— Ааааааа! Он там?! Осинин, маньяк, немедленно выпустите меня отсюда! Здесь воняет!
Я падала и барахталась. О чем я думала, нанимая этого безумца? Зачем я это все затеяла?
— Вы в полной безопасности, — бубнил Осинин. — В вашу могилу Перов не сможет войти без приглашения: он тут не был, я проверил. Он вас даже загипнотизировать не сможет. Проснется только вечером. Вы как раз привыкнете к обстановке и перестанете нервничать. Не надо паниковать, вампиры этого не любят. Воздуха вам хватит, я позаботился об этом.
Крышка снова задвинулась — на этот раз окончательно. Послышался звук удаляющихся шагов. Бормоча «маньяк, маньяк», я достала сотовый.
Связи не было. Я попыталась применить заклинание Силы, чтобы сдвинуть кусок мрамора над своей головой, но ничего не получалось. Скользнула в Сумрак, но и там я была заперта со всех сторон. Почему, почему я так плохо училась? Даже жизнь себе спасти не могу…
Вжавшись в глиняную стену, я бессильно колотила по ней кулаками.
Это не я, это все происходит не со мной. Бред какой-то. Наверняка у меня клаустрофобия! Вот сто пудов. Или нет? Будь это правдой, я бы уже спятила! Или сознание потеряла.
И тут я его потеряла.
Не знаю, решилась бы я заговорить с Перовым, но вампир сделал это первым.
…Говорят, что, если долго сидеть в темноте, начинаешь видеть, как кошка. Но только не в кромешной мгле! Не в могиле, где не было ничего, кроме меня, матраса и глины. А, вот еще сумка с припасами. Я достала плед и накинула на плечи. Уютнее не стало.
Сквозь тонкие щелочки между глиной и неплотно прилегающей к ней крышкой днем проникало чуть-чуть света — не света, так, намека на него! К ночи исчез и он.
Грязная и перепуганная, я куталась в теплый клетчатый плед, прихлебывала матэ из термоса и думала о Нем. Романтичненько!
Романтика усилилась, когда из соседней могилы раздался вопль:
— Я чую кровь!
Я схватилась за рану. Пытаясь выбраться, я разодрала руку так сильно, что ее пришлось бинтовать колготками.
Из отверстия в стене невыносимо пахну́ло смрадом.
Дрожащими пальцами я включила подсветку на телефоне. Из дыры ко мне тянулась рука.
Я уронила аппарат. Мысли путались в голове. Войти ко мне вампир не сможет, но как же страшно он рычит…
— Порву тебя на куски!
Ох. Дай ему волю — порвет, как пить дать порвет.
Осинин был прав, заперев меня здесь с утра. Я успела накрутить себя до предела, отпаниковать, успокоиться и продумать все варианты.
Теперь я могла вдохнуть глубоко и понять, что в голосе вампира звучит не только гнев, но и… страх?
Хм. Я боюсь вампира Перова, шастающего по моим снам. Боюсь смерти. Просто боюсь. А чего боится он, бессмертный и всесильный? Какой у него там уровень — не меньше второго однозначно. Так, может, настоящая опасность еще хуже? Может, я страшусь чего-то не того?
— Чего вы боитесь, Филипп? — крикнула я почти не дрожащим голосом.
Помирать — так с музыкой.
В ответ раздался презрительный всхрип. И удар. Шум. Бешеный шум и страшный крик. Перов пытался выйти из спальни — и не мог.
— Почему? — не понимал он.
— Ну… полагаю, Осинин меня подстраховал.
— Что?
— Понимаете, мне нужно было поговорить с вами… Нет, не нужно, только найти, но это уже не важно… Я наняла джампира Осинина, очень хорошего, — мое бормотание звучало как полный бред.
— Так это не они… Так это тыыыы?!
Мне показалось, когда Перов услышал про джампира, в его голосе появилось облегчение.
А вот завоняло еще сильнее.
Казалось, сейчас вампир целиком просочится сквозь дырку и заполнит мою могилу своим раздувшимся зловонным телом.
Но я уже не боялась. В какой-то момент страх достигает критической массы, и, когда доходит до этого, ты умираешь. Или — живешь дальше. Мне было так плохо, что я обрела бесстрашие. Если я переживу эту ночь, я не буду бояться вообще ничего и никогда.
— Я убью тебя, стерва! Разорву тебя пополам! Я тебя уничтожу! — кричали за стеной.
А у меня уже были силы склочно ответить:
— Вы не были в этой могиле, это точно, «вампирского следа» нет. А я вас сюда не приглашаю.
Мне было уже нечего бояться и стало на все плевать.
Убьет — значит убьет. Сколько можно трусить.
Вампир бушевал, орал, бился о стены, а я сделала музыку в плеере погромче.
Не понимала в тексте ни слова, конечно.
Когда вампир утих, сняла наушники и услышала:
— И что теперь? Ты заказала меня убить?
— Нет, вы что, я сотрудник Ночного Дозора! Практикантка… не важно. Только найти. Вы напали на меня во время рейда и должны понести наказание!
— Что? Ты меня не испугалась? Я старше тебя на несколько веков и сильнее раз в тысячу.
— Очень испугалась. Но когда страшно, надо идти навстречу страху… мне так кажется.
Больше вампир не сказал мне ни слова. А я — ему. Вот и поговорили.
Судя по цифрам на экране телефона, наступило утро. Осинин не пришел.
Я выключила бесполезный гаджет: связи не было по-прежнему, а аккумулятор стоило поберечь.
Вампиру не спалось. Он даже решил снизойти до беседы:
— Что будет потом?
— Придет Осинин и выпустит нас…
— Когда?
— Когда-нибудь. Наверное.
В моем голосе не было уверенности. Скорее всего никто не придет и никто не найдет нас. Сумасшедший джампир мог запутать мои следы так, что даже Кеша обнаружит их лишь через год. Чтобы отвлечься от нехороших мыслей, я спросила:
— Филипп, почему вы действительно не уехали? Почему вы до сих пор тут?
— Здесь безопасно. Большой город, — туманно ответил Перов.
— Но мы же вас нашли!
— Вы — нашли. А они — нет.
— Кто они?
— Не важно. Слушай свой плеер.
Я хотела есть, я хотела в туалет, я хотела, чтобы кто-нибудь сжал мою ладонь — и не для того, чтобы затем ее оторвать. Где же ты, Осинин? За что ты так со мной?
Теплилась надежда, что Кеша все же сообразит, как меня найти. Да, я хотела поговорить с вампиром и перестать его бояться. Но я не хотела умереть рядом с ним!
Ну, Кешенька, напрягись. Это же нетрудно!
В десять утра Иной третьего уровня Иннокентий Кат обнаружил на своем столе записку: «Я взяла отгул или несколько. Целую, Маша». Подпись, число, отпечаток сиреневой помады. Разноцветный, сияющий след от ауры: когда подчиненная выводила эти строки, ей было весело и драйвово.
— Чтоб ее! Очень вовремя. Уволю заразу!
Кеша превратился в кота — как делал всегда, когда нервничал, — и сам себе ответил:
— Она будет только рада.
Опять стал человеком и пригрозил:
— Ну уж нет, не уволю! Я ей такое устрою!
И резюмировал снова в теле кота:
— Бедная девочка, у нее стресс. Пусть отдохнет.
Интересно, где Машка сейчас? И с кем?
Но искать ее Кеша не стал. Неэтично это: практикантка заслужила право на отдых. И вообще сам же ее заставлял съездить куда-нибудь. Ну и вот. Ну и пусть.
На плеере замигала батарейка: заряд подошел к концу. А обещали восемнадцать часов бесперебойной работы. Почему все вокруг врут?..
Вампир в соседней могиле тоже проснулся.
— Ну что, Осинин твой не приходил?
— Нет.
— Сколько человек может выдержать без еды?
— У меня есть немного, на неделю хватит, если экономить. Скорее я умру от переохлаждения. А ты?
— А я как раз от голода, если не разрешишь съесть тебя. Не позволишь? Ну, умрем рядышком. Почитать тебе стихи?
— А давай…
Шли третьи сутки. Очень хотелось есть.
— Я бы съела сейчас даже сыра, — призналась я.
— Ты не любишь сыр? — удивился Филипп. — Ненормальная. Я бы ел целыми днями.
— Как тебя зовут на самом деле? Самое первое имя…
— Филипп. Филипп Русло.
— Как ты стал вампиром?
— Разговоры по душам?
— Ага.
Если вы сидите в темной могиле бок о бок с незарегистрированным Темным Иным, готовым вас сожрать, и только заклинание не дает вам умереть от недостатка воздуха, а плеер сдох, это располагает к задушевным разговорам, знаете ли.
— Я родился на Сардинии. Моя семья владела сыроварней.
— Так ты не аристократ? И даже не француз? — удивилась я и сама себя мысленно высекла: ну вот обязательно надо ляпнуть банальность, да? Если вампир с четырехсотлетним стажем, то, конечно, дворянин, а как иначе-то. Впрочем, что хотеть от девочки, инициированной полгода назад. Для других Иных я младенец.
— Нет, но мы были довольно богаты. Особой популярностью пользовался могильный сыр — мы продавали его туристам.
— Как это?
— О, это очень интересно! — Филипп за стенкой оживился. — Сейчас расскажу. У тебя крепкие нервы?
— Я сижу в склепе, разговариваю с вампиром и скоро умру, — мрачно сказала я. — Выдержу уж и твою историю. Валяй.
Фишкой семьи Русло был могильный сыр — червивый Casu Marzu.
Рецепт прост: овечий сыр пекорино протыкают палочками, смоченными в прогорклом оливковом масле. Сырные мухи откладывают в дырочки яички, личинки прогрызают сыр, и он начинает плакать «слезами» lagrima. Деликатес! Мягкий, как густые сливки, ну или… как «Филадельфия». Очень нежный и действует лучше всякой виагры. Острый, ни с чем не сравнимый вкус. Сыр просто горит во рту. Или язык щиплют червячки? В хорошем сыре всегда живые личинки, сырные попрыгунчики.
— На что похоже по вкусу? — мужественно спросила я, стараясь сдерживаться.
— На макароны с сыром. О-о, это настоящая протеиновая «бомба»!
— Мухи — переносчики болезней. — Нет, сдержаться не удалось.
— Да, это удовольствие лишь для экстремалов. Поэтому сыр запрещен и так дорог. Но он очень вкусен, поверь специалисту. Его намазывают на pane carasau — традиционный сардинский хлеб, ополоснутый в воде, и съедают вместе с личинками под бокал красного домашнего вина.