Началось ознакомление с материалами дела.
– Как оно идет? – спрашиваю следователей.
– Шеф, это цирк. После прочтения каждого листа протокола обращается к Картозии с одними и теми же словами: «Ну и болтун вы, Дэвиси Кириллович! Ну и болтун».
Наконец дело дочитали. И вдруг ребята меня ошарашили: адвокат пишет ходатайство. Я, конечно, догадываюсь, что пять тысяч нужно отрабатывать, но как? Все в полном признании, доказательства вины более чем убедительные.
Документом, составленным адвокатом и именуемым ходатайством, я был потрясен настолько, что оставил себе его на память как уникальный в своем роде документ и хочу процитировать:
«Изучив материалы уголовного дела по обвинению Картозии и других, пришел к выводу о необоснованном привлечении его к уголовной ответственности как взяткодателя… Нельзя не отметить, что следствие в соответствии с требованиями ст. 20 УПК РСФСР сделало немало полезного для установления истины. Это дает основание ожидать последовательность в правильном использовании собранных доказательств. Все дело в том, это в данном случае мы столкнулись с исключительными обстоятельствами. Картозия действительно делал различного рода подношения Денисенко… Созданные Денисенко условия вынуждали работников, далеких от намерения давать взятки, прибегать к подношениям. В условиях Грузии со своеобразным пониманием «об уважении», «даче подарков», «не быть белой вороной» было лучше дать какую-то сумму денег начальству, лишь бы не прослыть скрягой, жмотом и просто непорядочным человеком. Это парадокс? Согласен. А это хоть и печальный, но факт».
По мнению адвоката, в силу существующих в Грузии «национальных традиций» дело о даче взяток подлежало прекращению.
Картозия получил минимальную меру наказания – семь лет лишения свободы. Ни с ним, ни с его адвокатом мы больше не встречались. К сожалению, в день освобождения из колонии Картозия скончался в номере гостиницы.
Заложил Денисенко и начальника промыслового района «Азчеррыбы» Гиви Минадзе. Этот человек представлял интерес для следствия как близкий друг Закурдаева. Совсем молодым он приехал, решив стать рыбаком, в Мурманск. Спустя годы стал капитаном. Ходил на различных судах. Его непосредственным руководителем был начальник Мурманского управления тралового флота Закурдаев. Когда Вячеслава Ивановича послали первым заместителем к Денисенко, он перетащил за собой и Минадзе. Эти перемещения, по нашим предположениям, не могли быть бескорыстными. Но мы ошибались. Дело было в другом, в личном. Но понял я это слишком поздно.
Несколько лет Минадзе капитанствовал на траулерах типа «Атлантик». Но однажды у него произошла серьезная авария в иностранном порту. Закурдаев вынужден был согласиться с его переводом хотя бы на должность начальника промыслового района. Последнее означало, что он на несколько месяцев уходил в море для координации работы группы траулеров по добыче рыбы.
Правда, до этого (еще при Денисенко) была предпринята неудачная попытка сделать Минадзе большим начальником в Кутаиси.
– Хоть грузин ты и обрусевший, но все же грузин, – сказал ему Денисенко, – попробуй.
– Иван Федорович, – осторожничал Минадзе, – но ведь из-за такого перевода я же должен сдать квартиру в Севастополе.
– Ну и что, сдашь. Там тебе дадут шикарную полнометражную. А не справишься – вернешься назад, дадим новую.
Откочевал Гиви в родную Грузию. Осел в большом кабинете, начал руководить. Вдруг звонок. Вызывает третий секретарь горкома. Ответ однозначный: «Слушаюсь!» Только непонятно, зачем ехать в питейное заведение.
– Знакомьтесь, – радушно говорит третий в маленьком уютном зальчике за накрытым с чисто грузинским гостеприимством столом. – Это один из наших новых молодых, подающих надежды руководителей Гиви Минадзе. Садись, Гиви. За тебя!
– Да мне вообще-то нельзя, – мнется Минадзе. – У меня совещание, и люди ждут.
Легкое раздражение, разговор в другом тоне: что же, раз занят, значит, занят. Вы свободны.
Только позже узнает Минадзе, что нужно было уметь быть «бакланом», то есть приезжать на такие мероприятия и не только пить водку и коньяк, а главное – обеспечить оплату приема «гостей города». О нем же сделали вывод: неудачного подобрали начальника, не знает местных «обычаев». А тут конец года. Гиви вызывают на ковер к первому. Получает жестокий разнос: управление не выполнило план. Минадзе пытается аргументированно оправдаться. Первый сухо завершает разговор:
– Я позвонил министру. Езжайте в Москву и добейтесь корректировки плана. Это последняя проверка вашей зрелости как руководителя.
Москва. Столица. Город министерств и ведомств, откуда руководят хозяйственной деятельностью страны. Минадзе впервые в кабинете министра и видит его так близко:
– Здравствуйте, я из Грузии. Вам позавчера звонили, я насчет плана.
– Помню. – Рука на кнопке селектора. – Сергей Сергеевич, к вам сейчас зайдет… Как ваша фамилия?.. К вам зайдет Минадзе, разберитесь с ним. До свидания.
Кивок: аудиенция окончена.
– Ну, батенька! Какая корректировка плана?! План – это закон. Вы разве этого не знаете? Это азы экономики социализма. Сожалею, но ничем помочь не могу.
Сергей Сергеевич был ласково предупредителен, а Минадзе никак не мог понять, что «за так» в министерских кабинетах благословенной столицы ничего не делается. Задание первого он провалил и через несколько месяцев вынужден был сбежать из Грузии. С женой и двумя детьми пришлось поселиться в комнате одного из общежитий Севастополя.
При любой возможности он бегал к Денисенко.
– Иван Федорович, вы обещали.
– Помню, Гиви. Помню. К концу года сдаем дом, получишь квартиру.
И вот наступил так долго ожидаемый день. Стоит такой желанный дом, только… Семьи Минадзе в списках на получение ордера нет.
– Ты уж извини, Гиви. Дадим в следующем.
– Иван Федорович, но ведь это еще год.
– Что поделаешь. Извини.
В отчаянии Минадзе бросается к Закурдаеву:
– Вячеслав Иванович, Денисенко мне отказал!
– Знаю, все знаю. Но эти вопросы решает только он.
– Что же делать?
– Думай, Гиви.
– Мать, мы горим! Нас нет в списках, – с убитым видом сообщает Гиви страшную новость супруге.
– Сделай что-нибудь, Гиви, – умоляюще смотрит на него жена.
– Говорят, он берет…
– Сколько нужно?
– Тысячу.
– У нас только девятьсот…
– Давай!
Наконец Минадзе входит в кабинет Денисенко:
– Иван Федорович, можно?
– Заходи, заходи. Слушаю тебя.
– Иван Федорович, вот это вам.
Дрожащая рука кладет на стол начальника сверток.
– Ты что мне, Гиви, взятку даешь? – Голос Денисенко посуровел.
– Да что вы, Иван Федорович! – Минадзе до смерти перепуган. – Какая же это взятка? Я просто хочу вам по-человечески помочь.
– Тогда это другое дело.
Рука привычно открывает ящик, в него проваливается сверток с деньгами, и ящик закрывается.
Через четыре дня радостный Минадзе вселяется в новую трехкомнатную квартиру.
Прошло несколько лет. Минадзе находился на промысле в Индийском океане. Там и застала его телеграмма из министерства об отзыве. На душе было тревожно: к чему такая срочность? Билет на самолет взял в одной из африканских стран. В полете пытался себя успокоить, но тщетно. В Шереметьеве предъявил пограничникам паспорт. На него внимательно посмотрели.
– Вам нужно пройти вон в ту комнату.
– Зачем?
– Проходите, там объяснят.
В комнате находятся трое в гражданской одежде. Рядом пограничники, но они в происходящее не вмешиваются. Предлагают открыть сумки, чемоданы. Составляют протокол.
– Что происходит? Объясните!
– Немного позже. Пойдемте с нами.
Его подвели к «Волге» и посадили в середине на заднем сиденье. В самое страшное верить не хотелось. Все до конца понял, когда поползли в сторону металлические ворота и он увидел вывеску «Прокуратура СССР».
Как тесно и причудливо переплетаются судьбы людей, ведущие их к трагическому финалу! Так получилось и в этой истории. Мы создавали мощный океанический рыболовный флот, мы беспощадно эксплуатировали Мировой океан, считая его бездонным, но так не считали другие. Во второй половине 70-х по инициативе США почти все страны, имеющие выход в море, ввели так называемые двухсотмильные зоны, лов рыбы в которых иностранными судами категорически запрещался. В первую очередь это задело интересы нашей страны. Уловы резко упали, многим рыбозаводам не хватало сырья.
Кутаисский рыбозавод строил и пускал в эксплуатацию Анзор Асатиани, и, когда Кохреидзе забрал его в Тбилиси своим заместителем, встал вопрос о преемнике. Остановились на Гизо Беришвили. Не потому, что был одним из лучших – двадцать тысяч за должность не пожалел. Теперь надлежало компенсировать потери. Да вот незадача: сырье практически не поступает, навара нет, и в горкоме за невыполнение плана накачивают. Кохреидзе и Асатиани неумолимы:
– Крутись, брат, крутись.
А как крутиться, когда распределение улова с рефрижераторов контролирует лично неподкупный Закурдаев?
Проблема, сложившаяся из-за введения двухсотмильных зон, волновала маленького человека Гизо Беришвили. Над ней ломали головы руководители государства. В 1978 году Москву посетил глава Вьетнама. На встречах с Брежневым вел разговоры о поставках продуктов. Тогда и подсказали генсеку хорошую идею: пусть вьетнамцы пустят наши траулеры в двенадцатимильную прибрежную зону, наиболее богатую рыбными запасами. Туда же можно направить плавбазу-фабрику. Половина готовой продукции – вьетнамской стороне, половина – нам. Так и порешили. Подписать конкретное соглашение Брежнев поручил Ишкову. Он, в свою очередь, переложил практическую сторону решения задачи на Закурдаева.
– Не подпишут вьетнамцы такой документ. Мы ведем добычу донными тралами и за полгода, как бороной, перепашем им все дно. Они больше потеряют, чем приобретут, – убеждали Закурдаева помощники.
– Все так, но Ишков не посмеет доложить Леониду Ильичу, что его решение можно по какой-либо причине не выполнить.