– Возможно.
Она замолчала и посмотрела на диван.
– Не могли бы вы поспать эту ночь на диване? Я уже давно не сплю как следует и нуждаюсь в отдыхе. Было бы прекрасно, если бы я знала, что вы находитесь здесь.
Он с усилием проглотил слюну и посмотрел на диван. Теперь они оба смотрели на диван, который был не более полутора метров в длину и вовсе не казался подходящим местом для этой цели.
– Конечно, – сказал он, улыбаясь ей. – Я понимаю.
– Я боюсь привидений, поверите ли?
– Я понимаю.
– Это здорово – иметь поблизости такого, как вы, – произнесла она с притворной застенчивостью, и Грэй растаял.
– Я не возражаю, – сказал он. – Никаких проблем.
– Спасибо.
– Заприте дверь, ложитесь и спите на здоровье. Я буду здесь, и все будет хорошо.
– Спасибо. – Она кивнула и вновь улыбнулась, затем закрыла за собой дверь в спальню. Он не слышал, чтобы ключ повернулся в замке.
Сидя в темноте на диване, он смотрел на дверь спальни. Где-то после полуночи он задремал и вскоре уснул, подтянув колени почти до подбородка.
Глава 31
Ее боссом был главный редактор Джексон Фельдман, и в своей вотчине она не хотела признавать никого, кроме мистера Фельдмана. Особенно такую мелкоту, как Грэй Грантэм, который стоял перед дверью главного редактора и сторожил ее, как доберман. Она бросала на него суровые взгляды, каждый раз натыкаясь на его насмешливую ухмылку. Это длилось уже десять минут с тех пор, как они собрались в кабинете главного и заперли за собой дверь. Она не знала, почему Грантэм ждет за дверью. Но хозяйкой здесь была она.
Зазвонил телефон, и Грантэм крикнул ей:
– Никаких звонков.
Ее лицо моментально сделалось красным, а рот открылся. Она взяла трубку, послушала и сказала:
– Мне жаль, но у господина Фельдмана совещание. – Она гневно уставилась на Грантэма, который кивал головой, как бы одобряя ее. – Да, я скажу, чтобы он вам перезвонил, как только освободится. – Она положила трубку.
– Спасибо! – бросил Грантэм, и это сбило ее с толку. Она собиралась сказать что-нибудь противное, но «спасибо» смешало ее мысли. Он улыбнулся ей, и это еще сильнее взбесило ее. Было пять тридцать, и в это время она обычно уходила с работы, но сегодня Фельдман попросил ее задержаться. Грантэм все еще продолжал посылать в ее сторону кривые ухмылки, находясь у двери, в трех шагах от ее стола. Ей никогда не нравился этот Грантэм. Да и во всей редакции «Пост» нашлось бы не так уж много тех, кто бы был ей симпатичен.
Вошел помощник редактора отдела новостей и направился к двери главного, но на его пути оказался «доберман».
– Извините, но сейчас нельзя, – сказал Грантэм.
– А почему нет?
– У него совещание. Оставьте это у нее. – Он показал на секретаршу, которая терпеть не могла, когда на нее показывают и говорят «она» про нее, которая сидит здесь уже двадцать один год.
Помощник оказался не из пугливых.
– Прекрасно. Но мистер Фельдман приказал мне принести эти бумаги ему ровно в пять тридцать. Сейчас ровно пять тридцать. Я здесь, и бумаги при мне.
– Послушай. Мы очень за тебя рады, но ты не сможешь войти, понимаешь? Ты просто оставь эти бумаги у этой прекрасной леди, и солнце взойдет завтра, как и прежде. – Грантэм загородил собой дверь и, казалось, был готов вступить за нее в сражение, если парень будет настаивать.
– Давайте я возьму их, – предложила секретарша.
Расставшись с бумагами, помощник ушел.
– Благодарю! – вновь громко сказал Грантэм.
– Я нахожу вас весьма грубым, – бросила она в ответ.
– Я же сказал «благодарю». – Он старался показаться обиженным.
– Вы настоящий болван.
– Благодарю!
Неожиданно дверь открылась и из кабинета позвали:
– Грантэм.
Он улыбнулся ей и шагнул внутрь. Джексон Фельдман стоял за своим столом. Его галстук был распущен до второй пуговицы, а рукава закатаны до локтей. В возрасте шестидесяти шести лет он не имел ни одного лишнего килограмма. В пятьдесят восемь он еще бегал по две марафонские дистанции в год и работал по пятнадцать часов в сутки.
Смит Кин тоже стоял и держал набросок статьи и экземпляр дела о пеликанах, написанный от руки. Экземпляр Фельдмана лежал на столе. Оба редактора выглядели ошеломленными.
– Закрой дверь, – сказал Грантэму Фельдман.
Грэй закрыл дверь и сел на край стола. Все молчали. Фельдман сильно потер глаза и посмотрел на Кина.
– Здорово! – сказал он наконец.
Грэй улыбнулся:
– Надо понимать, что я принес вам крупнейший материал за двадцать лет и вы поражены настолько, что говорите «здорово».
– Где Дарби? – спросил Кин.
– Я не могу вам этого сказать. Это часть уговора.
– Какого уговора? – спросил Кин.
– На этот вопрос я тоже не могу ответить.
– Когда ты с ней разговаривал?
– Вчера вечером и сегодня утром.
– И это происходило в Нью-Йорке? – спросил Кин.
– Какая разница, где мы разговаривали? Мы разговаривали, и этого достаточно. Она рассказывала. Я слушал. Потом улетел и сделал набросок. Так что же вы думаете по этому поводу?
Фельдман медленно переломил свою худощавую фигуру и глубоко опустился в кресло.
– Как много известно Белому дому?
– Точно не знаю. Вереек сказал Дарби, что дело было передано в Белый дом на прошлой неделе и ФБР в то время считало, что им следует заняться. Затем по какой-то причине, после того как оно попало в Белый дом, ФБР забросило его. Вот все, что мне известно.
– Сколько Маттис отвалил президенту три года назад?
– Миллионы. Практически все они прошли через комитеты политических действий, которые им контролируются. Этот мужик очень умный. У него полно всяких адвокатов, которые знают, как это делать почти на законных основаниях.
Редакторы думали медленно. Материал оглушил их, как разорвавшаяся бомба. Грантэм был доволен и болтал ногами под столом, как ребенок, сидящий на пирсе.
Фельдман медленно собрал бумаги, скрепил их вместе и стал вновь пролистывать, пока не дошел до фотографии Маттиса с президентом. При виде ее он покачал головой.
– Это динамит, Грантэм, – сказал Кин. – Мы не сможем опубликовать его без надежного подтверждения, а это предполагает труднейшую из труднейших проверок. Ведь здесь, сынок, завязаны сильные мира сего.
– Как ты это сможешь сделать? – спросил Фельдман.
– У меня есть кое-какие идеи.
– Мне бы хотелось их услышать, ибо ты можешь из-за этого лишиться жизни.
Грантэм вскочил на ноги и засунул руки в карманы.
– Во-первых, мы попытаемся найти Гарсиа.
– Мы? Кто это мы? – спросил Кин.
– Ладно, я. Я попытаюсь найти Гарсиа.
– Девчонка тоже будет в этом участвовать? – спросил Кин.
– Я не могу этого сказать. Я обещал.
– Отвечай на вопрос, – сказал Фельдман. – Подумай, где мы окажемся, если ее убьют, когда она будет тебе помогать. Это слишком рискованно. Отвечай, где она находится и что вы с ней на пару задумали?
– Я не буду рассказывать, где она. Она – источник, а я всегда забочусь о безопасности моих информаторов. Нет, она не помогает мне в расследовании. Она – просто источник, о’кей?
Они уставились на него с недоверием, затем переглянулись, и наконец Кин пожал плечами.
– Тебе нужна помощь? – спросил Фельдман.
– Нет. Она настаивает, чтобы я один занимался этим. Она очень напугана, и не ее в том вина.
– Мне было страшно даже читать эту дьявольщину, – сказал Кин.
Фельдман откинулся в кресле и сложил ноги на столе, демонстрируя сорок пятый размер ботинок. Он в первый раз улыбнулся.
– Ты должен начать с Гарсиа. Если он не найдется, ты можешь копать под Маттиса месяцами и не найти ничего, что можно было бы сложить в единую картину. И прежде чем ты начнешь это делать, давай как следует все обговорим. Ты в некоторых отношениях мне нравишься, и даже это дело не должно стоить тебе головы.
– Я прослежу за каждым написанным тобой словом, о’кей? – сказал Кин.
– А я хочу, чтобы ты ежедневно являлся ко мне с отчетом, – потребовал Фельдман.
– Никаких проблем.
Кин подошел к прозрачной перегородке и наблюдал за сумасшествием в отделе новостей. В ходе каждого дня ажиотаж поднимался и проходил с полдюжины раз. Но настоящее безумие наступало в пять тридцать. Сводка новостей подписывалась, и начиналась подготовка ко второму редакционному совещанию в шесть тридцать.
Фельдман наблюдал за происходящим из-за стола.
– Это могло бы положить конец падению интереса к нам, – сказал он Грэю, глядя на него. – Вот если бы это случилось лет пять или шесть назад.
– Берите уж все семь, – сказал Кин.
– У меня было несколько неплохих статей, – сказал обиженно Грантэм.
– Да, конечно, – ответил Фельдман, все еще не отрывая взгляда от перегородки. – Но ты бил по вторым и третьим лицам. Последняя оплеуха первому была нанесена совсем давно.
– Выпадов было достаточно, – добавил с надеждой Кин.
– Такое случается со всеми нами, – заметил Грэй. – Но эта оплеуха первому будет нанесена в решающем финале. – Он открыл дверь.
Фельдман смотрел на него не мигая.
– Смотри не обожгись и не допускай, чтобы пострадала она. Понимаешь?
Грэй улыбнулся и вышел из кабинета.
Он был уже почти у площади Томаса, когда заметил за собой синие огни. Полицейский не обгонял, а все время висел у него на хвосте. Он забыл об ограничении скорости и о своем спидометре. Это будет уже третий штраф за шестнадцать месяцев.
Он остановился на небольшой стоянке возле многоквартирного дома. Было темно, синие огни сверкали в его зеркале. Он потер виски.
– Выходи, – потребовал сзади полицейский.
Грэй открыл дверцу и вышел из машины. Полицейский оказался черным и неожиданно заулыбался. Это был Клив. Он указал на патрульную машину:
– Садись.
Они сели в машину с синей мигалкой.
– Зачем ты со мной это проделал? – спросил Грэй.
– У нас квоты, Грантэм. Мы должны остановить столько-то белых водителей и задать им трепку. Шеф хочет сквитаться. Белые полицейские цепляются к невинным неграм, поэтому мы, чернокожие полицейские, вынуждены задерживать невинных белых богачей.