ных цветков, осиновых веток и серебра — моего прадеда, а после его сыновей Аристарха и Франца, пока те служили императору.
Франц, мой дед, презрел предостережения верного слуги и, едва моему папеньке стукнул год, погиб от родового проклятия — был найден задушенным. А дядюшка бежал сначала в Англию, потом в Ашантию и затерялся среди красных мундиров. Что случилось с моими родителями, вы, верно, знаете от Саввича. Вот не знаю, ожидать ли, когда Мими придет и за мной.
Ульянушка вздохнула и опустила глаза.
— Теперь понятно, почему Аристарху Германовичу пришлось уехать в Африку! — Иноземцев был вне себя от волнения.
— Да, он уехал покорять Африку только потому, что тень Мими всюду преследовала его. Но проклятие настигло моего бедного дядюшку и там. Африканские аборигены сделали его таким же людоедом и кровопийцей, какой является и наша несостоявшаяся родственница. Она живет здесь, в оружейной зале, где застал их с Энцо мой предок. Пожалуй, теперь довольна происходящим. Дядюшка видел ее единственный раз — в тот день, когда им овладел паралич.
— Вот как! — Иван Несторович вскочил и отбросил плед. — Хотите сказать, что он увидел тень Мими, и его тотчас парализовало? Уверен, это произошло от потрясения, а не вследствие участия каких-либо сил. И вообще, я, как человек науки, не могу позволить себе верить в то, о чем вы, Ульяна Владимировна, здесь поведали. Этого быть не может! Мертвое тело не может восстать из могилы.
— Но ведь вы сами встретили ее, — обиделась Ульяна.
— Простите! — испугался Иноземцев. — Я не должен был ставить ваши слова под сомнение. Вы рассказали чудесную историю, настоящую легенду. Но этой легенде должно сыскаться научное объяснение!
— Научное? — Она всплеснула руками. — Есть вещи, которые наукой не объяснить, Иван Несторович.
— Но позвольте мне хотя бы попробовать растолковать, что к чему. Вы девушка умная, образованная. Кому другому я бы и слова не сказал. Вы знакомы с трудами Шопенгауэра?
— Да, разумеется. Он был платонист, зануда и умер от кашля.
— Умер от кашля, — Иноземцев нервно хохотнул. — Но прежде далеко обогнал Платона, несравненная Ульяна Владимировна. Он знал наизусть «Пураны» и «Упанишады» и был близок к познанию божественности бессмертной души. Бесспорно, существует иной мир, мир энергий, невидимых человеческому глазу. Поэтому мы так часто слышим от людей о встречах с привидениями. Вот видите, я вовсе не ставлю ваши слова под сомнение, напротив, считаю их истинными. Но, подозреваю, здесь кроется одна деталь, не ведая о которой люди пускаются в философствование и забывают, что все очевидное можно объяснить законами физики. Сначала разберемся, откуда берутся привидения.
— Известно откуда — из тела, как все души умерших.
— Верно, из тела. Наше тело не просто бренная оболочка — поступай с ней как хочешь, душе от этого худо не будет. Тогда бы не было нас, докторов, способных вернуть телу здоровье, когда оно утрачено. Сами посудите, зачем тогда оно нужно, это тело? Оно является носителем души. Душа сообщает телу положительный заряд, как электричество зажигает лампочку, и даже потом, когда электричество иссякнет, лампочка остается горячей. — Иноземцев схватил руку девушки. — Ваши пальцы горячи, потому что душа греет вас и поддерживает огонь жизни. А душа есть не что иное, как сгусток энергии, вырабатываемой материей мозга.
— Ваша рука тоже горячая, — заметила в ответ Ульяна и обеспокоенно нахмурилась. — И щеки горят, и в глазах блеск нездоровый.
— Ерунда! — отмахнулся Иван Несторович и продолжил: — Когда душа вылетает из тела, греть ей становится нечего. Теперь она ходячий, невидимый источник энергии!
— Присядьте, Иван Несторович, я вам настойки налью успокаивающей. Потом объясните.
— Хорошо, хорошо, вы только слушайте! Я сейчас к самому главному подошел. Итак, получается, что в вашей зале бродит не сама Мими, а энергия ее души. Поскольку энергия в никуда исчезнуть не может, она бродит по дому и пугает вас.
Ульяна налила в кружку какой-то зеленой жидкости из оплетенной лыком бутыли и поднесла Иноземцеву.
— А лиловое платье, а шпоры? Одежда не может перенестись на часть образа Мими, которая, по вашим представлениям, есть всего лишь ходячая энергия?
— Вот потому-то я и говорю, что подобрался к самому главному. — Иноземцев сделал паузу, чтобы глотнуть настойку. Он жадно выпил все до дна и вернул кружку, ощутив еще больший жар от выпитого. — Лиловое платье и шпоры дорисовало воображение тех, к кому приближалась ходячая энергия Мими. Нет ли где-нибудь здесь, в замке, под покровами ее портрета? Не потому ли все картины, что писал Энцо, занавешены? Он писал ее, ведь верно? Обитатели замка видели их, и в голове тотчас всплывал знакомый образ.
— Очень интересная гипотеза, господин доктор, — скрывая улыбку, ответила Ульяна. — Иными словами, вы полагаете, что, если мне завязать глаза и подвести человека, которого я хорошо знаю, я тотчас назову, кто это?
— Уверен! Это называется телепатией, я читал о такого рода экспериментах у немецких психиатров. Давайте попробуем провести его сами? — Рука Иноземцева невольно потянулась к вороту сорочки. — Что это за лекарство вы мне дали? — спросил он невпопад, внезапно почувствовав, как потянуло в сон.
— Успокаивающий настой из шишек хмеля и мяты, мы дядюшку им поим, — донесся голос, словно издалека. — Нехорошо как, измотала вас совсем. Всю ночь рассказами мучила, а ведь вы и не ели ничего, кроме кружки бульона. Бледный какой, кашляете постоянно… Завтра уже будем экспериментировать. А то кончите, как Шопенгауэр.
Глава V. Иноземцев наводит порядок
Утром Иван Несторович проснулся с удивительно ясной головой. Сегодня предстояло навести в богадельне порядок, распустить здоровых пациентов и приступить наконец к работе. О Мими он помнил смутно. Чуть свет был уже в больнице.
— Нельзя отвлекаться на глупости. Привидения, упыри — бред, не стоящий внимания, — внушал он сам себе. — Лиловую тень я мог запросто вообразить, а здешняя легенда совпала с моим, хм, состоянием. Это совпадение! Такое случается. Лихорадило, привиделось. А теперь работать!
Зашел во двор и смело миновал сторожа. Отметил, что вчера тот не попался на глаза, вернулся.
— Иван Несторович Иноземцев. Доктор, — представился он.
Сторож на поклон не ответил, отвернулся, ниже надвинул на бородатое лицо картуз и перекинул из правой руки в левую старый штуцер. Иноземцев покосился на ружье и предпочел поскорее пройти к себе.
В сенях столкнулся с кухаркой, крепко пропахшей вареными овощами и бульоном. Та скупо бросила «здрасти» и исчезла в дверях. В коридорах и служебных помещениях суетились фельдшерицы и несколько молодых сиделок. Все, как один, вашеблагородничали, приветствовали, но тут же воротили носы и спешили удалиться. Никто не лез с расспросами, сплетнями, никто даже чаю не предложил. Женщины в белом ходили туда-сюда, будто машины какие.
Иван Несторович завернул в докторскую и первое, что сделал, — бросился к забытому чемоданчику. Порошок, растворы и шприцы целы.
— А интересно, как взаимодействует луноверин со спиртами? — пробормотал он, потерев висок. — Как алкалоиду и положено, наверное, усиливает действие в несколько раз.
И тут же с мучительным томлением отставил все.
— Нет и нет. В первую очередь разобраться с нечистью. Наконец я выясню наверняка, отчего люди, с виду здоровые, угасают здесь в одночасье.
Надо же было, чтобы он зашел в палату именно в тот момент, когда сиделки разносили лекарства.
Иноземцев сначала не придал этому значения. Присел на краешек постели первого попавшегося больного и попросил оголить живот. Тот послушно выполнил просьбу. Подошла темноволосая девушка и безучастно, точно механическая кукла, наполнила ложку мутноватой жидкостью и сунула в рот больному. Тот столь же безучастно проглотил.
— Что это? — спросил Иноземцев, недовольный тем, что на него совсем не обращают внимания и мешают вести осмотр.
— Лекарство-с, Иван Несторович.
— Вероятно-с, — сыронизировал тот. — Кто велел?
— Так вы и велели, — внезапно смутилась девушка, даже глаза выпучила. — Разве вам не разъяснили всего?
— Разъяснили, — озлился он и поднялся. — Я здесь только второй день и не успел ничего прописать. Что вы мне театр устраиваете?
Оглянулся и обмер. Пациенты спали мирным сном, хотя еще минуту назад копошились и проявляли мало-мальские признаки жизни.
— Вы чем их сейчас опоили? Это снотворное? Это потому они ведут себя как травленые тараканы? Дай сюда.
Он вырвал из рук сиделки пузырек, откупорил его и раздраженно вернул пробку на место, даже не успев поднести к носу, до того запахло в воздухе опиумной настойкой.
— Лауданум. Так я и думал. Зачем?
— Не могу знать, — испугалась сиделка. — Мне велено давать, я и исполняю.
— Кто велел их опаивать?
Тишина. Девица потупила взор и поджала губы, показывая, что говорить не намерена.
— Та-ак, — протянул Иноземцев. — Ведите меня в ваши закрома, в аптеку и показывайте, какими еще лекарствами запаслась барыня Тимофеева.
— Вам не велено знать.
— Как это не велено? Я врач и должен знать.
— Не пойду.
— Пойдете!
Разозлившись, Иноземцев вытряхнул содержимое чемоданчика прямо на пол и достал с самого дна револьвер.
— Пойдете! — вскричал он, потрясая им в воздухе. Схватил бедную девушку за локоть, вытолкал в коридор. Та поначалу упиралась, но Иноземцев так воинственно размахивал оружием и притом так неумело, что того и гляди пальнет, сам того не желая. Пришлось идти.
Попадавшиеся на пути тени в белых вуалях с красным крестом на груди в ужасе шарахались. Иноземцев не заметил, как они бросились во двор к тесной будочке сторожа.
Добрались до самой последней двери в коридоре на первом этаже и оказались в небольшой комнате с полками. Полки были, как ни странно, пусты. Ларионов предупреждал, что в больнице нет аптекаря.
Иноземцев грозно воззрился на девушку, мол, что сие значит, почему нет ни порошков, ни трав, ни ампул с камфарой, ни даже хлороформа. Положим, изобретенные в прошлом году господином Пелем из аптеки на Васильевском ампулы — запаянные стеклянные сосуды — до такой глуши еще не доехали. Но чтобы вообще без медикаментов — такое Иноземцев видел впервые.