
– Должна быть какая-то аварийная система, – настаивала девушка, – её не может не быть. Все инженеры мыслят одинаково, все сети строятся в единой логике. Просто подумай, как ее запустить.
– Ну, вы нашли, с кого спрашивать! – сказал спустившийся по лестнице Кройчи. – С этого кнопконажимателя? Да такие, как он, собственную жопу не найдут, если её нет в контекстном меню!
Вошедшие следом Андрей с командой с интересом осматривали ряды стоек с оборудованием, стоящие за запылёнными стеклянными дверями серверных шкафов. На панелях вяло перемаргивались редкие огоньки.
– Есть идеи получше? – неприветливо спросила Мерит у грёмлёнга.
– Ну, разумеется, – с вызовом заявил тот. – Уберите детей, женщин и программеров, идёт настоящий железячник!
– «Железячник» – это и есть «тайное боевое искусство грёмлёнг»? – тихо спросила Туори у Криспи.
Та в ответ только пожала плечами. Ощущение грандиозного провала, произошедшего по её вине, нарастало.
Кройчи между тем прошёлся гордым шагом вдоль длинного ряда стоек, разглядывая оборудование. Дойдя до углового шкафа, он открыл стеклянную дверь, подсветил себе маленьким фонариком, и торжествующе повернулся к собравшимся.
– Ну, что я говорил? – он подмигнул девушкам. – Небольшой рост грёмлёнг компенсируется большим умом… И не только!
Он запустил руку в недра шкафа и чем-то там щёлкнул. Индикаторы на панелях погасли, сирена заткнулась, стих фоновый гул работающей аппаратуры. Стало темно и тихо. В гулкой тишине послышался второй звонкий щелчок – и зашумели вентиляторы, забегали огоньки по панелям, терминал пискнул, и по нему побежали вверх белые строчки.
– Не работает – выключи и включи снова! – торжествующе объявил страшно гордый собой Кройчи. – Любой железячник это знает! Это путь грём!
– Путь чего? – удивилась Туори, но ей никто не ответил.
Мерит и Пеглен, толкаясь плечами, уткнулись в терминал, остальные сгрудились за ними, наблюдая за чехардой непонятных символов на экране. Криспи из последних сил надеялась, что сейчас все каким-то чудом исправится, станет, как было… Но чуда не случилось.
– Похоже, это все, что мы можем сделать… – Мерит с досадой ударила кулаком по столу. – Основные мощности по-прежнему недоступны, виртуальный интерфейс не грузится, только базовая операционка.
– Все плохо, Мер? – тихо спросила ее Криспи.
– Да, очень, – ответила та. – Мне надо посмотреть… Пойдёшь?
– Да, – с тяжёлым предчувствием сказала Криспи, – пошли…
Они поднялись в коридор, и Мерит с усилием потянула на себя дверь бокса. Девушка в ложементе так и лежала лицом вверх, но спящей она больше не выглядела. Неестественная поза, засохшие струйки крови из носа и ушей, перекошенное лицо с оскаленными зубами – похоже, что конец её не был лёгким. Мерит приложила указательный палец к артерии на шее, подождала и отрицательно покачала головой.
Из коридора на это молча смотрели поднявшиеся из подвала остальные.
– Что смотрите? – в отчаянии закричала им Криспи. – Открывайте боксы, может, кто-то ещё жив!
Кройчи и Пётр побежали в машину за инструментом, но он не понадобился – обесточенные замки отпустили двери, и они открывались без проблем, достаточно было поддеть чем-нибудь острым за край. В боксах лежали мужчины и женщины, от едва созревших юношей и девушек до седых морщинистых стариков. Лица их были искажены страданием и запятнаны потёками крови, пальцы скрючены, некоторые сползли с ложементов, как будто пытаясь убежать от терзающей их боли, – но это не помогло. Все они были мертвы.
Мерит всё ещё стояла и смотрела на мёртвую девушку, когда к ней подошёл Андрей.
– И так везде? – спросил он тихо.
– Да, – бесцветным голосом ответила Мерит. – Сегодня вы убили… не знаю сколько. Пять? Десять миллионов человек?
– Откуда столько! – возмутился он. – Да их всего пара миллионов, этих йири!
– Это не так, – покачала головой Мерит, рефлекторно убирая с мёртвого лица девушки волосы. – Экспоненциальное падение численности йири – ложное. Просто те, кто попадали в глубокое погружение и становились частью вычислительной системы, исключались из статистики. Они не числились среди живых, но были живы. До сегодняшнего дня.
– Но почему они вообще стали такими? – спросила подошедшая из коридора Криспи.
– Небольшая… даже не ошибка, просто особенность архитектуры системы. Из-за того, что дополненная реальность должна быть непротиворечива для всех участников, все действия всех пользователей верифицировались многоуровневым блокчейном[23]. Это обеспечивало единое виртуальное пространство для всех – если один йири рисовал в дополненной реальности на стене член, то любой йири видел эту стену уже с рисунком, и мог дорисовать этому члену, например, крылышки. А третий мог его раскрасить – и это при том, что на самом деле никакого члена, крылышек, а, возможно, и самой стены, не было. Но, чтобы это обеспечить, вся последовательность рисунков должна была быть сохранена для всех участников процесса, включая зрителей. И она сохранялась навечно во множестве копий и не подлежала изменению, потому что иначе начались бы расхождения в версиях реальности у разных людей. Один бы видел член с крылышками, а другой – с ножками, для одного здесь была бы стена, а другой шел напрямую… В какой-то момент вычислительные возможности системы перестали справляться с растущим по экспоненте объёмом информации, но изменение этой логики потребовало бы полного переформатирования системы с обнулением всех цепочек. А речь ведь шла не просто о рисунке на стене – это вся история событий, как реальных, так и игровых – и неизвестно, что сильнее травмировало бы общество. Обнулить все игровые достижения? Обесценить миллионы человек-часов? Сбросить в ноль все цепочки взаимных социальных обязательств, эти их «эквобы»? Специалисты предлагали остановить систему, сохранив текущий дамп, и изменить логику работы, передав контрольные функции центральному серверу. Однако часть пользователей категорически не хотела остановки их игр, часть испугалась, что центральный контроль вместо распределённой записи даст возможность манипулирования результатами, а большая часть, как всегда, просто не поняла сути проблемы. Ведь все работает! В общем, при голосовании победило неквалифицированное большинство, и пошли по экстенсивному пути наращивания мощности, в том числе и за счёт «неиспользуемых биоинформационных резервов». Многие оказались не против иметь лучшее качество виртуала за счёт того, что часть их мозга участвовала в расчётах. Но чем быстрее рос виртуал, тем больше мощности требовалось, и положительная обратная связь привела к тому, что мы здесь увидели. А вирус, запущенный в систему Пегленом, привёл к критическому росту нагрузки и закономерному итогу.
– Откуда ты все это узнала? – поразилась Криспи.
Мерит провела пальцем по мёртвой щеке девушки:
– Я больше суток была ею. В глубоком погружении это очень, очень долго.
– Андираос! – сказала Криспи звенящим от сдерживаемой ярости голосом. – Альтерион обвиняет тебя в геноциде народа йири!
– Да пошла ты в жопу, дура! – рявкнул в ответ Андрей и выбежал из бокса. Ему хотелось хлопнуть на прощание дверью, но её конструкция, к сожалению, это полностью исключала.
Глава 20. Зелёный
Ночью мне приснился девайс, при правильной настройке превращающий для всех УАЗик в дефендер, и я полночи скачивал для него текстуры. Интернет во сне был поганый и всё время срывался, а сервер не поддерживал докачку, и приходилось начинать сначала. Вторую половину сна я его монтировал, почему-то на фаркопе, и настраивал. Текстуры оказались не те, вместо дефа УАЗ стал похож на гелик, и остаток сна я мучительно решал, – перескачать скин или хрен с ним, так кататься? Вопрос, на кой чёрт УАЗику выглядеть как деф, почему-то во сне не поднимался. Это же сон, у него своя логика.
Умывшись и выпив кофе, взялся за разборку морды УАЗа – решил электрику по уму переложить. Откручивая многочисленные мелкие болтики, расположенные, согласно национальной инженерной парадигме, в самых неудобных и труднодостижимых местах, размышлял о виртуализации как окончательном торжестве общества потребления. Я часто за работой о всякой ничуть не касающейся меня ерунде думаю. Голова занята – а руки делают. Раньше я думал, что развитие потребительской идеи должно неизбежно упереться в естественный порог: ресурсы не бесконечны и, если переводить их на одноразовый мусор, они, в конце концов, просто тупо кончатся. Однако передо мной неожиданно открылся мир, где это ограничение с успехом преодолено. Нравится ли мне такой мир? Пожалуй что нет. Однако, как альтернатива проверенным рецептам – войне, голоду и эпидемиям – не самый плохой вариант. Мало ли, что мне не нравится. Я консерватор и социофоб. Я и в свой-то мир не вписался: живу в гараже, ковыряюсь в железках, водку пью, плавленым сырком закусываю – куда мне лезть чужой оценивать? И тем не менее. Вот, вроде бы, вполне изящное решение, разом снимающее проблемы социального недовольства, ресурсного дефицита и всеобщей занятости (даже если это занятость хернёй), а мне от него не по себе как-то. Хотя, если вдуматься – что тут такого? Ну, тотальный контроль, да. Ни вздохнуть, ни пернуть. Но, с другой стороны, это и полное исключение криминала, по крайней мере, в части покушения на личность и собственность. Нет, наверное, электронные деньги всё равно как-то тырят, потому что человек в этой сфере бесконечно изобретателен, но по голове в тёмном переулке уже, пожалуй, не дадут. Потому что бессмысленно.