Андрей Андреич почесал сначала одну щёку, потом – её же и важно поправил усы, как кот из почти любого мультика.
– Соревнование – это хорошо. Интересно, кто победит, – детективы или ребята из школьного радио? – Андрей Андреич задумчиво тянул слова.
– Нет, Крендель приедет совсем скоро. Надо объявить всей школе, что разыгрывается шоколадная медаль. Сейчас Интернет и всё такое. Мало ли в ком спит детектив! Дадим шанс всем! – Успокаивать меня было бесполезно! – И учителя пусть тоже соревнуются, библиотекарь, а ещё наша уборщица. Она этого Кренделя помнит. Может, ей слава больше всех нужна. Мы её труд недооцениваем, иногда даже фантики разбрасываем. А она, может, хочет быть почётным детективом из четвёртого «А», просто пока не знает об этом.
Андрей Андреич обрадовался, что я такой головастый. Вечно у взрослых странные слова. То болтоногий, то теперь вот… В общем, мы договорились. Я так обрадовался, что забыл о подозрительных типах, которые обещали, что нашей школы скоро не станет.
За две минуты до начала урока я сел на своё место. Чувствую, что-то не то. Вроде всё, как надо, кроме…
– Лидка, что ты тут делаешь? – Я вылупился на Лидку Вторую, которая не староста. – Почему ты села за мою парту?
Она смущалась и сплетала одну косичку из своих пяти. Безрезультатно, но упрямо.
– Я просто хочу посидеть рядом с тобой. У тебя всегда столько идей!
– Хочешь их списать? – догадался я. – Не получится! Они вот здесь. – Я постучал себя по голове. – В думалке! А списывать контрольные и примеры лучше у Лидки-в-горошек. У меня можно, но только на тройку! Если повезёт – на четвёрку.
Лидка-пять-косичек, буду называть её так, чтобы не путать вас в Лидках, отмахнулась:
– Не нужны мне примеры и задачки! Я сама почти отлично учусь. И твои идеи списывать не буду. Просто хочу тебе помочь. С девочками из нашей команды что-то случилось. Они только о концерте думают. А кто будет детективничать?
Я хотел сказать, что мы с Печенькиным и другими не-девочками сами справимся, но зачем обижать человека? Тем более это единственная девчонка, которая не попала под злые чары Кренделя.
– Хорошо! Сиди, если Марь Пална разрешит. Тебя же не Лидка со Светкой подослали?
– Ты что, Андрей! Чтобы я – и шпионила за другом!
«Вот и правильно! Лучше шпионь за подругами. Это моя к тебе светлячковская просьба», – я написал это на бумажке, чтобы никто не услышал.
«Ты что?» – возмутилась Лидка-пять-косичек на том же листочке.
«Я – кто, а не что! Твой друг. Боюсь, что наши подруги в опасности. Я был у директора с блестящей идеей. Скоро всё узнаешь!»
Лидка-пять-косичек назвала меня гением, но как-то грустно улыбнулась и весь урок смотрела на меня, а не на доску и вздыхала. Прозвенел звонок, а я даже не обрадовался, потому что догадался: кажется, я ей нравлюсь. Только не это!
На следующей перемене я загадочно молчал и искоса смотрел на свою Лиду. Она стояла в коридоре и так радостно хлопала в ладоши, как будто ей предложили стать старостой класса не оболтусов, а Кренделей или просто отличников.
Я стоял у доски и старался делать вид, что повторяю стихотворение.
– Ты что? – шёпотом спросил Антон.
– Притворюсь, – я выучил наизусть три строчки стихотворения. Надо же, как быстро запомнил! – А сам – подслушаю!
– Ого, честный какой! Хочешь, я спрошу, нравишься ты Лидке или нет?
Мне вдруг стало страшно, как в том сне, где я привёз Мурзика к ветеринару.
Только представьте! Снится мне, как я в клинике открываю переноску, а в ней – ветеринар. А за столом сидит Мурзик в белом халате и шапочке и говорит:
– Показывайте пациента! Где его шерсть? Почему только на голове? Что это за костюм? У вас сфинкс?
– У меня, – говорю, – человек.
– Я его вылечу! – отвечает Мурзик. – Я ему витамины пропишу, он весь лоснящейся шерстью порастёт.
– Мя-а-а-ау, – жалобно протянул ветеринар и почесал ногой за ухом.
А я-то знаю, что кошки только мурчанием лечат и не разговаривают, а ещё людей в ветклиники никто не носит. Я обрадовался, что это сон, и проснулся. Мурзик дремал и громко сопел. Во, думаю, хорошо. Кот-врач – горе в семье. Он же хотел бы, чтобы у всех носы были мокрыми, как у здоровых котов. И говорил бы, что температура 39 – это нормально, а 36,6 – плохо! И устраивал бы нам сквозняки, чтобы «вылечить». Всё-таки отличаемся мы с Мурзиком. Я снова заснул, гляжу – опять этот кот-доктор. Он сделал страшную морду и говорит:
– Если у тебя температура поднимется, то всё хорошо будет. Замурчательно даже! А она поднимется.
Ух, я весь завтрак переживал, к чему это было. Хотел в нашем соннике посмотреть, но забыл попросить Лидку принести его в класс.
Я как представил, что Антон старосту спросит, а она ответит, что я ей разонравился, меня сразу в жар бросило.
– Не надо, Тоха, говорю. Я сам узнаю.
– Ну-ну, – Антон смотрел на меня так, будто я его обидел. Исключено. Мне вообще не до этого было. Я ему утром перед школой три смешные картинки прислал. Когда ты таким важным делом занимаешься, совсем нет времени на то, чтобы кого-то обижать.
– Как думаешь, девочкам нравится, когда мы на перемене ведём себя серьёзно, как будто нас знания интересуют? – спрашиваю.
Антон заглянул в мой учебник:
– А что ты там учишь?
– Ничего. Я же говорю, притворяюсь, что учу стих, который нам не задавали. Девчонки из коридора всё равно не услышат, что я бубню. Пока притворялся – запомнил целую треть. Надо так дома делать, когда к урокам готовлюсь. Стану отличником хоть по одному предмету.
Думал, Антон восхитится моей идеей. Ведь я, пока делал вид, будто что-то учу, незаметно наблюдал за девочками и подслушивал их. А он всё про своё:
– Не знал, что ты всё время притворяешься.
Я хотел сказать, что семь минут – это не всё время, но он фыркнул на меня, как лисица, и пошёл за парту.
Тут уж я не выдержал, потому что моя память занялась стихотворением. Вот, думаю, сейчас забуду всё, что надо расследовать. Вырвал листок из Вовкиной тетради и написал:
1. Крендель
2. Школы не будет
3. Лидка-пять-косичек вздыхает по мне
4. Зачем мне нужна высокая температура?
5. Какой вампир в плохом настроении укусил Антона?
Просто если бы его укусили в хорошем настроении, он бы не ворчал на меня.
Засунул эту важную бумажку в пенал и решил, что на следующей перемене соберу всех детективов, потому что Крендель и Антон – это важно, но, если что-то случится со школой, Марь Палне придётся учить нас на её руинах или в парке на скамеечках через громкоговоритель. А если дождь? Или зима наступит… Так каждый год бывает. А если нас переведут в школу, где нет кошки Ксюши и пса Бандита? Это же ещё хуже!
Хорошо, что из ужасных фантазий меня вывел голос Андрей Андреича! Он пообещал награду самому любопытному. Тому, кто узнает о Кренделе всё-всё-всё. И тут я понял, ребята с радио или учителя могут узнать всё или всё-всё, но всё-всё-всё – только я с друзьями. Жалко, что не со всеми.
Я достал листочек из пенала и подписал под пунктом про Антона:
Спасти детективную команду.
На уроке математики я занимался тем, что люблю больше всего на свете! Слушал, как у доски отвечает Вовка Печенькин. Он ошибся всего один раз, и то потому, что я решил помочь. Неправильно посчитал – неправильно подсказал. Но я ж не специально.
Марь Пална похвалила Вовку и добавила:
– Запомни, Владимир, иногда лучше думать своей головой. Андрей Светлячков тоже ошибается.
– И часто, – поддакнул Антон.
Да ещё так нехорошо, будто ему радостно от того, что я не всезнающий профессор!
Лидка-пять-косичек наклонилась ко мне поближе и прошептала:
– Не обращай внимания. Антон бывает вредным. Главное, что ты в порядке. Не хочешь погулять после школы?
– Нет, – если бы с урока разрешали безнаказанно сбегать, только Лидка с её косичками меня и видели бы! – Я не гуляю! Вообще. Меня родители наказали до конца жизни. Сказали: Андрюха, на улице опасно, а свежий воздух там – вообще миф! Как приключения Геракла. И то и другое придумали, чтобы людей запутать.
Кто бы знал, что Марь Пална всё слышит. Наверняка всё, потому что я сижу слишком близко к ней, а шепчу – громко. Громче, чем разговариваю.
– И чем же тебе Геракл не угодил? В чём запутал? – по-доброму улыбнулась она.
А потом сделала серьёзное лицо. Но у Марь Палны строгость неправильная, потому что она добрая, мы и без того её слушаем. Или просто не замечаем, как она нас исподтишка воспитывает. Интересно, есть такая суперспособность?
Пришлось выкручиваться:
– Я прочитал про него книгу и думал, что тоже всё могу. Так старался, а ничего не вышло. Ни одного подвига не то что не совершил – даже не придумал. Дед предложил на даче помочь, я завалился на бок вместе с тележкой, и всё! Он рассмеялся и назвал меня «сушёный Геракл». Потому что я такой вот не сильный.
За историю про мифы меня похвалили и поругали, что я отвлекаюсь и других отвлекаю. Потом мне ещё к доске пришлось выходить, потому что я, как сказала Марь Пална, люблю выступать. Только я навыступал на тройку, как зазвенел звонок. Я засунул в портфель учебники, пенал и заметил, как рюкзак Антона исчезает в дверях.
Я бросился за ним и нагнал у раздевалки.
Антон переобувался в уличные ботинки с разноцветными шнурками.
– Красивые, – говорю. – Тоха, ты что сегодня злой такой?
Он недобро на меня зыркнул и сквозь зубы отвечает:
– А чего это моя Лидка хочет с тобой после уроков гулять? Да ещё за одну парту села.
– За две парты одному человеку не сесть, – пошутил я. Наверное, не смешно, потому что Антон даже не улыбнулся. – А вообще, у меня тот же вопрос. Зачем твоя Лидка хочет гулять со мной после школы? Мне свою надо до дома проводить. У неё рюкзак тяжёлый. Так тут ещё твоя. Или я теперь за весь класс рюкзаки таскать буду?