– Четыре миллиона двести тысяч, и все по легальным каналам.
– Мы также полагаем, что Белый дом вмешивался и пытался препятствовать расследованию ФБР по делу господина Маттиса. Нам хотелось бы услышать ваши комментарии по этому поводу, если таковые будут.
– Это ваши соображения или то, что вы собираетесь печатать?
– Мы сейчас пытаемся найти подтверждение этому.
– И кто, по вашему разумению, может это вам подтвердить?
– У нас есть источник, господин Коул.
– Конечно же, есть. Белый дом отрицает какое-либо вмешательство в это расследование. Президент просил информировать о ходе расследования в целом после трагической гибели судей Розенберга и Джейнсена, но никакого прямого или косвенного вмешательства в какой бы то ни было аспект расследования Белый дом не предпринимал. У вас весьма неверная информация.
– Считает ли президент Виктора Маттиса своим другом?
– Нет. Они встречались лишь однажды, и, как я говорил, мистер Маттис был значительным вкладчиком, но другом президента он не является.
– Тем не менее он был крупнейшим вкладчиком, верно?
– Я не могу подтвердить это.
– Какие-нибудь другие комментарии?
– Нет. Я уверен, пресс-секретарь обратится к этому вопросу в своем утреннем выступлении.
Они положили трубки, и Кин остановил запись. Фельдман вскочил на ноги, потирая руки.
– Я бы отдал годовую зарплату, чтобы оказаться сейчас в Белом доме, – воскликнул он.
– Он был спокоен, не так ли? – спросил Грэй, восхищаясь выдержкой Коула.
– Да, но со всем своим спокойствием он оказался в очень неспокойном плавании.
Глава 42
Человеку с его положением, привыкшему внушать трепет, было трудно идти на поклон и со шляпой в руках просить мира. Смиренно, как только мог, он прошествовал через зал отдела новостей в сопровождении Льюиса К. О. и двух агентов. На нем был привычный мятый френч с ремнем, туго перепоясывавшим его короткую и тучную фигуру. Он шел не для того, чтобы нанести удар, но его манера и походка не оставляли сомнений в том, что он умеет добиваться своего. Все в темных костюмах, они напоминали телохранителей крестного отца мафии. Шум в зале отдела новостей мгновенно стих при их появлении. Даже когда он не наносил ударов, будь он смиренным или каким угодно, Ф. Дентон Войлз являлся фигурой.
Небольшая группа редакторов в напряжении топталась в маленьком холле у дверей кабинета Фельдмана. Говард Краутхаммер, знавший Войлза, встретил его на входе. Они пожали друг другу руки и тихо перебросились парой фраз. Фельдман говорил по телефону с господином Людвигом, издателем, который в данный момент находился в Китае. Смит Кин присоединился к разговору и обменялся с Войлзом рукопожатием. Два агента остались стоять в стороне.
Фельдман открыл дверь кабинета и, выглянув в зал, увидел Дентона Войлза. Он жестом пригласил его войти. За Войлзом последовал Льюис К. О. Пока Смит Кин закрывал за ними дверь, они обменялись приветствиями и расселись по местам.
– Я так полагаю, ты получил железное подтверждение фактов дела о пеликанах, – сказал Войлз.
– Да, получил, – ответил Фельдман. – Почему бы вам с мистером Льюисом не прочесть подготовленный вариант статьи? Я думаю, это все прояснит. Через час мы собираемся запускать его в печать, и автор статьи, мистер Грантэм, хотел бы предоставить вам возможность прокомментировать ее.
– Я ценю это.
Фельдман взял экземпляр статьи и вручил его Войлзу, с готовностью схватившему листы. Льюис склонился над ним, и они немедленно приступили к чтению.
– Мы отойдем, – сказал Фельдман. – Занимайтесь.
Они вместе с Кином вышли из кабинета и затворили дверь, к которой тут же придвинулись два агента.
Фельдман и Кин прошли к дверям конференц-зала. В холле стояли два дюжих охранника. Грэй с Дарби были одни, когда они вошли в зал.
– Тебе надо звонить на «Уайт энд Блазевич», – сказал Фельдман.
– Ждем вас.
Они взяли отводные трубки. Краутхаммер отсутствовал, и Кин дал его трубку Дарби. Грэй набрал номер.
– Марти Вельмано, пожалуйста, – попросил Грэй. – Да, это Грэй Грантэм из «Вашингтон пост», мне надо с ним поговорить. Это очень срочно.
– Подождите минутку, пожалуйста, – сказала секретарша.
Через некоторое время трубку взяла другая секретарша:
– Кабинет господина Вельмано.
Грэй вновь представился и попросил ее босса.
– Он на совещании, – сказала она.
– И я тоже, – ответил Грэй. – Пойдите на совещание, сообщите, кто я, и скажите ему, что сегодня к ночи его фотография будет красоваться на первой странице «Пост».
– Что ж, хорошо, сэр.
Через считанные секунды раздался голос Вельмано:
– Да, что происходит?
Грэй представился в третий раз и предупредил насчет магнитофона.
– Можете не объяснять, – бросил Вельмано.
– Утром в газете появится статья о вашем клиенте Викторе Маттисе и его причастности к убийствам судей Розенберга и Джейнсена.
– Великолепно. В ближайшие двадцать лет мы затаскаем вас по судам. Ты залез на чужую половину поля, приятель. Мы будем владеть вашей газетой.
– Да, сэр. Помните, что я это записываю.
– Записывай все, что хочешь. Ты будешь фигурировать в качестве ответчика. Это будет здорово! Виктор Маттис станет владельцем «Вашингтон пост». Это будет сказка.
Грэй потряс головой, не веря своим ушам, и взглянул на Дарби. Редакторы усмехались, глядя в пол. Это становилось смешным.
– Да, сэр. Вы слышали про дело о пеликанах? У нас есть экземпляр.
Последовала мертвая тишина. Затем послышалось далекое рычание, напоминающее последнее завывание подыхающей собаки. Затем опять тишина.
– Господин Вельмано, вы слушаете?
– Да.
– У нас есть также копия записки от 28 сентября, направленной вами Симсу Уэйкфилду, в которой вы предлагаете вашему клиенту поправить его положение за счет устранения Розенберга и Джейнсена из состава суда. У нас есть источник, который сообщает нам, что эта идея была подана после соответствующего анализа так называемым Эйнштейном, который сидит в библиотеке на шестом этаже, я полагаю.
Тишина.
Грэй продолжал:
– Материал у нас подготовлен к печати, но мне хотелось бы дать вам возможность высказать свои замечания. Вас не затруднит прокомментировать сказанное мной, господин Вельмано?
– У меня болит голова.
– О’кей. Что-нибудь еще?
– Вы будете публиковать записку дословно?
– Да.
– И поместите мою фотографию?
– Да, ту, что была сделана на слушаниях в сенате.
– Ты сукин сын.
– Благодарю вас. Что-нибудь еще?
– Я заметил, что вы ждали до пяти часов. Часом раньше мы могли бы добежать до суда и остановить это свинство.
– Да, сэр. Это так и было задумано.
– Ты сукин сын.
– О’кей.
– Вам доставляет удовольствие уничтожать людей, да? – Голос у него сорвался и прозвучал почти жалобно.
Грэй дважды напоминал о магнитофоне, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.
– Нет, сэр. Что-нибудь еще?
– Скажите Джексону, что судебный иск будет подан в девять утра, как только откроется суд.
– Передам. Вы отрицаете, что писали записку?
– Конечно.
– Вы отрицаете существование записки?
– Она сфабрикована.
– Это не судебный процесс, господин Вельмано, и, я думаю, вы это знаете.
Тишина, затем:
– Ты сукин сын.
Телефон отключился, и раздались гудки на линии. Они улыбнулись друг другу, все еще не веря своим ушам.
– Разве вам не хочется стать журналистом, Дарби? – спросил Смит Кин.
– О, это веселое занятие, – сказала она, – правда, дважды за сегодняшний день на меня чуть не напали. Так что нет, спасибо.
Фельдман встал и, показав на магнитофон, сказал:
– Я бы не стал использовать ничего из этого.
– Но мне в некотором смысле понравилось высказывание об уничтожении людей. А как насчет угрозы засудить нас? – спросил Грэй.
– В этом нет нужды, Грэй. Материал и так занимает уже всю первую страницу. Может быть, потом.
Раздался стук в дверь, и вошел Краутхаммер.
– Войлз хочет вас видеть, – сказал он Фельдману.
– Тащите его сюда.
Грэй быстро встал, и они с Дарби прошли к окну. Солнце садилось, и тени стали длиннее. По улице медленно двигался поток автомобилей. Обрубка и банды его сообщников не было видно. Но они находились там и, без сомнения, поджидали ее, чтобы предпринять последнюю попытку убить ее и тем самым либо не допустить разглашения, либо просто отомстить ей. Грэй сказал, что у него есть план, как выбраться из здания без перестрелки, когда настанет пора уходить. Подробностей он не раскрыл.
Войлз вошел с Льюисом К. О. Фельдман представил их Грэю и Дарби. Войлз подошел к ней с улыбкой на лице и посмотрел прямо в глаза.
– Итак, вы та, кто заварила всю эту кашу, – сказал он, пытаясь изобразить восхищение. Однако этого не получилось.
Она мгновенно испытала к нему презрение.
– А я думала, что это Маттис, – сказала она холодно.
Он отвернулся и снял френч.
– Может быть, мы сядем? – предложил он, ни к кому не обращаясь.
Они расселись вокруг стола: Войлз, Льюис, Фельдман, Кин, Грантэм и Краутхаммер. Дарби осталась стоять у окна.
– У меня есть некоторые комментарии для печати, – объявил Войлз, взяв лист бумаги из рук Льюиса. Грэй начал делать пометки. – Во-первых, мы получили экземпляр дела о пеликанах две недели назад и представили его в Белый дом в тот же день. Он был доставлен лично заместителем директора Бюро Льюисом К. О. мистеру Флетчеру Коулу, который получил его вместе с нашей ежедневной сводкой для Белого дома. Во время передачи присутствовал наш специальный агент Эрик Ист. Мы считали, что в деле поднято достаточно вопросов, чтобы начать расследование, однако этого не делалось в течение шести дней, пока Гэвин Вереек, специальный советник директора, не был обнаружен убитым в Новом Орлеане. С этого времени ФБР немедленно начало полномасштабное расследование по делу Виктора Маттиса. В расследовании приняло участие свыше четырехсот агентов из двадцати семи отделений, наработавших свыше одиннадцати тысяч часов, опросивших свыше шестисот человек и побывавших в пяти странах. В настоящее время расследование идет полным ходом. Мы рассматриваем Виктора Маттиса в качестве главного подозреваемого в деле об убийстве судей Розенберга и Джейнсена. И в нас