Его доставляла сорокафутовая шхуна с двумя членами команды и женщиной. Все они были кубинцами. Женщина находилась в кубрике. Он был с ней за несколько минут до того, как появились огни Билокси. Сейчас он с деловым видом осматривал свой плот и молча укладывал сумку. Члены команды находились на палубе, стараясь держаться от него подальше.
Ровно в девять они спустили плот на воду. Он бросил сумку, перебрался на него и отплыл. До них доносилось лишь тихое пение мотора, по мере того как он растворялся в темноте, стоявшей над Зундом. Шхуна должна была оставаться на якоре до рассвета, а затем вернуться в Гавану. У них были идеальные документы, американские, на случай если они будут обнаружены и кто-то начнет задавать вопросы.
Он осторожно продвигался по спокойной глади воды, обходя сигнальные огни и уклоняясь от случайных суденышек. У него тоже имелись идеальные документы, а в сумке лежали три пистолета.
Прошли уже долгие годы с тех пор, когда он наносил по два удара за один месяц. После того как его якобы пристрелили на Кубе, в его деятельности был пятилетний перерыв. Терпение являлось его сильной стороной. В среднем он совершал в год одно убийство.
А эта маленькая жертва вообще не будет замечена. Никто даже не заподозрит его. Это совсем небольшая работенка, но его клиент был непреклонен в своей решимости, а он, Камель, как раз оказался поблизости, и деньги предлагались немалые, поэтому он вновь оказался на двухметровом резиновом плотике и направлялся к берегу, надеясь на то, что в этот раз его подельник Льюк появится не в облачении фермера, а рыбака.
Это будет его последнее дело. Денег у него было больше, чем он мог потратить или раздать. И он начал допускать мелкие ошибки.
Завидев вдалеке пирс, он отвернул от него. У него были лишние полчаса. С четверть мили он следовал вдоль берега, а затем повернул к нему. В двухстах метрах заглушил мотор, снял его и бросил в воду. Лег на плот и, работая пластиковым веслом, стал направлять его к темному месту за кирпичными постройками в десяти метрах от берега. На глубине двух футов он встал в воду и проткнул плот перочинным ножом в нескольких местах. Плот затонул и исчез из виду. Берег был пустынным. Лишь Льюк стоял на конце причала. Было ровно одиннадцать, и он находился на месте со спиннингом в руках. На нем была надета белая кепка, и ее козырек медленно покачивался вверх-вниз по мере того, как он ощупывал взглядом поверхность моря в поисках плотика. Он посмотрел на часы.
Вдруг сзади него неизвестно откуда, словно привидение, возник человек.
– Льюк? – спросил человек.
«Так не договаривались», – опешил Льюк. В рыбацком ящике у его ног лежал пистолет, но было уже поздно.
– Сэм? – спросил он в ответ.
«Может быть, он проглядел что-нибудь или Камель не смог найти пирс, находясь на плотике?»
– Да, Льюк, это я. Извини, что отклонился. Неприятности с плотом.
У Льюка отлегло от сердца, и он с облегчением вздохнул.
– Где машина? – спросил Камель.
Льюк бросил на него быстрый взгляд. Да, это был Камель, и смотрел он в этот момент на океан сквозь свои темные очки.
Льюк кивнул в сторону здания:
– Красный «понтиак», рядом с винным складом.
– Сколько ехать до Нового Орлеана?
– Полчаса, – ответил Льюк, накручивая пустую катушку спиннинга.
Камель сделал шаг назад и дважды ударил его по основанию шеи. По разу каждой рукой. Шейные позвонки вылетели и перебили спинной мозг. Льюк тяжело упал и издал одинокий стон. Камель убедился, что он умер, и забрал из его кармана ключи. Толчком ноги он сбросил труп в воду.
Эдвин Шнеллер, или тот, кто скрывался под этим именем, дверь не открыл, а тихо просунул ключ под нее. Камель взял ключ и открыл дверь соседней комнаты. Войдя внутрь, он быстро бросил сумку на кровать и прошел к окну с открытыми шторами, из которого открывался вид на реку. Задвинул шторы и некоторое время сквозь щель рассматривал огни лежащего внизу Французского квартала. Затем подошел к телефону и набрал номер Шнеллера.
– Расскажи мне о ней, – мягко сказал Камель, глядя в пол.
– В «дипломате» находятся две ее фотографии.
Камель открыл «дипломат» и достал их.
– Они у меня.
– Они помечены цифрами «один» и «два». Первую мы взяли из ежегодника юридического колледжа. Ей примерно год, и это самая последняя из того, что у нас есть. Она сделана с крошечной вырезки и поэтому не содержит многих деталей. На второй она снята два года назад. Мы нашли эту фотографию в ежегоднике штата Аризона.
Камель держал перед собой обе фотографии.
– Красивая женщина.
– Да. Вполне симпатичная. Хотя теперь у нее нет этих шикарных волос. В четверг вечером она расплатилась за номер в отеле по кредитной карточке. В пятницу утром мы чуть не упустили ее. На полу в номере мы обнаружили длинные пряди волос и капли какого-то состава. Теперь нам известно, что это черная краска для волос. Очень темная.
– Какая жалость.
– Последний раз мы видели ее вечером во вторник. Она оказалась очень хитрой: кредитная карточка за номер в среду, кредитная карточка в другом отеле в четверг, затем ничего с прошлого вечера. В пятницу утром она сняла пять тысяч наличными со своего счета, таким образом, этот след перестал существовать.
– Может быть, она уехала.
– Может быть, но я так не думаю. Вчера кто-то был в ее квартире. Мы держим квартиру на контроле и опоздали всего на две минуты.
– Медленно двигаетесь, да?
– Это большой город. Мы сидим в аэропорту, на железнодорожном вокзале, наблюдаем за домом ее матери в Айдахо. Никаких признаков. Я думаю, что она все еще здесь.
– Где она может находиться?
– Кружит по городу, меняя отели, пользуясь телефонами-автоматами и держась подальше от обычных мест. Новоорлеанская полиция разыскивает ее. Они говорили с ней после взрыва в среду, но затем потеряли. Мы ищем, они ищут, она никуда не денется.
– Что случилось с бомбой?
– Все очень просто. Она не села в машину.
– Кто делал бомбу?
Шнеллер колебался.
– Не могу сказать.
Камель еле заметно усмехнулся и взял из чемодана несколько карт города.
– Расскажи о картах.
– О, всего несколько интересующих нас точек в городе. Ее и его квартиры, юридический колледж, отели, где она побывала, место взрыва, несколько маленьких баров, которые она предпочитает. До сих пор она находилась в квартале.
– Она очень ловкая, а здесь миллион мест, чтобы спрятаться.
Камель взял последнюю фотографию и сел на кровать. Ему нравилось это лицо. Даже с короткими черными волосами оно было бы интригующим. Он может убить ее, но это не доставит ему удовольствия.
– Это позор, разве не так? – сказал он почти про себя.
– Да, это позор.
Глава 21
Гэвин Вереек был усталым и старым, когда прибыл в Новый Орлеан, а после двух ночей скитания по барам он чувствовал себя до конца опустошенным и ослабевшим. Он посетил первый бар вскоре после похорон и целых семь часов накачивался пивом с молодыми и беспокойными коллегами, ведя разговоры о правонарушениях и контрактах, фирмах Уолл-стрит и других вещах, которые он презирал. Он знал, что ему не следует говорить незнакомым, что он из ФБР. Он не был из ФБР. У него отсутствовал значок. Он обрыскал пять или шесть баров в субботнюю ночь. Тулейн опять проиграл, и после игры бары заполнились крикливыми болельщиками. Дело стало безнадежным, и в полночь он прекратил поиски.
Он спал тяжелым сном, не сняв ботинок, когда зазвонил телефон.
Он рванулся к нему.
– Алло! Алло!
– Гэвин? – спросила она.
– Дарби! Это вы?
– Кто же еще?
– Почему же вы не позвонили раньше?
– Пожалуйста, не начинайте задавать кучу ваших глупых вопросов. Я говорю из телефона-автомата, поэтому не занимайтесь своими смешными штучками.
– Ладно, Дарби. Я уверяю вас, вы мне можете доверять.
– О’кей. Я доверяю вам. Что теперь?
Он посмотрел на часы и начал расшнуровывать ботинки.
– Так расскажите мне, что вы намерены делать дальше. Сколько еще вы собираетесь прятаться в Новом Орлеане?
– Откуда вы знаете, что я в Новом Орлеане?
Он не торопился с ответом.
– Да, я в Новом Орлеане и предполагаю, что вы хотите, чтобы я встретилась с вами и ближе познакомилась, затем пришла бы и доверилась вам и, как вы говорите, вашим ребятам, чтобы они защищали меня вечно.
– Правильно. Вы погибнете через считанные дни, если этого не сделаете.
– Берете быка за рога, не так ли?
– Да. Вы играете в игрушки и не ведаете, что творите.
– Кто меня преследует, Гэвин?
– Возможно, целый ряд людей.
– Кто они?
– Я не знаю.
– Теперь вы затеваете игру, Гэвин. Как я могу доверять вам, если вы мне ничего не говорите?
– О’кей. Теперь уже можно сказать, что ваше маленькое дело нанесло кое-кому удар ниже пояса. Вы правильно догадались, что о нем узнали не те люди и это стало причиной гибели Томаса. И вас они убьют сразу же, как только обнаружат.
– Нам известно, кто убил Розенберга и Джейнсена, не так ли, Гэвин?
– Думаю, что да.
– Тогда почему ФБР бездействует?
– Мы, может быть, проводим операцию прикрытия.
– Вот это да!
– Я могу потерять работу.
– Кому я могу рассказать, Гэвин? Кто кого прикрывает?
– Я не знаю. Мы были заинтересованы в этом деле, пока Белый дом не надавил и не заставил прекратить заниматься им.
– Я могу понять это. Но почему они думают, что, убив меня, они смогут спрятать концы в воду?
– Я не могу ответить на этот вопрос. Может быть, они считают, что вы знаете больше.
– Я вам расскажу кое-что еще. Сразу после взрыва, когда Томас горел в автомобиле, а я находилась в полубессознательном состоянии, полицейский по имени Руперт отвел меня к своей машине и посадил в нее. Другой коп, в ковбойских сапогах и джинсах, начал задавать вопросы. Я была в шоке, и меня тошнило. Они исчезли, Руперт и «ковбой», и больше не возвращались. Они не были полицейскими, Гэвин. Они наблюдали за развитием событий и, когда меня не оказалось в машине в момент взрыва, перешли к осуществлению запасного варианта действий. Я этого не знаю, но, очевидно, через одну-две минуты я должна была получить пулю в голову.