«Так же, как и Тоби», — мелькнула мысль. Хотя вслух я этого не сказала. Но по их лицам было видно, что в этом нет необходимости. Они все подавленно молчали. Даже Нику не пришла в голову никакая ехидная фраза.
— Ладно, — решительно сказала Санни. — Какой смысл здесь болтаться, понапрасну теряя время. Давайте займемся тем, для чего мы сюда пришли. Пойдем в библиотеку.
Мне довелось пару раз побывать в комнате, которую Цим важно именовал «библиотекой». Она находилась в глубине здания, и единственное, что там хранилось, были старые выпуски «Пера».
Здесь были представлены в одном экземпляре все до единого номера с момента выхода газеты. Они были собраны в толстые подшивки, похожие на гигантские книги. В каждой из таких книг было ровно по пятьдесят две газеты — по числу номеров за год. Если учесть, что «Перо» выходит вот уже больше шестидесяти лет, это целая уйма газет.
Цим постоянно твердил, что ему следовало бы передать эту свою коллекцию публичной библиотеке Рейвен-Хилла. Потому что у него совсем не осталось места и, кроме того, если вдруг, не дай Бог, случится пожар (а однажды такое уже чуть не произошло), целый пласт истории Рейвен-Хилла попросту исчезнет. Но оказалось, что в публичной библиотеке тоже не нашлось для них места.
«Нет худа без добра, — сказал мне Элмо, когда я его однажды спросила о судьбе библиотеки. — Я думаю, отец даже рад, что коллекция осталась здесь. Она напоминает ему о дедушке и о прежних временах, понимаешь? И потом это удобно, если нужно проверить какие-нибудь факты о Рейвен-Хилле, когда собираешься писать статью, в которой затрагиваются прошлые события».
Казалось, в библиотеке всегда, даже в самые холодные дни, тепло. Здесь пахнет старыми газетами и кожей. Переплетенные подшивки, ставшие огромными томами, — каждый с наклейкой с указанием года — расставлены на стеллажах вдоль стен. А центр комнаты занимает стол с несколькими стульями, и всякий раз, когда я захожу сюда, кто-то из репортеров Цима сидит за столом, тихонько перелистывая одну из подшивок — выискивает информацию для своей статьи.
Но сегодня библиотека была пуста. Мы столпились у стола, и Элмо начал разрабатывать план действий, с чего лучше начать поиск информации о доме Эбнера. Было совершенно ясно, что на это уйдет масса времени. Санни принялась разминаться, используя стол в качестве опоры. Ник беспокойно заерзал. Он терпеть не мог ждать, ничего не делая.
— Пойду попробую еще раз позвонить Ришель, — объявил он через несколько минут.
— Давай, — коротко бросил в ответ Элмо.
Он был весь в работе — высчитывал примерные даты и проверял оглавления подшивок.
Я решила остаться на своем месте и не дергаться. Потому что понимала, что Ришель все равно не подойдет к телефону. Помыла, наверное, голову раз семь-восемь и плюхнулась в постель, позволяя домашним суетиться вокруг себя. А трубку снимет ее мама. И она, конечно, не будет в восторге от деятельности нашей «Великолепной шестерки». Она и раньше всегда ворчала, что из-за нас Ришель попадает в неприятные ситуации, а уж теперь… Дом, с потолка которого тебе на голову капает кровь, — это, конечно, мелочью не назовешь, как ни крути.
В библиотеку вошел серьезного вида мужчина в очках.
— Готовимся к школьному сочинению? — кивнув Элмо, спросил он.
У него был тихий, невыразительный голос. Я внимательнее посмотрела на него. Оказалось, он гораздо моложе, чем я решила сначала. Думаю, он показался мне много старше своих лет из-за того, что голова его была почти начисто лишена растительности. И еще из-за своих сутуловатых плеч. Одним словом, он выглядел так, будто провел много времени, склонившись над письменным столом.
— Нет, я работаю над статьей, Уилс, — ответил Элмо, почти не поднимая головы. Потом неопределенно махнул рукой в нашу сторону: — Это Лиз и Санни, — представил он нас, — Санни и Лиз, это Уилс Раис.
Уилс кивнул нам, я вежливо улыбнулась в ответ, пытаясь вспомнить, где я могла раньше слышать это имя.
— Я видел фотографии вас обеих в нашей газете, — сказал Уилс. — Вы, если не ошибаюсь, раскрыли вместе с Элмо какое-то преступление местного значения.
Было видно, что это событие не произвело на него большого впечатления.
— Есть! — выкрикнул Элмо.
Он, наконец, нашел то, что искал. Бросившись к стеллажу, он вытащил одну из самых старых подшивок, разложил ее на столе и принялся листать страницы. Мы с Санни подошли сзади, заглядывая ему через плечо.
Вскоре вернулся Ник. Вид у него был довольно расстроенный. Он мельком глянул на Уилса Раиса и, видимо, решил, что его можно не принимать в расчет.
— Мама Ришель не дала мне с ней поговорить, — сообщил он нам. — Она говорит, волосы у Ришель стали ярко-розовыми. Не то кровь их так окрасила, не то еще что-то. Она говорит, у Ришель нервное потрясение и они ждут доктора. Представляете? Кто бы мог подумать!
— Нервное потрясение? Какая чушь! — презрительно скривила губы Санни.
— Но она на самом деле испугалась, — возразила я. — Бедняга. А ее волосы?
— Если бы она их не осветляла, они бы не окрасились, — холодно заявила Санни. — Так что сама во всем виновата.
— Вот оно — в самую точку! — вдруг выдохнул Элмо.
Я быстро перевела взгляд на пожелтевший газетный лист, разложенный перед ним на столе. Довольно грязным пальцем Элмо тыкал в заголовок.
— «ДОМ УЖАСОВ ОПЯТЬ НАНОСИТ УДАР», — прочел Элмо. — Смотрите — здесь все есть.
Уилс Раис чуть сдвинул брови.
— Дом ужасов? Что за ерунда! — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Не понимаю, как можно печатать подобную чушь?
— Чтобы газета продавалась, Уилс, — с некоторым раздражением ответил Элмо. — В то время только так можно было поднять популярность газеты. Да и сейчас — тоже. Независимо от того, что вы об этом думаете.
Стало ясно, что это их давний спор.
Уилс энергично покачал головой.
— Нет, не могу с этим согласиться, — пробормотал он. — Такие газеты, как наша, должны были бы развивать мыслительные способности читателей, давать интеллектуальную пищу для ума, а не пичкать их подобной неудобоваримой бурдой.
Я вдруг вспомнила, почему мне знакомо его имя. Он пишет для «Пера» короткие обзоры в разделе филателии.
Решив больше не обращать на него внимания, я бросилась просматривать статью, которую нашел Элмо, в то время как он сам зачитывал ее вслух.
«„Дом ужасов“ (Крейгенд-роуд, 81, Рейвен-Хилл), ставший в прошлом местом многочисленных мрачных тайн и трагедий, вновь наносит удар. Джек Снагг, хозяин мясной лавки, владевший домом в течение последних пяти лет, во вторник утром был взят под стражу после того, как в припадке бешеной ярости бегал по улицам, пугая прохожих разделочным ножом.
Согласно показаниям Мелвина Каулса, его помощника в лавке, тридцативосьмилетний Снагг находился в глубокой депрессии с тех пор, как на прошлой неделе его жена, миссис Мона Снагг, тридцати четырех лет, бесследно исчезла. Снагг сообщил своим соседям, что она „уехала отдохнуть“ и вскоре вернется. Мистер Каулс, однако, полагает, что миссис Снагг навсегда уехала за границу, предположительно, в компании с мистером Тилберри Оттерсом, постоянным автором филателистических обзоров в нашей газете. Он более года снимал комнату в доме под номером 81 по Крейгенд-роуд, и, как известно, миссис Снагг и мистер Оттерс были добрыми друзьями».
— Это же надо! — насмешничал Ник. — Какой скандальчик на весь Рейвен-Хилл! Жена мясника сбежала со своим квартирантом-филателистом, а сам мясник по этому поводу свихнулся.
Уилс Раис, отвернувшись, делал вид, что ищет что-то в другой подшивке. Но я была уверена, что он прислушивается к нашему разговору. Кончики ушей у него порозовели. Элмо ехидно улыбнулся ему.
— История так увлекательна, верно, Уилс? — поддразнил он его. — Даже авторы филателистических обзоров были полнокровными жизнелюбами в те далекие времена.
А я, как завороженная, смотрела на поблекшую фотографию в самом низу страницы. На ней был изображен рослый мужчина в костюме и шляпе рядом с хрупкой, нервной на вид женщиной. Подпись под снимком гласила: «Джек и Мона Снагг в лучшие времена».
У меня засосало под ложечкой.
— А вот он и сам, этот Джек Снагг, — сказал Ник, глядя через мою голову на фотографию. — Судя по его виду, можно предположить, что жизнь с ним была не сахар.
Но я смотрела не на Джека Снагта. Я смотрела на его жену.
Ее взгляд на фотографии был направлен прямо в объектив. Руки безвольно свисали вдоль туловища. Светлые волосы легкими завитками спадали на плечи и на короткие рукава «фонариком». Это была та самая женщина в красном клетчатом платье.
Глава IXПОПЫТКА ПРЕОДОЛЕНИЯ
Я указала пальцем на фотографию. Говорить я не могла. Только чувствовала, как мой рот беззвучно открывается и закрывается, как у рыбы.
— Это она, — смогла я выдавить наконец. — Та женщина… В красном платье.
— Лиз, этого не может быть, — спокойно возразил Элмо. — Фотография была сделана по крайней мере пятьдесят лет назад. Даже если предположить, что Мона Снагг еще жива, ей сейчас должно быть уже лет восемьдесят с гаком. И вряд ли бы она сохранила до сих пор это платье, ведь так?
— И все же это она, — настаивала я, хотя и понимала, что мое утверждение абсурдно: ни при каких условиях это не может быть правдой. Но что я могла поделать? Ведь я уже видела раньше эту фигуру. В саду у Эбнера Кейна. И еще на улице, напротив его дома. Я действительно видела ее.
Ник поднял бровь и взглянул на Санни. Она промолчала. Санни была мне слишком верным другом, чтобы подыгрывать Нику в его насмешках, видя, как я расстроена. Но и она, разумеется, думала, что я несу абсолютную чушь.
В моей голове промелькнули слова Эбнера Кейна: «Они ведь не знают, что являются героями литературного „ужастика“, — сказал он однажды, имея в виду Нейтана, Анну и Эдварда, трех скептически настроенных персонажей его новой книги. — Они думают, что живут в обычном мире, где таких вещей не бывает». Сейчас с тем же основанием он мог бы это сказать о Нике, Санни и Элмо.