В столовой учитель физкультуры в новой фиолетовой форме каждые двадцать секунд поправлял свои усы и спорил с высоченным строгим учителем истории. Исторический учитель (ну, вы поняли) больше походил на героя старого мультика про ограбление. Там он мог бы играть сыщика. Весь такой в сером. Нос – острый. Глаза – маленькие, но смотрят так, что дыру в тебе прожгут. И по его лицу совершенно невозможно понять – шутит он или нет. Про него вся школа говорит, нет такого вопроса, на который Юрий Семёнович не ответит.
Вот мы к Юрию Семёновичу и пришли. Пожелать ему приятного аппетита и составить умную компанию. Но физрук нас опередил:
– Вот увидите, Юрий Семёнович, никто не знает того, что известно мне. Так что выиграю медаль – сыну подарю. Пускай ест!
– Ага, – тихонько хихикнула Светка. – Только лучше проверить, из чего эта медаль. Вдруг металлическая. Железо организму полезно, но не такое. И вообще – зубы надо беречь с детства.
Она думала, что это услышим только мы. Но мимо проходил наш учитель музыки – тот великий человек, в честь которого Вовка назвал обожаемого хомяка. У музыкантов слух хороший, так что Александр Владимирович встал рядом с нами как вкопанный. Я бы сказал как не голодный, будто его пюре с котлетой не заждались. Поглядел на Светку и говорит:
– Какое верное наблюдение, Света! Как дела у вашей детективной команды? – В новых очках глаза учителя казались ещё больше, чем обычно. – Я вспомнил кое-что любопытное. Сегодня Андрею Андреичу сообщу. А ты не знаешь, там писать нужно или мы соберёмся и в микрофон будем всё рассказывать, как на юмористическом концерте?
Только Светка хотела что-то честно ответить, как встрял я:
– Мы посоветовались и решили так. Школа должна знать своего героя. Но пока мы прячем друг от друга тайны, о которых узнали, это ерунда какая-то. Зачем что-то держать в голове, если это можно озвучить всем!
Александр Владимирович так проникся моим выступлением, что ух! Если бы я так выступал с предвыборной речью, точно стал бы президентом. А потом бегал бы по кабинету и кричал: какой большой стол! Как много бумаг! Зачем мне столько телефонов? Какие ещё министры? Я хочу быть президентом, а не работать им.
– И что вы решили, ребят?
Учитель музыки ждал гениального ответа. Раз уж мы ему поесть не даём. И другие учителя тоже на меня смотрели. А я растерялся и ляпнул:
– Мы решили, что лучше быть президентом, чем работать им.
Андрей Андреич стоял в трёх шагах от меня и отковыривал вилкой кусок от котлеты.
– Хорошо, я за тебя никогда не проголосую, – пообещал он. – Нельзя быть кем-то и не работать. Я вот директор и работаю как директор, психолог и нянька в одном лице.
Я понял, что сам это всё натворил. Предложил объявить конкурс на поиски интересностей, вместо того чтобы сделать школу одной огромной командой!
Пришлось забраться на стул и крикнуть во всё горло:
– Вовка Печенькин скрывает свою настоящую фамилию.
В столовой повисла тишина. Больше всех удивился Вовка:
– У меня есть настоящая фамилия?
– Видите, он даже от себя её скрывает, – с серьёзным лицом покачал головой Юрка.
Директор привык к моим выходкам, поэтому сразу понял – я что-то задумал.
– Андрей Светлячков, если ты хотел обратить внимание голодной общественности на себя, мог бы так и крикнуть: «Внимание!» Или попросить меня объявить минуту славы детективов из четвёртого «А».
Я давно догадывался, что директор умнее меня, но не подозревал, что сам я такой дурачок. Стою, чувствую себя неловко, хорошо, что Вовка на помощь подоспел. Он решил, что не может не придумать шутку, раз уж речь о нём. Когда над тобой смеются – ты глупенький. А когда вместе с тобой – ты комик! У нашего Вовки всегда было много увлечений. И комиком он тоже захотел стать. Недавно. Поэтому шутки у него придумывались медленно. Он немного попыхтел, порассматривал красный пол и вдруг просиял!
– На самом деле меня зовут не Вовка Печенькин, а Печенька Вовкин.
Ученики смеялись, трое даже подавились. Учителя тоже смеялись, но тихо. Один я оставался серьёзным.
Слез со стула. Гляжу – на меня опять все уставились.
– Самое время рассказать всем вам, зачем мы тут собрались, – говорю.
– Они поесть пришли. Светлячков, что ты всех баламутишь? – сложила руки на груди буфетчица.
Как тут поспоришь? Баламучу! Так на моём месте поступил бы любой, у кого школу хотят отобрать.
– Я ж по делу, – эх, думаю, не догадываетесь вы, наши любимые работники буфета, что кто-то хочет отменить ваши пирожки с яблочными косточками и мякотью. Я ж без них скучать буду. В косточках много йода. – Давайте мы сегодня вечером здесь соберёмся, и со сцены каждый расскажет свой эксклюзив про Кренделя. Так мы всё о нём поймём и решим, какой сюрприз или подарок ему приготовить. А то придёт человек, а мы ему – микрофон и никаких сюрпризов. А медали… Медали дадим всем на школьной линейке. За хорошую командную работу!
Друзья смотрели на меня затаив дыхание и переглядывались. Я уже подумал, что сейчас всё получится, но тут оказалось, что у всех куча планов на вечер.
– Ладно, – не сдавался я. – Давайте тогда создадим чат, куда все смогут написать то, что они знают!
Первоклашка в форме, больше похожей на костюм министра или там выпускника, звонко крикнул:
– Я знаю, как сложить три числа!
Все стали умиляться, а я отвечаю:
– Молодец, вырастешь – придёшь в нашу команду. Нам нужны люди, у которых мозги в сторону математики работают. Но сейчас нам нужна только информация о Кренделе. Артуре Кренделе.
Так я всем большую перемену испортил. Не хотел, а испортил. Всё-то я умею! Учителя сказали, что они люди взрослые, им хватает чатов. Поэтому они просто всё пришлют мне на почту. Не на ту, которая мою посылку из Китая потеряла, а на электронную.
По дороге в класс Лидка подошла ко мне и тихонько прошептала:
– Я так горжусь тобой, Андрюш! Как ты здорово придумал!
После уроков вся детективная команда вместе с выздоровевшими Крутиковыми и Васей пришли ко мне. Я устал наливать чай, кипятить новый и приносить его в комнату, пока мы ждали первое письмо.
– Вот почему все такие вредные и не захотели хоть что-то рассказать нам на переменах? – вздыхала Светка.
Смешная она.
– Зато мы соберём письменные показания! – сказал я и снова перепроверил электронную почту. – Ребята! У нас есть первые письма!
Я откинулся в своём почти новом компьютерном кресле и давай открывать послания!
Через пять минут Юрка сидел на моём диване и гладил Мурзю, повторяя:
– Ты только Ворчуна и Удачку не обижай.
Он почесал голову один раз, а потом ещё три.
– А вы с Шерлоком точно не из-за вшей дома сидели? – Антон на всякий случай отошёл.
– Нет! Я так мысли из головы вычёсываю. Умные. Нечего им там прятаться. Смотрите, все учителя говорят, что Крендель получил своё прозвище ещё в начальной школе. Благодаря чему? Он мог выкручиваться как угодно, чтобы избежать неприятностей. Его вообще не наказывали, и он каждый раз выходил сухим из воды.
Я согласился, что это подозрительно. Такой человек может сделать что угодно и думать, что ему, как всегда, ничего не будет!
– Но… – Я сам на себя удивлялся, что это я Кренделя выгораживаю.
А, точно, я ж детектив и помню, что в расследовании надо выслушать все стороны и аргументы. Если слушать кого-то одного, то так какой-нибудь вредина может обвинить капибар во всемирном заговоре. И всё. Ни одной капибары на свободе не останется. А вдруг люди захотят обезопасить себя наверняка и отправят всех капибар в космос на огромном корабле? Космос станет добрее, но капибары огорчатся. И люди – тем более.
Я ещё раз открыл письмо от учителя литературы, Георгия Геннадьевича.
– Вот, глядите. Может, у Кренделя просто хорошая фантазия. Как у нас. Поэтому он и выкручивался. Мы тоже иногда… выкручиваемся.
– Если хочешь, обзывай себя Кренделем! – Антон стоял за спинкой моего кресла и ворчал.
– Чего ворчишь? – спрашиваю. – Тебя Ворчун научил?
Смотрю, Антон улыбнулся. Слава улиткам! Я продолжил защиту Кренделя. Как? Очень просто. Вслух зачитал письмо.
Артур Крендель всегда подходил к сочинениям нестандартно. Однажды он написал его в форме песни, мало того, нотные знаки расставил по всему тексту. Я был приятно шокирован. Блестящее содержание! Ещё никто из учеников так хорошо не писал о творчестве Пушкина. Я взял тетрадь и отправился в кабинет музыки. Александр Владимирович сел за фортепиано и сыграл мелодию по нотам, а я пел стихотворные строчки Артура. Это было гениально. Я не о своём исполнении, а о песне, которую сочинил наш ученик. Впрочем, пою я тоже довольно-таки неплохо.
Ещё мне запомнилось, как он в стихах написал изложение. Получилось даже лучше, чем тот текст, который я читал классу.
Лиды поняли, что я ещё долго не вылезу из-за компьютера и принесли чай сами.
Та, что моя, хоть и восхищалась сочинением с нотами, о чём-то задумалась и помрачнела:
– Андрюш, а ты мог бы перечитать письмо от директора?
Я открыл письмо Андрея Андреевича.
Здравствуйте, дорогие мои детективы. Вы просили написать, что я помню об Артуре. Он всегда был талантливым, но упрямым. Это самый странный, почти постоянный посетитель моего кабинета, которого я видел чуть ли не каждый день. Кроме вас, конечно! Он приходил ко мне не из-за того, что сорвал или прогулял урок, а день за днём просил, как заведённый: «Можно я организую школьную музыкальную группу?» Однажды Крендель даже пригрозил, что, если ему не дадут место для репетиций, он устроит выступление прямо в классе математики. В итоге я уступил и оказался прав. Разрешил репетировать на школьной сцене три раза в неделю. Но ведь хорошо вышло! Человека важно вовремя поддержать.
– И? – Светка торопилась открыть непрочитанные письма, а тут зачем-то директорское перечитываем. – Лид, что такого здесь…