«Юридический колледж и профессора уже не вернуть», – подумал он.
– Какие у вас планы?
– Никаких. Мне хочется только одного: выпутаться из этой истории и остаться живой. Я куда-нибудь сбегу и спрячусь на несколько месяцев, а может быть, лет. У меня достаточно денег, чтобы скрываться долгое время. Если настанет такой момент, когда я не буду озираться, то, может быть, вернусь назад.
– В юридический колледж?
– Не думаю. Юриспруденция утратила для меня свою привлекательность.
– Почему вам хотелось быть адвокатом?
– Идеализм и деньги. Мне казалось, что я смогу изменять мир, да еще и получать за это деньги.
– Но адвокатов уже хоть пруд пруди. Почему все эти вундеркинды так и прут в юридические колледжи?
– Все очень просто. Они хотят иметь «БМВ» и золотые кредитные карточки. Если попадешь в хороший юридический колледж, окончишь его в числе первых десяти процентов и получишь работу в крупной фирме, то будешь получать шестизначную сумму всего лишь через несколько лет, и это еще не все. Твое будущее гарантировано. В возрасте тридцати пяти лет станешь компаньоном, загребающим не менее двухсот тысяч в год. Некоторые имеют гораздо больше.
– Как насчет остальных, которые составляют девяносто процентов?
– Для них сделка оказывается не такой выгодной. Они довольствуются тем, что останется от более удачливых.
– Большинство адвокатов, которых я знаю, ненавидят свое дело. Они бы предпочли заниматься чем угодно, только не юриспруденцией.
– Но из-за денег они не могут пойти на это. Самый вшивый адвокат в маленькой конторке может зарабатывать сотню тысяч в год после десятилетней практики. Он может ненавидеть ее, но где еще ему удастся иметь такие деньги?
– Я не переношу адвокатов.
– А репортеры, вы считаете, заслуживают только обожания?
«Договорились», – подумал Грэй и взглянул на часы. Взяв телефон, он набрал номер Кина. Кин зачитал ему некролог и статью из «Пост» о бессмысленном убийстве на улице молодого адвоката. Грэй записывал.
– И еще два момента, – сказал Кин. – Фельдман очень беспокоится, как бы с тобой не случилась беда. Он ждал тебя сегодня вечером с отчетом в своем кабинете, и, когда ты не появился, он чуть не наделал в штаны. Обязательно доложи завтра до обеда. Понял?
– Я попытаюсь.
– Не только попытайся, но и постарайся. Мы здесь очень нервничаем.
– «Таймс» все еще ищет ветра в поле, не так ли?
– Меня сейчас не так беспокоит «Таймс», как ты и девушка.
– С нами все в порядке. Все очень мило. Что еще у тебя есть?
– Тебе трижды за последние два часа звонил человек по имени Клив. Говорит, что он полицейский. Ты его знаешь?
– Да.
– Так вот, он хочет поговорить с тобой сегодня вечером. Говорит, что это срочно.
– Я позвоню ему потом.
– О’кей. Смотрите, ребята, будьте осторожны. Мы задержимся в редакции допоздна, так что звони, чтобы мы не волновались.
Грэй положил трубку и посмотрел в свои записи. Время приближалось к семи.
– Я отправляюсь к миссис Морган, а вы оставайтесь здесь.
Она села среди подушек и сложила руки на коленях.
– Я бы тоже поехала.
– А вдруг они следят за домом? – спросил он.
– Зачем им следить за его домом? Он мертв.
– Возможно, они заподозрили что-то в связи с появлением загадочного «клиента», разыскивающего Моргана. Хоть он и мертв, но он привлекает к себе внимание.
Она подумала над этим с минуту.
– Нет. Я еду.
– Это слишком рискованно, Дарби.
– Не рассказывайте мне про риск. Я хожу по минному полю двенадцать дней. И это, оказывается, легко.
Он ждал ее у двери.
– Кстати, где я ночую сегодня?
– В отеле «Джефферсон».
– У вас есть его телефон?
– А как вы думаете?
– Вопрос снимается.
Частный реактивный самолет с Эдвином Шнеллером на борту приземлился в вашингтонском аэропорту Националь вскоре после семи. После шестидневного пребывания в отеле «Плаза», где от бессилия он чуть ли не лез на стены, Шнеллер был рад выбраться из Нью-Йорка. Почти неделю его люди проверяли отели, следили за аэропортами и прочесывали улицы, отлично зная, что зря тратят свое время. Но приказ есть приказ. Им было велено находиться там, пока что-нибудь не проклюнется. Искать девчонку в Манхэттене было глупо, но они должны были находиться рядом на случай, если она допустит такую ошибку, как телефонный звонок или операция с кредитной карточкой, что могло вывести на ее след.
Она не совершала ошибок до двух тридцати сегодняшнего дня, когда ей понадобились деньги и она воспользовалась своим счетом в банке. Они знали, что это случится, тем более если она решит покинуть страну и побоится воспользоваться кредитной карточкой. В какой-то момент ей потребуется наличность, и она будет вынуждена телеграфировать, поскольку ее банк находится в Новом Орлеане, а сама она – в другом месте. Клиент Шнеллера владел восемью процентами собственности банка, что было не такой уж большой долей, но вполне достаточной для того, чтобы знать о подобных операциях. Вскоре после трех ему позвонили из Фрипорта.
Они не подозревали, что она находится в Вашингтоне. Она была умной девчонкой и убегала от неприятностей, а не стремилась к ним. И уж, конечно, они не рассчитывали, что она свяжется с репортером. Им это не приходило в голову, а теперь казалось совершенно логичным и более чем допустимым.
Пятнадцать тысяч перекочевало с ее счета на его, и у Шнеллера появилась работа. С ним было двое. Еще один частный самолет находился в пути из Майами. Он немедленно запросил десять человек. И это будет быстрая работа, или ее не будет вовсе! У них не было ни секунды лишней.
Шнеллер не питал особых иллюзий. В команде с Камелем все казалось возможным. Тот убрал Розенберга и Джейнсена так же чисто, как и исчез впоследствии. Теперь же он был мертв, убит выстрелом в голову из-за какой-то студентки юридического колледжа.
Дом Моргана находился в аккуратном пригороде Александрии. Соседство у него было молодым и процветающим, с двух- и трехколесными велосипедами в каждом дворе.
На дорожке, ведущей к дому, стояли три автомобиля. Один из них имел номерные знаки штата Огайо. Грэй нажал на кнопку дверного звонка и посмотрел на улицу. Ничего подозрительного.
Дверь приоткрыл пожилой мужчина.
– Да, – тихо произнес он.
– Я Грэй Грантэм из «Вашингтон пост», а это моя помощница Сара Джейкобз. – Дарби выдавила из себя улыбку. – Мы бы хотели поговорить с миссис Морган.
– Не думаю, что это возможно.
– Пожалуйста. Это очень важно.
Он внимательно посмотрел на них.
– Подождите минутку. – Он закрыл дверь и исчез.
Дом имел узкую деревянную галерею с небольшой верандой. Они стояли на темной веранде и не были видны с улицы. Медленно проехала машина.
Он вновь открыл дверь.
– Я Том Купчек, ее отец. Она не хочет ни с кем говорить.
Грэй кивнул, показывая, что понимает состояние женщины.
– Мы отнимем не больше пяти минут. Я обещаю.
Он вышел на веранду и прикрыл за собой дверь.
– Наверное, у вас плохо со слухом. Я сказал, что она не желает разговаривать.
– Я слышал вас, господин Купчек, и я уважаю ее право на уединение, поскольку знаю, что ей пришлось пережить.
– С каких это пор ваш брат стал уважать частную жизнь других людей?
Очевидно, господин Купчек был из тех людей, кто заводится с пол-оборота. Он вот-вот мог взорваться.
Грэй оставался невозмутимым. Дарби отступила. С нее на сегодня было достаточно препирательств.
– Ее муж трижды звонил мне перед смертью. Я разговаривал с ним по телефону, и мне не верится, что его убийство было случайным.
– Он мертв. Моя дочь убита горем. Она не хочет разговаривать. А сейчас выметайтесь отсюда на все четыре стороны.
– Господин Купчек, – мягко сказала Дарби, – у нас есть основания считать, что ваш зять был свидетелем некоторой высокоорганизованной преступной деятельности.
Это несколько его охладило, и он уставился на Дарби:
– На самом деле? Но вы же не можете спросить его об этом, не так ли? Моя дочь ничего не знает. У нее был тяжелый день, и она приняла лекарства. А теперь уходите.
– Можем мы увидеть ее завтра? – спросила Дарби.
– Сомневаюсь. Сначала позвоните.
Грэй дал ему визитную карточку:
– Если она захочет поговорить, номер телефона на обороте. Я остановился в отеле. Завтра около полудня я позвоню.
– Ладно, звоните. А теперь уходите. Вы уже и так расстроили ее.
– Нам очень жаль, – сказал Грэй, выходя с веранды.
Купчек стоял у открытой двери и ждал, когда они уйдут.
Грэй остановился и обернулся к нему:
– Какой-нибудь другой репортер звонил или заходил к вам?
– На следующий день после убийства они звонили непрерывно и задавали всевозможные вопросы. Невоспитанные люди.
– Но в последние дни никого не было?
– Да. Никого. Уходите.
– И никого из «Нью-Йорк таймс»?
– Нет, никого. – Он шагнул в дом и захлопнул дверь.
Они заспешили к машине, стоявшей через четыре дома. Движения на улице не было. Грэй сделал крюк по улочкам пригорода и вышел к машине с противоположного направления. Он смотрел в зеркало, пока не убедился, что за ними нет хвоста.
– Конец истории с Гарсиа, – сказала Дарби, когда они въехали на шоссе 395 и направились к городу.
– Еще нет. Мы сделаем последнюю и окончательную попытку завтра, и, может быть, она согласится поговорить с нами.
– Если бы она что-то знала, то это было бы известно и ее отцу. А если отец располагает этими сведениями, то почему бы не поделиться с нами? Тут пусто, Грэй.
В этом был смысл. В течение нескольких минут они ехали молча: усталость давала о себе знать.
– Мы можем добраться до аэропорта за пятнадцать минут, – сказал он. – Я вас высажу, и через полчаса вы сможете вылететь из страны. Садитесь на любой самолет, лишь бы исчезнуть отсюда.
– Я уеду завтра. Мне нужно отдохнуть и подумать над тем, куда отправиться. Спасибо.