Английский мыслитель Джон Стюарт Милль, автор произведения "О свободе" (1859), ставшего, по словам его биографа Ричарда Ривза, "Новым Заветом либерализма", уже в середине XIX века отмечал, что у прессы есть задачи и помимо зашиты граждан от государственной власти. Милль считал, что серьезную угрозу правам и свободам людей представляет тирания доминирующих взглядов. Он прекрасно видел все существовавшие в обществе предрассудки, различные запреты, попытки вытеснить "все лишнее" и предостерегал от "деспотии привычки", нетерпимости, зачастую принимавшей агрессивную форму, и назидательного тона главенствующих мнений в отношении поведения индивидов и их точек зрения, отклонявшихся от общепринятых норм. По его мнению, то же самое происходит и в демократическом обществе. Задача прессы — выставлять общепринятые истины на обсуждение, бросать вызов догмам, устанавливающим границы понимания обществом самого себя, независимо от того, идет ли речь об отношении к иммиграции, налоговой политике, монархии, отделению церкви от государства, войнам в Афганистане и Ираке или самоцензуре.
Очевидно, что если ввести иерархию высказываний, поместив наверху слова, которые выгодны демократии — по мнению власть имущих и наиболее влиятельных общественных деятелей, — то можно запрещать те выражения, которые "не нужны" демократическому развитию в зависимости от толкования этого процесса. Если начать оценивать высказывания по их важности для демократии, по тому, вносят ли они вклад в раскрытие фактов злоупотреблений властью, способствуют или препятствуют демократическому развитию, то вполне логичным окажется ввод запрета на выражения, не соответствующие этим целям. Именно это произошло с дискуссией об иммиграции в Европе в 1980" 1990-х годах, когда все больше граждан и политиков стали критически высказываться об этом процессе. Консервативные политические партии тут же принялись всячески препятствовать дискуссии и буквально выдавили проблему с повестки дня, назвав скептические заявления об иммиграции проявлением расизма и сравнив сложившуюся ситуацию с обстановкой в фашистской Германии 1930-х. В результате население перестало выносить на обсуждение наиболее существенные вопросы, опасаясь вызвать подозрения своими ответами и столкнуться с иными мнениями. К власти пришли конформизм и тирания общественного мнения.
Центральное место в рассуждениях Милля занимает принцип предотвращения вреда, вызвавший разногласия у общественности. По его мнению, государственная власть имеет право ограничивать свободу граждан только в тех случаях, когда их действия могут причинить вред окружающим. Милль не считал, что указанный принцип применим к оскорблению религиозных чувств. Фактически он подтверждал необходимость иметь возможность критиковать религию. Хотя Милль и не определил четких границ свободы слова, но привел пример того, что власти должны вмешиваться в ситуацию только при реальной угрозе насилия: "Заявления, что из-за торговцев хлебом бедняки голодают… могут быть напечатаны, но справедливо подлежат наказанию, если высказаны перед возбужденной толпой у дома торговца". По мнению Милля, в данном случае речь уже идет о высказывании, которое с высокой вероятностью приведет к насилию непосредственно после того, как оно прозвучало. Восприятие границ свободы слова английским мыслителем очень напоминает американскую точку зрения.
Во время дискуссии о "карикатурах на пророка Мухаммеда" многие решили расширить принцип предотвращения вреда, чтобы объявить карикатуры вне закона. Они говорили: "Твоя свобода заканчивается там, где реализация твоих прав начинает задевать мои религиозные чувства". Или: "Оскорбление религиозных чувств противоречит свободе слова". Я слышал подобный аргумент от ведущего режиссера Сирии Наждата Анзура, посетившего Данию в 2010 году. В 2007 году он снял о карикатурном скандале тридцатисерийный фильм "Крыша мира", где изобразил меня украинским евреем, связанным с американскими неоконсервативными кругами и израильской разведкой "Моссад". В интерпретации Анзура я оказывался доктором Зло, главой заговора, цель которого — спровоцировать конфронтацию Запада и исламского мира, между которыми оказались зажаты бедные датчане. Когда я заявил режиссеру, что его фильм — ложь от начала и до конца, он ответил, что его ассистенты провели глубокое исследование в Интернете. Оказалось, что их ввела в заблуждение статья обо мне в Википедии, где было написано, что я еврей украинского происхождения. Той же информацией воспользовались два профессиональных журналиста, придерживавшихся антиимпериалистических взглядов, авторы большой статьи о моих еврейских корнях и контроле "Моссада" над "Юлландс-Постен", опубликованной в Интернете в 2006 году. Некоторые мусульмане так одержимы ненавистью к Израилю, что в любом неординарном событии стараются отыскать еврейский след. Прямо вижу, как их осеняет: "А, так он еврей, значит, связан с Израилем! Теперь все ясно!"
Поначалу я не собирался дискутировать с Наждатом Анзуром, показавшим отрывок из своего фильма в копенгагенской режиссерской школе. Но когда он снова стал излагать свое искаженное понимание принципа предотвращения вреда, я не смог сдержаться и заявил, что его определение свободы и ее границ свойственно авторитарным режимам. Я объяснил, что основное различие между демократией и диктатурой заключается в том, что в демократическом обществе воздерживаются от криминализации каких-либо высказываний, что слово и дело — не одно и то же и что свобода в демократическом обществе заканчивается там, где начинает мешать реализации прав других. Такова либеральная интерпретация свободы слова.
Публикация рисунков не мешала мусульманам молиться пять раз в день, ходить в мечеть, поститься во время Рамадана, не пить алкоголь, не есть мясо или исповедовать свою религию другими способами, поэтому утверждение, что они оскорбили свободу слова мусульман, мягко говоря, полная чушь.
Но так утверждали не только приверженцы ислама. Очень многие, под внешним давлением, соглашались, что газету "Юлландс-Постен" следует осудить за богохульство или расизм. Уффе Эллеман-Йенсен, бывший министр иностранных дел Дании и вдобавок представитель либеральной партии, сказал, что мы с "Юлландс-Постен" "переступили черту", ссылаясь на французскую Декларацию прав человека и гражданина 1789 года. "Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому", — цитировал он статью 4 данного документа, а раз многие мусульмане считают, что рисунки нанесли вред их религиозным чувствам и что газета втоптала в грязь то, что для них имело священный смысл, то, по его мнению, "Юлландс-Постен" нарушила основной принцип демократии. Однако бывший министр забыл вторую часть статьи 4 Декларации прав человека и гражданина, которая гласит: "Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом".
Сложно не заметить, что именно эта статья отметает сомнения в законности публикации "карикатур на пророка Мухаммеда". Статья 4 утверждает, что злоупотребить свободой можно, только помешав другим реализовывать свои права, в том числе на свободу слова и вероисповедания. Во время дискуссии о свободе слова не только бывший министр искажал понятия, так что можно усомниться как раз в легитимности попыток ограничить свободу слова.
Министр иностранных дел Великобритании Дэвид Мили-бэнд в феврале 2009 года защищал решение своего правительства, запретившего депутату нидерландского парламента Герту Вилдерсу въезд на территорию Соединенного Королевства, где он собирался показать свой антиисламский фильм "Фитна" коллегам из британского парламента. Обосновывая действия правительства Великобритании, отказавшего Вилдерсу и посадившего его на обратный самолет до Амстердама, он сказал: "Мы поддерживаем широкую свободу слова, однако, в соответствии с законом, никто не имеет права кричать "Пожар!" в переполненном театре или призывать к ненависти по отношению к другим религиям или расам".
Аналогия Милибэнда "Никто не имеет права кричать "По-жар!" в переполненном театре" уходит корнями в вердикт американского верховного суда от 1919 года, который вошел в язык как афоризм. Его обычно используют, чтобы указать, какие именно высказывания не имеют права получить защиту закона. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с этой фразой, когда американские и британские журналисты спрашивали меня, можно ли сравнить публикацию "карикатур на пророка Мухаммеда" с попыткой крикнуть "Пожар!" в переполненном театре.
Автором известного афоризма является легендарный верховный судья Оливер Уэнделл Холмс. Он воспользовался им, когда верховный суд США оставил в силе приговор, вынесенный социалисту Чарльзу Шенку, который во время Первой мировой войны раздавал на улице листовки, где критиковал военный призыв, называя его рабством, и призывал граждан страны всячески сопротивляться этому законными способами. Власти не могли позволить критиковать войну, поэтому конгресс принял закон, предусматривавший уголовную ответственность за неверность государству, отказ от службы в армии и попытки воспрепятствовать набору военнообязанных в вооруженные силы. Сотни американцев подверглись судебному преследованию за критические высказывания. Холмс полагал, что вызвавшие шумиху листовки создали "очевидную и непосредственную опасность", подрывая боеспособность армии и ставя под сомнение исход войны, в связи с чем сделал такой вывод: "Даже самая строгая защита свободы слова не относится к тому, кто умышленно кричит "Пожар!" в переполненном театре и вызывает панику".
Судя по цитате, Милибэнд забыл, что слово "Пожар!" лишается защиты конституции, только когда оно произносится безосновательно. Если в каком-то доме горит или тлеет огонь, то любой порядочный гражданин обязан сообщить об этом его жителям или позвонить пожарным. Это очень важное замечание. Точно так же бессмысленно обращать внимание, что когда-нибудь в будущем никто и не подумает осуждать людей, протестующих против участия западных стран в войне в Ираке и Афганистане, а до того — в бывшей Югославии и Вьетнаме.