ы на его голове были закручены, образуя два рога, в рот вставлена металлическая трубка длиной около двух метров. Два азербайджанца – работники уголовного розыска – били его в область почек, требуя признаться в том, какие еще преступления он совершил. Увидев меня, растерялись, ожидая соответствующей реакции. Я молча вышел из кабинета.
Через пару часов с коллегами шел на обед через двор здания МВД. У черного хода, в окружении все тех же работников уголовного розыска, привалившись к ступенькам, полулежал, постанывая от боли, изобличенный в групповом изнасиловании «импотент».
Кстати, в тот день Алина чудом избежала гибели. Последний из насильников потребовал совершить с ним половой акт в извращенной форме. Девушка категорически отказалась, даже под угрозой смерти. Негодяй поднял топор, готовясь нанести ей удар по голове. Человек, руководивший погромщиками и не принимавший непосредственного участия в совершении преступления, перехватил его руку и потребовал немедленно покинуть квартиру. Об этом эпизоде достаточно подробно потерпевшая рассказала на допросе.
Следует также отметить, что, несмотря на массовость погромов, в подавляющем большинстве случаев преступники не решались на убийство и большая часть погибших оказалась в определенных жилых кварталах. Именно там в толпе были те, кто не боялся обагрить свои руки кровью. Одним из таких мест был пятиэтажный дом в четвертом микрорайоне города.
Особенно трагичная судьба постигла проживающую в этом доме семью Трдатовых. Женщин и детей спрятала проживающая этажом ниже азербайджанка. Мужчины забаррикадировались в квартире. Двери пытались взломать. Бесполезно! Ломились через балкон. Осажденные грели кастрюлями воду и кипятком поливали нападавших. Погромщики, проникнув в квартиру соседнего подъезда, ломами стали долбить стену. В бетонной стене в течение нескольких часов им удалось выдолбить довольно большое отверстие, но возле него занял оборону один из Трдатовых и любого, кто пытался пролезть в квартиру, глушил ударами топора.
Осада длилась несколько часов. В комнаты квартиры через окна забрасывали горящую паклю. Огонь защитники квартиры гасили с трудом. Поздно вечером к дому подъехали пожарные автомашины, но пожар гасить они не стали. Пожарные лестницы подняли до уровня пятого этажа с обратной стороны дома. По ним часть погромщиков проникла в подъезд сверху и по команде с двух сторон ринулась на штурм. В течение нескольких минут все было кончено. Чудом остались два тяжело раненных человека, остальные – погибли.
Работая над раскрытием этого преступления, отдельных погромщиков мы установили, других – разыскивали. Однажды на совместном совещании мне на глаза попалось отдельное поручение следователя милиции, в котором он сообщал работникам уголовного розыска о том, что в его производстве находится дело о причинении менее тяжких телесных повреждений гражданину А. Потерпевший, по словам следователя, получил телесные повреждения в виде ожогов вследствие того, что был облит кипятком возле дома такого-то. Далее указывался дом и квартира Трдатовых. То есть мы, следователи прокуратуры, искали этого погромщика, а наш коллега из милиции искал Трдатовых, которые героически защищались в течение нескольких часов и трагически погибли, в том числе и по вине так называемого потерпевшего.
Это были не единичные курьезы и издержки расследования многоэпизодичного дела. Ошибки такого рода были неизбежны, ибо никто не представлял, что подобное может произойти в нашей многонациональной и интернациональной стране, и никто не имел опыта расследования уголовных дел такого рода.
Еще запомнилось раскрытие первого убийства жителя Сумгаита – Саркисяна Ш. Г. Убили его на одной из улиц города, вытащив из автомашины, которой он управлял. Избивали его многие, а убил один рабочий трубопрокатного завода – Тале Исмаилов. Совсем молодой, худощавый парень. Под стражей содержался в следственном изоляторе КГБ. Я и ранее упоминавшийся в главе «Ошская трагедия» Николай Васильевич Емельянов неоднократно допрашивали его, изобличая в содеянном. Тале признавался и отказывался от своих показаний. Когда ему было удобно, ссылался на плохое знание русского языка.
Дело Исмаилова одним из первых рассмотрел Верховный суд Азербайджанской ССР под председательством А. К. Клокова. Тале осудили к 15 годам лишения свободы. И здесь не обошлось без курьеза. Суд вынес частное определение о недостатках в политико-воспитательной работе в коллективе Азербайджанского трубопрокатного завода. Так «старались» понимать в то время причины межнациональных конфликтов.
Меня также часто спрашивают: «Сколько же людей погибло в Сумгаите?» Отвечаю: «26 армян и 6 азербайджанцев». Одна женщина пропала без вести, но мы располагали показаниями о том, как ее убивали. В цифры эти не верят, говорят, что они умышленно занижены.
В 1989 году на озере Севан, в компании двух высокопоставленных работников МВД Армении, мы затронули сумгаитскую тему. Они стали рассказывать о таком количестве погибших и таком характере чинимых тогда зверств, что меня взяла оторопь. Я рассказал им о женщине, подвергшейся групповому изнасилованию, у которой действительно отрезали груди, вырезали куски мышц на ногах. О другой женщине, которой во влагалище воткнули металлический прут. Было и такое. Но в том, что они рассказывали, был явный перебор, особенно в той части, когда они рассказывали, как из окон выбрасывали маленьких детей.
Ни одного убитого ребенка в Сумгаите не было. Для убедительности я привел им показания одного из убийц семьи Трдатова – Сафарова. Он рассказал нам о том, что сам лично видел, как из окон одного из домов выбрасывали детишек, назвал тех, кто это делал, показал сам дом. Тщательнейшая проверка подтвердила, что это плоды домыслов Сафарова. В окна выбрасывали вещи и имущество разгромленных квартир.
Дальнейшие события шли по нарастающей. Многотысячные митинги в Ереване, такие же в Баку. Злых и обездоленных бывших жителей Армении стали называть «еразами», то есть ереванскими азербайджанцами. Я видел их на улицах Баку в сентябре – декабре 1989 года. Слышал, как с криками «Истерга» они штурмовали здание ЦК КП Азербайджана. Они вместе с жителями города изгнали из республики всех лиц армянской национальности и заняли их дома и квартиры.
Но было и другое.
В феврале 1989 года многие азербайджанцы спасали своих армянских соседей и друзей в Сумгаите. Никогда не забуду, как мы помогали забрать сохранившиеся после погрома вещи женщине-армянке, проживавшей в доме, где убили Трдатовых. В этом же доме жила азербайджанка по имени Саадат, спасшая несколько армянских семей. С баулами в руках, женщина, у которой убили мужа и сына, причитая и плача, громко кричала: «Саадат! Ты – святая! Мы всегда будем помнить тебя!» Не забуду и одного ответственного работника прокуратуры республики, который с риском для своей жизни в период бакинских погромов помог выехать в Россию нескольким армянским семьям. Он дружил с ними долгие годы. Разное бывало, и многое было по-разному…
Пишу все это, листая свои архивы, и нахожу бумажную развертку пачки из-под сигарет, выпущенной в 1989 году бакинским табачным комбинатом «Красный Октябрь». На красном фоне, в белого цвета мусульманском орнаменте название сигарет – «Карабах». Ниже приписка: «Сигареты с фильтром. Класс четвертый». Скажете – мелочи! Ничуть! Как такие мелочи складываются в реки крови, я видел лично!..
В 1989 году в Баку арестовали крупного дельца – директора комбината хлебопродуктов № 2 Надира Кулиева. Дело было заказным, инициированным прокурором республики Ильясом Исмаиловым – заклятым врагом Кулиева. Мне поручили принять его к производству и разобраться в обоснованности предъявленных обвинений. Как и в деле Гамбоя Мамедова, все оказалось липой. Исмаилова это никак не устраивало, и он, к тому времени переведенный на работу в Прокуратуру СССР, не нашел ничего лучше, как нашептать генеральному прокурору Сухареву, что я решил освободить Кулиева за крупную взятку.
Шум поднялся нешуточный. Просто так в Закавказских республиках, впрочем, как и в среднеазиатских, уголовные дела не прекращали, тем более на «денежных мешков». Вопрос о Кулиеве стал предметом рассмотрения коллегии Прокуратуры СССР, но факты вещь упрямая. Кулиева освободили, дело против него прекратили за отсутствием состава преступления.
А в общем, мои коллеги и знакомые в солнечной республике не скрывали, что у них все покупается и продается. Например, должность следователя прокуратуры в те времена стоила не менее 200 тысяч рублей. Но это так – к слову.
Прекращение дела Кулиева совпало с моим отъездом из Баку накануне известного ввода туда войск и последовавшей массовой гибели жителей города под пулями и снарядами танков. До этого в течение нескольких месяцев я насмотрелся митингов на площадях и разъяренных толп молодых людей, большинство которых называли «еразами». Уже тогда было ясно: большой трагедии не избежать. Карабахская война – наглядное тому подтверждение. В глазах многих, тогда еще советских, людей я видел разгоравшуюся жуткую, уходящую глубоко в историю, взаимную ненависть друг к другу.
В 1997 году Россия подписала договор с Арменией, в том числе об оказании военной помощи при агрессии извне. Реакция Баку известна. Каковы будут ее последствия, покажет время.
Дело о 140 миллиардах (продолжение)
Западные и советские газеты, радио и телевидение продолжали уделять пристальное внимание разгоравшемуся скандалу. Дело о 140 миллиардах назвали «делом Фильшина». Наши осторожно, а западные в открытую связывали проводившееся расследование с именем Ельцина, противопоставившего себя центру, с реформой денежной системы, подготовленной и проведенной премьером правительства СССР Павловым.
29 декабря 1990 года Свиридов от имени Челябинского филиала ПЭФ ЭХО, а Гиббинс от имени фирмы «Дов трейдинг интернэшнл» подписали генеральное соглашение об обмене (продаже) рублей на доллары. Но хитрый Гиббинс требовал получения правительственных гарантий на проведение сделки. И он их получил. Фильшин сделал первый шаг, дав письменное указание министру торговли Хлыстову и председателю Московского межрегионального коммерческого банка (Мосмежрегионбанка) Шалашову провести сделку.