Размышляя о таких, абсолютно необязательных, мелочах, Иван дошагал до здания полиции.
К его удивлению, господин Томот был уже в своем кабинете. Вскоре появился и Пфалирон — помятый, невыспавшийся и небритый.
«Ничего удивительного, — прокомментировал один из „внутренних голосов“. — Полиция — не господа, у которых одна забота — куда потратить время, полицейские просыпаются вместе с кухарками, посыльными и прочим рабочим людом. Если, конечно, вообще ложатся спать. А коротышка, кажется, так и не добрался до дома».
Пфалирон отчаянно зевал и тер глаза. Господин Томот неодобрительно смотрел на помощника, но замечаний не делал.
Иван, чтобы хоть как-то защитить Пфалирона от начальственного недовольства, сразу начал с разговора о необходимости слежки за слугами Суволли.
Господин Томот скривился:
— Вы думаете, что среди них был еще один сообщник убийцы? По-моему, ему было достаточно горничной…
— Нет, — Иван выдержал паузу. — Но я думаю… я уверен, что один из слуг не просто видел убийцу, но и побывал той ночью в башне мага.
Сыщик вкратце пересказал то, что удалось вытянуть из конюха, и продолжил:
— Некто слышал, как дурак Акир обещает горничной не выпускать дхорков. И этот некто решает под шумок прибрать к рукам то, что плохо лежит — эти самые луковицы нарциссов. Их можно продать на ярмарке, стоят они дорого, но доказать, что они похищены в саду Суволли, невозможно. Кто этот «некто»? Вряд ли кто-то, не имеющий отношения к Суволли. Для того, чтобы услышать разговор, нужно было находиться в саду или на конюшне. Но она — далеко от входа в поместье. Я еще порасспрашиваю слуг, но пока никто не вспомнил, чтобы в тот день в доме появлялся кто-то чужой…
— Так прямо и никто? — не поверил начальник полиции. — Ни одного рассыльного или торговца мелочами?
— Я еще раз расспрошу слуг, — повторил Иван. — Но рассыльных обычно проводят или на кухню, или — к хозяйке, если принесли что-то, что заказывала она. В сад их просто не пустят. Продавцы мелочей скорее постучатся в коттеджи слуг — у этих домиков отдельные входы с улицы, и оттуда тоже не услышать тихий разговор возле загона. На конюшню мог попасть только тот, кому там есть дело. Скажем, коновал… или шорник. Конечно, услышав разговор, он мог сразу уйти, не сделав то, зачем пришел. Но к конюшне все равно можно попасть только через кухню. Кто-нибудь да видел чужака.
— Свой это был, свой! — добавил Пфалирон. — У Суволли — порядок, чужих по саду гулять без присмотра не пустят.
— Есть еще одно место, откуда можно бы было услышать разговор, — продолжил Иван. — Я попросил дворецкого составить для меня план поместья. Вот посмотрите — загон дхорков задней стеной примыкает к заднему дворику коттеджа садовника… То есть теоретически разговор можно было подслушать, сидя в отхожем месте, которым пользуется семья садовника. Сомневаюсь, что оно популярно у гостей.
— Хорошо, — согласился господин Томот. — Но почему вы думаете, что этот вороватый слуга видел убийцу? Конюх тоже в ту ночь был в саду…
— Не только видел, но и побывал в башне! Посмотрите на список похищенного!
Иван достал из папки бумагу, полученную от гоблина:
— Вещи четко делятся на две категории, которые можно назвать «артефакты» и «драгоценности». Артефакты — все — из раскопок, все когда-то использовались Черным Властелином или его слугами, все — вещи уникальные, известные любому коллекционеру. И все изготовлены из достаточно простых материалов. «Коробка лича», правда, — из дорогого «каменного» дерева и наполнена алмазами, но за столетия, что она провалялась в подвале, от былой красоты не осталось и следа. «Голова власти» — вообще уродливый глиняный горшок. Позариться на такое мог лишь тот, кто знает, для чего он предназначен…
— И для чего же? — заинтересовался Пфалирон.
— Господин Оорно написал по поводу каждой вещи…
Иван нашел нужное место и прочитал:
— «Один из девяти известных артефактов подобного типа. В горшке приготавливался отвар, рецепт которого сохранился, затем в кипящую жидкость помещалась часть тела того, на кого направлено колдовство. Таковой могли быть волосы, ногти, кости или мясо. Результатом колдовства было полное подчинение воли жертвы. Она воспринимала голос колдуна как собственные мысли и беспрекословно выполняла приказания. Применение „головы власти“ вызывает у жертвы достаточно неприятные ощущения, страх, граничащий с паникой, и в итоге часто ведет к безумию».
— Так это же… это же одно из самых страшных преступлений! — воскликнул начальник полиции. — Тому, кто воспользуется этим горшком, грозит смертная казнь, а сам артефакт… если бы я знал, что он есть у Суволли! Подобные артефакты запрещены в Империи!
— Гоблин просил сказать, что всеми этими вещами маг владел совершенно законно, — успокоил Иван. — Даже не владел — они считаются собственностью Императорской академии, переданной господину Суволли для исследований, есть документы, подтверждающие эту передачу. К тому же вряд ли покойный собирался кого-то подчинять. По словам господина Оорно, мага интересовал механизм того, как голос колдуна передается в голову жертвы. Подчинить чужую волю не так уж сложно. По крайней мере, так говорит гоблин. Есть много способов… Но для того, чтобы жертва получила приказ, она должна его слышать, то есть быть рядом с колдуном. А «голова власти» позволяет отдавать приказы, где бы жертва ни находилась.
— Но теперь эта страшная вещь — в руках того, кто уже убил! И вряд ли остановится!
Ивану пожал плечами:
— Пока ничего не произошло. Хотя лучше последить, чтобы никаких «частей тела» никому не досталось. Мне интересно другое. Вторая часть украденного — несколько новеньких украшений из золота, серебра и драгоценных камней, на которые господин Суволли наложил не грозящие никаким вредом заклинания…
— Заказы ювелиров? — уточнил начальник полиции.
— Да, — подтвердил Пфалирон. — Содержать имение — дорогое удовольствие. Господин маг неплохо зарабатывал, изготавливая «огненные камни» и создавая артефакты… скажем так, простые, но надежные и изящные. Чаще всего — какие-нибудь кулоны или броши, магическое действие которых заключалась в повышении привлекательности владельца… Простейшие заклинания любовной магии.
— Все драгоценности, — продолжил Иван. — Находились в особом запирающемся ящике. Ящик не был взломан, ключ торчал в замочной скважине. А вот остальные артефакты, по словам Оорно, вечером были в разных местах лаборатории — на столах, на стеллаже, в застекленной витрине… Алмазы из «коробки лича» вообще были в стеклянном кувшине с наговоренной водой…
— Зачем? — удивился Пфалирон.
Иван пожал плечами, но слово в слово повторил то, что написал гоблин.
— Суволли считал, что нужно очистить камни от следов тех магических вязей, которые могли остаться на них после боя в Цитадели.
— И что из этого следует?
— Я пытался представить себя на месте убийцы, — задумчиво проговорил землянин. — Вот я убил мага. Затащил его труп в лабораторию… Зачем? Это понятно: не хотел рисковать. Наверняка убийца опасался конюха. Служанка сказала своему любовнику, что попросила не выпускать дхорков… не выпускать с вечера. Но рассчитывать, что их не будет в саду всю ночь, убийца не мог. Если бы конюх не заснул, то вскоре после полуночи пошел бы в сад. Поэтому-то убийца и затащил труп внутрь башни — чтобы прикрыть дверь. И вряд ли рассчитывал, что в его распоряжении — вся ночь. Он не мог себе позволить тратить время на обыск. Взял то, что собирался взять…
— Или — то, что под руку попалось? — перебил сыщика господин Томот.
«Вот зануда, — подумал Иван. — Впрочем, в начальниках такая упертость — к месту. Не дает мне увлечься одной версией».
Господин Томот тем временем забрал у землянина листок с записями гоблина:
— Действительно, очень странный набор… хотя… знаете, а ведь но не исключено и то, что изначально убийца ничего воровать и не собирался.
— Имитация ограбления? — Иван почесал подбородок. — Тоже вариант. Хотя…
Землянин замолчал, пытаясь сформулировать мысли.
— А что? — встрепенулся Пфалирон. — Убил и решил представить все так, словно виноват случайный бродяга.
— Нет, — покачал головой Иван. — Не складывается. Ни о каком «случайном бродяге» не может быть и речи. Башня мага посреди хорошо охраняемого поместья — не то место, куда может забраться случайный… даже не бродяга — посетитель. Конечно, все преступники считают нас, стражей порядка, глупцами, но не настолько же идиотами. Нет, я все же считаю, что мотив убийства — ограбление. Другие мотивы более сомнительны. Месть? Но все говорят, что врагов у мага не было. Точнее, о них никто не знает — ни дочь, ни господин Буригаг, ни камердинер… все в один голос говорят, что господин Суволли был бесконфликтным человеком.
— Да, — согласился господин Томот. — Амадеус был… незлым. Да, это лучшее определение. Конечно, его нельзя было назвать образцом любезности, но он никому не мешал жить. Занимался своими изобретениями и не лез ни в чьи дела.
— Еще один распространенный мотив — наследство. Но смерть мага никому не принесла выгоды. Дочь теперь оказалась в трудном положении. Расходы на содержание поместья наверняка быстро съедят все ее капиталы. Других законных наследников нет. Завещание, как вы знаете, обычное: небольшие суммы оставлены слугам, в том числе — плата за обучение младшего сына Бооти, если наставники сочтут его достаточно способным к магии, что-то из вещей и часть бумаг — старому гоблину, остальное — леди Лилиан. Никто не обогатился настолько, чтобы ради этого стоило убивать. Если же говорить о делах господина Суволли… нет, тоже пусто. Каретные мастера и ювелиры потеряли надежного поставщика. Конечно, они найдут, где брать эти «огненные кристаллы», но, боюсь, привозные будут обходиться дороже.
— И все же, — перебил Ивана Мулорит, поморщившись от предположения, что Лилиан может быть причастна к смерти отца. — Мы почти ничего не знаем о прошлом господина Суволли, о тех годах, когда он еще не жил в Кнакке.