– Говори, малышка, – ухмыльнулся он. – Говори.
– Обещайте, что не тронете дедушку.
– Обещаю.
– Обещайте, что отпустите нас, когда я все расскажу.
– Обещаю.
– Вот карта, – девушка сорвала с шеи кожаный шнурок с кошелечком, где мусульмане обычно носят вшитые суры. – Карта с секретом, мы его сами не знаем. Чтобы найти «Зеркало», нужны еще два элемента: фигурка золотого витязя, который укажет на место, где сокрыт клад, и золотой ключ, который откроет пещеру. Но фигурка и ключ давно утеряны, и без них вы ничего не найдете!
– Кто еще это знает? – спросил Стрыльников, откладывая в сторону топор.
– Только четыре человека в мире, – продолжала тараторить девушка, немного успокаиваясь. – Историк Иван Гусев, его опекун профессор Смородинов и товарищ доктор Родин: они у нас год назад раскопки проводили, а еще английский путешественник лорд Мак-Роберт, который жил у нас несколько лет.
– А теперь еще и я, – улыбнулся Стрыльников, развязывая руки старика. – И вас двое.
– Да, – девушка уже улыбалась, пытаясь привстать.
– Один еретик английский, четверо православных со мной, да вы – двое нехристей, – так же радостно продолжал Стрыльников, ставя старика на ноги, – итого пять да два – семь.
– Да, семь, – девушка уже почти смеялась. Она радовалась, что скоро их отпустят на свободу и она снова увидит родные крымские скалы.
– Пять, – вдруг сказал Стрыльников не радостным, а хищным, резким голосом.
Он не любил револьвер и с молниеносной скоростью ударил обоих двумя огромными охотничьими ножами, которые всегда носил на поясе. Тела еще не успели упасть, а миллионер уже крикнул:
– Эй, Франц! Срочно привези ко мне этого сушеного гриба Смородинова. Он живет на Введенской в доходном доме этой старой немки. Ему жить осталось две седмицы, поди быстро заговорит. Не то что этот нехристь. Ну а ежели будет молчать – примемся за Гусева с Родиным. – Он с хрустом потянулся. – А еще прикажи, чтобы подали дров. Надо избавиться от этого мяса.
А потом фабрикант ловко разорвал черный гайтан и развернул пергамент, на котором была выжжена карта скал Шайтана.
Если бы иной смельчак и в этот момент смотрел в окна особняка Стрыльникова, он бы упал со страху, услышав демонический раскатистый смех фабриканта и увидев, как он снова взял в руки топор.
Родин быстро, по-военному одевался, поглядывая на себя в большое зеркало. Он не любил немецкую аккуратность, равно как и английский лоск, и ценил одежду, в которой ему было удобно: просторную сорочку, френч, черные, военного покроя, брюки и сапоги. Няня Клавдия Васильевна уже привыкла к самостоятельности барина и даже не помогала, а просто стояла рядом и совсем не по-старушечьи докладывала:
– Ванюша-то Гусев, бледный, сам на себя не похож. Аж хфизиономю всю перекосило. Дэнис-то, ну он так отчима называет, ну Денис Трофимович… не то под лошадь попал, не то с чердака кувыркнулся…
– Переломы? – Родин затянул галстух, потом решил, что это лишнее, сорвал его и швырнул в угол.
– Не говорит он, касатик. Что ж, приказать коляску запречь? Ванюшка-то пешками прибежал, весь в мыле. До дома-то их далёко будет. Али верхи поедете?
– Время дорого, – ответил Георгий, хватая одну из своих тростей. Без нее он не выходил из дому, и это уже давно сделалось привычкой. – Оседлайте наскоро Ланцета и Иволгу!
Старушка быстро засеменила из комнаты, освещая себе путь керосиновой лампой.
– Евдоким! Седлай Ланцета с Иволгой! Господа верхи поскачут! Да скорей!
Родин быстро спустился по лестнице и обнял своего друга детства – Ивана Гусева. Увы, как часто бывает в жизни, их дорожки разошлись. Отец Георгия, провизор Иван Родин, купил дом в центре Старокузнецка с аптекой на первом этаже. Ваню же, после того как в горах разбился его отец, взял к себе Денис Смородинов и стал его опекуном. Вечному аспиранту наконец удалось защитить диссертацию и стать приват-доцентом.
Шло время, и бывшие друзья стали жить каждый своей жизнью, изредка общаясь на заседаниях Английского клуба или на торжествах в Городском краеведческом музее. Тем не менее обоим удалось сохранить с детства любовь к приключениям, только каждый воплощал ее по-своему. В двадцать лет Родин отправился на Англо-бурскую войну в составе русского санитарного отряда, где сшивал, бинтовал, ампутировал; а Гусев не вылезал из экспедиций по территории бывшего Крымского ханства: от Перекопа до Балаклавы он копал, записывал, собирал информацию о таинственном «Зеркале шайтана», которое так и не удалось найти отцу. Зато год назад они оба поучаствовали в раскопках (правда, Георгий с его бешеной натурой долго не вытерпел).
– Идем, Ваня, идем, – сказал Родин, указывая приятелю на дверь. Евдоким уже выводил под уздцы лошадей. – Что с лицом-то? Пчела, что ли, ужалила?
– Да жуб. Жуб мучает! – прошипел в ответ Гусев.
– А случилось-то что?
– Да Дэнис упал с лестницы, – попытался справиться с болью Иван. – Поехал к нашему миллионеру Стрыльникову давать какую-то консультацию насчет карты… Стрыльников где-то купил древнюю карту… А потом поехал в университет и там на лестнице и упал… Расшибся сильно.
– Так… В больницу надо везти. Давай прямо сейчас…
– Нет! Нельзя его в больницу! – Иван снова болезненно скривился и потер свой огромный флюс.
– Ну, если серьезная травма, то лучше стационарно… Хотя можно и дома… Хорошо, сейчас осмотрим…
– Нет, ты не понимаешь! Он должен стоять на ногах уже завтра! Черт побери, у нас тут такое завертелось! Мы же продолжали проводить раскопки у Судака… с которых ты удрал… и отыскали «Золотого витязя» Ахмет‑бея!
– Ну я про него слышал, вы ж говорили. Это хорошо?
– Очень! Это небольшая позолоченная статуэтка, талисман Ахмет‑бея, который он всегда возил с собой. Отец считал, что это один из ключей, без которых в сокровищницу не попасть! Копали почти полтора года! И вот нашли! – Иван победно выкинул в воздух сжатый кулак.
– Как это ключ?
– Ну… долго объяснять. Сокровищница спрятана высоко среди крымских скал. И без карты и ключей попасть туда невозможно. Эти знания, как ты знаешь, оплачены жизнью моего отца, царствие ему небесное. И одним из ключей, если верить преданию, является статуэтка витязя. Ее надо поставить в определенное время в определенное место. Тогда станет ясно, где именно находится секретный ход среди скал.
– Но что это за место – пока неизвестно? – улыбнулся Родин.
– К сожалению, нет, – горестно кивнул Иван. – Но, имея ключи, куда проще найти дверь, так ведь?
Они подошли к оседланным лошадям и ждали, пока Евдоким откроет ворота.
– А почему завтра Денис Трофимович должен быть на ногах? – вспомнил Родин.
– Так завтра мы представляем «Витязя» в музее! Весь город соберется! Из Петербурга приезжают! Будут даже англичане! Это сенсация, раздери ее черт! И как назло, я застудился, у меня вырос этот идиотский флюс! Но я-то ладно… Я не люблю все эти публичные кунштюки, я бы и без флюса сидел в каптерке! А вот Дэнис… для него это выставка всей жизни, он о ней так мечтал… Если ее проведет не он лично, а директор музея, старик просто зачахнет.
– Ну… попробуем… – протянул Родин. Няня принесла ему докторский саквояж, и он быстро перебрал своими длинными музыкальными пальцами необходимые медикаменты. – Возможно, наложим гипс, шину. В крайнем случае, можно взять в аренду инвалидное кресло у Шаца…
– Не хотелось бы брать кресло, – замялся Иван. – Дело в том, что завтра на открытие нашего экспоната приезжает знаменитый английский путешественник, лорд Мак-Роберт…
– Тот самый?! – удивленно поднял брови Родин. Они с Иваном в детстве до дыр зачитали все книги прославленного охотника за приключениями.
– Тот самый, только уже совсем старенький, – кивнул Гусев. – На самом деле он совершал что-то вроде тура по России, и Дэнис перехватил его агента и буквально на коленях умолил приехать. Так вот, у лорда Мак-Роберта уже три года, как парализованы ноги, и он передвигается только на инвалидной коляске.
За несколько дней до настоящих событий
Поздним весенним вечером на пароходе «Король Генрих V», следующем рейсом Ливерпуль – Санкт-Петербург, зажглись сигнальные огни. До порта прибытия оставалось еще несколько десятков миль.
В каюте первого класса за столом, сервированном легкими закусками, крекерами и маленькими пирожными, сидели два джентльмена. Одному на вид было лет сорок, другой же находился уже в преклонных летах. Молодой был одет в дорожный френч, пожилой, как видно уроженец высокогорья Шотландии, предпочитал национальный костюм своей родины. Ноги почтенного старца были прикрыты темным клетчатым пледом, и сидел он в инвалидном кресле, колеса которого слегка поскрипывали в такт покачивающемуся на волнах кораблю. Кроме этих двух джентльменов в каюте находился еще один человек, в сюртуке просторного кроя и ослепительно белых перчатках – крепкий рыжеволосый молодой мужчина, судя по всему, ирландец. Он разливал чай из большого фарфорового чайника.
– Однако, сэр Рональд, в нашей каюте собралась вся великая Британская империя. Не хватает только уэльсца, – улыбнулся старик.
– Ну и слава богу. Я, знаете ли, их немного недолюбливаю. Слишком много поют и слишком мало работают, – ответил мужчина во френче.
Старик сухо засмеялся:
– Ни в одной империи народы не относятся друг к другу с такой нежностью, как у нас.
– Не скажите, лорд. В той империи, куда мы с вами направляемся, ситуация ненамного отличается от нашей. Таков удел всех империй, народы которых были объединены силой оружия, а не общей идеей. Впрочем, мы отвлеклись от главной темы.
– Да-да. Может, немного виски? Лучшее шотландское односолодовое из погребов моего кузена, я велю Хью…
– О, с удовольствием, сэр, благодарю вас. – Молодой джентльмен улыбнулся, подождал, пока слуга лорда принесет ему небольшой стаканчик, на две трети наполненный виски, немного отпил и продолжил: – Так вот, не мне вам объяснять, что сегодня корона как никогда нуждается в деньгах. Кайзер возомнил себя Македонским, да и русский медведь жиреет день ото дня, что бы там ни думали себе эти болваны из разведки Форин-офиса. Наши лучшие аналитики делают неутешительные прогнозы. В любом случае, тысяча девятьсот десятый год мы должны встретить во всеоружии, а до него осталось всего ничего.