– Нам светиться в этом деле никак нельзя! Что посоветуете, сэр Генри?
– Мой совет очень простой. Надо выдвинуть его на Нобелевскую премию.
– За что? То есть по какой номинации?
– Это не столь важно, хотя, к примеру, на открытие в физике или биологии он явно не потянет.
И снова подал голос польский делегат:
– Ну и зачем тут огород городить? Мне Нобелевскую премию мира дали, так пусть и он получит миллион.
– Не миллион, а десять миллионов шведских крон, – возразил бизнесмен из Швеции, глава транснациональной корпорации, специализирующейся на переработке пищевых и промышленных отходов. – Это чуть больше миллиона долларов. Но идея в целом хорошая, я бы поддержал.
– Тогда остаётся лишь один вопрос: кто этого Тарумова выдвинет на премию?
– Так ведь среди нас есть один обладатель этой премии. По своему статусу имеет полное право.
Польский делегат не возражал.
На этом торжественная часть была завершена, и члены клуба перешли в соседний зал, где всё уже было приготовлено для дружеского ужина.
Глава 19. Не сходится пасьянс
Известие о присуждении премии Тарумову смешало все карты Идельсону. «Это что же получается – не на того поставил? Кабы знать заранее, мог бы финансировать "Старую газету", а теперь уж фиг пробьёшься – желающих приобщиться хоть отбавляй! Во всём Яша виноват, все уши прожужжал ещё лет пять назад – давай поддержим Неваляева! Ведь уверял, что беспроигрышный вариант. И где теперь все эти аргументы?»
Но главная проблема в другом: был один Неваляев, а теперь их двое. И куда теперь это добро девать? Идельсон прикидывал и так, и сяк, но при любом варианте он оказывался в прогаре. Если вытащить Неваляева из колонии, заменив Лженеваляевым, где гарантия, что двойник то же самое не учудит – станет требовать, чтобы освободили, а иначе всех заложит. «Что за люди пошли, ну ни стыда, ни совести, только деньги тянут, а желаемого результата нет».
И вот сидят они с Яшей, пьют коньяк и пытаются найти выход из безнадёжной ситуации.
– Самое скверное в том, что скоро Неваляев окажется никому не нужен, с Тарумовым ему тягаться не с руки. Нобелевский лауреат – это тебе не фунт изюма! Знать бы заранее, что к этому идёт…
– Да уж, накосячили! И куда теперь этого двойника девать?
Ответа нет, поэтому налили ещё по рюмке. И вдруг после третьей Яшу прорвало:
– Моня, а что если снять фильм с Лженеваляевым в главной роли?
– И зачем нам это нужно?
– Так надо же как-то объяснить властям появление двойника. Скажем, что слепили исключительно для съёмок фильма. И тогда уж нас никто ни в чём не обвинит! Да, вылитый Лёня Неваляев, но ведь не он! У него и паспорт на другое имя.
– Кстати, с паспортом у двойника возникнут сложности, там фотография другая.
– Это не беда! Когда сидел в КПЗ, у него наверняка отпечатки пальцев взяли. Пусть теперь сравнят! Так что с его личностью не будет никаких проблем.
«Всё-таки Яша соображает! Иногда». К такому выводу пришёл Идельсон, а тем временем Яша продолжал развивать свою идею:
– Представляешь, снимем фильм о жизненном пути борца с коррупцией в России. Да на Каннском фестивале у нас его с руками оторву. Пальмовая ветвь будет обеспечена! Пустим в прокат по всему миру, глядишь, удастся компенсировать всё, что потратили на Неваляева за эти годы.
– Я потратил, а не ты.
– Да какая разница? Главное, что денежки вернутся в кошелёк.
И всё же Идельсон не решался поддержать проект. Конечно, финансировать съёмки можно через офшорную компанию, так что он тут окажется совершенно ни при чём. Вот и Неваляеву этот проект наверняка понравится. Да-да, сидит себе на нарах, а рейтинг продолжает расти. Если фильм получится, тогда он и Нобелевского лауреата переплюнет. Надо бы ему всё это объяснить, тогда и жизнь в колонии приобретёт какой-то смысл.
– Ладно, Яша! Теперь надо найти сценариста, чтобы сделал из этой истории блюдо, которое можно подавать к столу. Кстати, у нас к обеду сегодня фаршированная щука. Ты как к этому относишься?
– Я только за! Но нужно ещё добиться согласия Лженеваляева.
– В этом я не сомневаюсь! Слава, деньги, симпатичные поклонницы – что ещё человеку нужно? Да, не забыть бы сообщить Элен о нашем плане, пусть съездит в колонию, успокоит Лёню.
В ходе разговора за обедом выяснилось, что с фильмом о Неваляеве не всё так просто. Двойник сразу согласился – теперь его стали называть настоящим именем, Коля Галкин. А вот сценариста где найти? Здешние писаки будут упираться, скажут, что после реализации этого проекта им в России работать на дадут. Идельсону очень не хотелось привлекать иностранца – откуда ему знать российскую специфику? Разве что приставить к нему консультанта… Ну а режиссёра и продюсера подыскать гораздо легче – к его услугам весь цвет Голливуда. Жаль, конечно, что уже нет ни Антоньони, ни Феллини, однако Квентин Тарантино тоже подойдёт. В общем, всё, что ни есть, всё к лучшему.
Иные настроения царили в комнате свиданий Покровской исправительной колонии. После того, как Элен сообщила о новом проекте Идельсона, Егор несколько минут молчал. Первым его желанием было покончить счёты с жизнью. Да потому что тщательно разработанная комбинация – коту под хвост! Знал бы он, кто его переиграл, не стал бы так переживать, однако никто не подсказал, что решение о присуждении Нобелевской премии было принято на заседании Бильдербергского клуба.
Элен попыталась утешить мужа, но тут лаской делу не поможешь. Тут следовало найти такой контрход, который разрушил бы замысел Мони Идельсона. «Даже если навести ФСБ на дачу, где содержат двойника, Моня сможет отвертеться – скажет, что готовятся к съёмкам фильма, который якобы представляет собой едкую сатиру на всю непримиримую оппозицию. Скажет, что сатира – это более эффективное оружие, чем уголовный суд. И безусловно, будет прав, хотя бы в данном случае. Остаётся один вариант: если в ФСБ заставят во всём признаться Влада, тогда Моне конец! Хотелось более эффектного завершения истории, но лучше так, чем ничего. А впрочем, Моня свалит всю вину на Влада, мол, знать не знал, что творится за моей спиной. В общем, безнадёга!»
И тут у Элен возникла странная идея:
– А что если рассказать всю эту историю Тарумову?
– И что?
– Интересно, как он отреагирует. Если положит эти сведения под сукно, тогда грош цена такому журналисту. Можно раззвонить на весь интернет о его поступке и приложить видеозапись разговора. Я знаю, где достать аппаратуру для скрытой съёмки.
– Хочешь шантажировать Нобелевского лауреата?
– Да нет! Просто попытаюсь получить в его лице соратника в борьбе против Идельсона. А что ещё нам остаётся?
– Уверен, что Тарумов сообщит о вашем разговоре Волчкову, и тогда…
– Это ничего не изменит. Доказательства у меня в руках. Вряд ли Моня побежит к президенту каяться – такое не прощают. Нет, постарается спихнуть вину на Влада. Ну а сотрудники Фонда, те, что ещё не удрали за границу… Да мне всё равно, что с ними будет.
Лишь через несколько дней Элен добилась свидания с Тарумовым. Все эти дни он был нарасхват – давал интервью, встречался с представителями оппозиции, желавшими выразить почтение лауреату. И только когда сказала его секретарю, что специально приехала из Вильнюса, чтобы поздравить, ей назначили время встречи.
И вот сидят друг против друга, глаза в глаза. «Нет, такого приступом не взять, его ничем не испугаешь. И разжалобить тоже невозможно… Разве что упомянуть о муже».
– Вы меня простите, Вадим, я немного соврала. В Вильнюсе я бывала, но к моему визиту это не имеет отношения. Дело в том, что мой муж сидит в тюрьме. Это известный вам генерал Викулов.
– Да, мы о нём писали.
– Так вот он хочет снять с себя все обвинения и разоблачить тех, по чьей вине получил немалый срок.
– Понятное желание. Но я-то тут причём? Всё, что нужно для того, чтобы внести ясность в это дело, наша газета уже опубликовала.
– Не всё.
И без того суровый на вид, Тарумов насупил брови и взглянул на Элен так, словно бы она поставила под сомнение его звание лауреата.
– Допустим. И что вы можете нам предложить?
– Во-первых, провокацию против подчинённых моего мужа устроили после того, как он попытался установить не вполне законную связь между Михаилом Идельсоном, фондом «Благо» и одним из высших чиновников нашего государства. Речь идёт о причинах внезапного роста состояния Михаила Прокопьича.
– К сожалению, убедительных доказательств ваш муж так и не нашёл.
– Вы правы, это так. Но я продолжила поиски компромата на его обидчиков, и вот что выяснилось. Одним из спонсоров Фонда Неваляева стал Идельсон.
– Этого не может быть!
– С помощью друзей мне удалось проследить всю цепочку перемещения денежных средств со счетов компании Идельсона через офшоры до ближайших соратников Леонида Неваляева.
Тарумов оказался в сложном положении. «Одно дело – ущучить Идельсона, весьма близкого к верхам. Это дело нужное, можно было бы получить ещё какую-нибудь премию, да и популярность газеты возрастёт… Но если будет доказано, что Неваляева спонсировал один из олигархов, это уже не просто чьи-то шалости. Здесь явные признаки существования заговора против действующей власти, и тогда тремя годами колонии не обойтись. Отправят в Мордовию лет на десять и Леонида, и многих из его соратников. Нам это надо?»
– Вы сможете подтвердить подлинность своей информации?
– Каким образом? Заверить документы у нотариуса?
– Хотя бы сообщите, как получили эти сведения.
– Это невозможно! Ведь вы тоже не раскрываете своих источников.
– Увы, тогда ничем не смогу помочь. Мы дорожим репутацией свой газеты, а вас я вижу в первый раз.
Примерно этого Элен и ожидала. Поблагодарила за внимание и ушла. Непонятно, на что она надеялась – Тарумов ни слова не сказал из того, что могло быть стать поводом для шантажа. Короче, переиграл её вчистую. Прав был Егор!
Вечером Элен позвонила Чаусову: