— Где он находился во время суда?
— Оставался совершенно невидимым. Помните, что общественности неизвестна его ведущая роль в этом процессе. Ко времени начала суда существовало тридцать восемь объединившихся ответчиков. Ни одна личность в отдельности не называлась, фигурировали только корпорации. Из тридцати восьми только семь компаний выступали на процессе официально, но его доля собственности в каждой из них не превышает двадцати процентов. На сцену были выставлены лишь мелкие фирмы. Остальные находились за кулисами, и я не смогла разузнать о них. Но я выяснила, что многие из них тесно связаны друг с другом, а некоторые даже находятся в собственности у общественных корпораций. Распутать это почти невозможно.
— Но контроль осуществляет он?
— Да. Я подозреваю, что в его собственности или под его контролем находится около восьмидесяти процентов этого проекта. Я проверила четыре из этих частных компаний, и три из них оказались за пределами материка. Две на Багамах и одна на Кайманских островах. Дельгреко тоже слышал, что Маттис использует банки и компании, зарегистрированные на островах.
— Вы запомнили те семь компаний, которые фигурировали официально?
— Большую часть. Они, конечно же, указаны в деле, но его у меня нет. Правда, значительную часть его я уже восстановила по памяти.
— Могу я увидеть его?
— Вы можете взять его, но оно смертельно.
— Я прочту его позднее, а сейчас расскажите мне о фотографии.
— Маттис родом из маленького городка под Лафайеттом. В молодости он снабжал деньгами политиков в южной Луизиане. Уже тогда он предпочитал делать это, оставаясь в тени. В своем штате он подкармливал демократов, а в столице — республиканцев. Вскоре он стал своим человеком в высших кругах власти. Он никогда не появлялся открыто, но такого рода деньги трудно скрыть, особенно когда они передаются политическим фигурам. Семь лет назад, когда нынешний президент был еще вице-президентом, он ездил в Новый Орлеан для пополнения республиканской копилки. Там собрались все воротилы, включая Маттиса. Одно блюдо на устроенном ими обеде стоило десятки тысяч долларов, поэтому пресса, естественно, постаралась проникнуть туда. Каким-то образом фотографу удалось снять Маттиса во время рукопожатия с вице-президентом. На следующий день снимок появился в новоорлеанской газете. Это чудесная фотография. Они улыбаются друг другу как лучшие друзья.
— Ее не трудно будет раздобыть.
— Я поместила ее на последней странице дела так, шутки ради. Из этого вышла веселая шутка, не правда ли?
— Теперь действовать начну я.
— Маттис исчез из поля зрения несколько лет назад, и сейчас считается, что он живет в нескольких местах одновременно. Он очень эксцентричен. Дельгреко говорит, что многие считают его сумасшедшим.
Магнитофон просигналил, и Грэй сменил ленту. Дарби встала, чтобы пройтись. Занимаясь с магнитофоном, он поглядывал на нее. Две кассеты уже были записаны и помечены.
— Вы устали? — спросил он.
— Я плохо спала. Сколько у вас еще вопросов?
— Зависит от того, сколько вам еще известно.
— Основное мы обговорили. Остались лишь некоторые недостающие детали, которых мы можем коснуться утром.
Грэй выключил магнитофон и встал. Она стояла у окна, потягиваясь и зевая. Он удобно расположился на диване.
— Что случилось с вашими волосами? — спросил он.
Дарби села в кресло, подобрав под себя ноги с накрашенными ногтями и упершись подбородком в колени.
— Я рассталась с ними в отеле в Новом Орлеане. А как вы узнали?
— Я видел фотографию.
— Откуда?
— Даже три. Две — из университетского ежегодника и одну — из Аризоны.
— Кто вам их прислал?
— У меня есть связи. Они пришли ко мне по факсу, поэтому качество не очень хорошее. Но на них вы с роскошными волосами.
— Лучше бы вы этого не делали.
— Почему?
— Каждый телефонный звонок оставляет след.
— Ладно, Дарби, не считайте меня новичком.
— Вы вынюхивали сведения обо мне?
— Всего лишь кое-какие детали биографии. Больше ничего.
— И на этом все, хорошо? Если вам что-то надо знать обо мне, спрашивайте. Если я скажу нет, значит, нет, и оставим это в покое.
Грантэм пожал плечами и согласился.
— Забудем о волосах. Перейдем к менее чувствительным вопросам.
— Так кто же выбрал Розенберга и Джейнсена, Маттис ведь не юрист?
— С Розенбергом все понятно. Джейнсен мало писал по вопросам защиты окружающей среды, но он упорно выступал против всякого технического прогресса. Если у них было что-то общее, так это защита экологии.
— И вы думаете, Маттис дошел до этого самостоятельно?
— Конечно же, нет. Злонамеренный ум какого-то юриста снабдил его их именами. На него же работает сотня адвокатов.
— И ни одного в Вашингтоне?
Дарби вскинула подбородок и нахмурилась, глядя на него.
— Я не говорила этого.
— Я помню, вы сказали, что адвокатские фирмы были в основном из Нового Орлеана, Хьюстона и других городов. Вы не упоминали Вашингтон.
Дарби отрицательно качнула головой:
— Вы ошибаетесь. Я могу назвать по меньшей мере две вашингтонские фирмы, на которые я натолкнулась в ходе исследования. Одна из них — «Уайт энд Блазевич» — очень старая, мощная и богатая республиканская фирма с четырьмя сотнями сотрудников.
Грэй переместился на край дивана.
— А в чем дело? — спросила она, видя, как он неожиданно заволновался и стал ходить по комнате.
— Это возможно. Это может быть, Дарби.
— Я слушаю.
— Вы слушаете?
— Уверяю вас, я слушаю.
Он стоял у окна.
— О’кей. На прошлой неделе мне трижды звонил адвокат из Вашингтона по имени Гарсиа, но это его не настоящее имя. Он сказал, что знает и видел кое-что о Розенберге и Джейнсене. Ему очень хотелось рассказать мне об этом, но в конце концов его обуял страх и он исчез.
— В Вашингтоне миллион юристов.
— Два миллиона. Но мне известно, что он работает в частной фирме, которой дорожит, в некотором смысле. Он был на самом деле напуган и считал, что за ним следят. Я спрашивал, кто следит, и он, конечно же, не ответил.
— Что с ним случилось?
— В прошлую субботу у нас должна была состояться встреча, но накануне он позвонил и отказался прийти. Сказал, что у него семья и хорошая работа и зачем подвергаться риску. Хотя он не признался, я думаю, что у него есть какая-то копия, которую он собирался мне показать.
— Он мог бы быть вашим подтверждающим источником.
— Что, если он работает на «Уайт энд Блазевич»? Мы бы быстро сузили круг до четырехсот юристов.
— Стог сена стал бы гораздо меньше.
Грантэм бросился к своему портфелю, порылся в бумагах и достал черно-белую фотографию размером пять на семь.
— Это господин Гарсиа, — сказал он, передав снимок в руки Дарби.
Дарби внимательно разглядывала фото. Человек был снят на оживленном тротуаре. Лицо вышло четким.
— Убеждена, что он при этом не позировал.
— Отнюдь. — Грантэм ходил по комнате.
— Тогда как же вам удалось его снять?
— Я не могу раскрывать свои источники.
Она положила фотографию на кофейный столик и потерла глаза.
— Вы пугаете меня, Грантэм. В этом есть что-то грязное. Скажите мне, что это не жульничество.
— О’кей, в этом есть немного жульничества. Парень пользовался одним и тем же телефоном-автоматом, и в этом была его ошибка.
— Да, я знаю. Это ошибка.
— А мне надо было знать, как он выглядит.
— Вы спрашивали разрешение, прежде чем сфотографировать его?
— Нет.
— Тогда это стопроцентное жульничество.
— О’кей. Это жульничество. Но я пошел на него, и вот результат, который может вывести нас на Маттиса.
— Вывести нас?
— Да, вывести. Мне казалось, что вы хотите накрыть Маттиса.
— Разве я говорила об этом? Я хочу, чтобы он рассчитался, но предпочла бы оставить его в покое. Он сделал из меня верующую. Я видела достаточно крови и больше не хочу. Теперь дело за вами.
Он не слушал ее, расхаживая у окна в глубокой задумчивости.
— Вы назвали две фирмы. А остальные?
— «Брим, Стернз» и кто-то еще. У меня не было возможности проверить ее. Это несколько странно, но ни одна из этих фирм не значится в качестве консультанта ни у одного из ответчиков, но обе они, и особенно «Уайт энд Блазевич», постоянно всплывали в материалах процесса, когда я их просматривала.
— Это крупная фирма?
— Завтра я могу выяснить.
— Такая же, как «Уайт энд Блазевич»?
— Сомневаюсь.
— Ну а если предположить? Насколько это крупная фирма?
— Сотни две адвокатов.
— Хорошо. Теперь мы имеем шестьсот адвокатов в двух фирмах. Вы юрист, Дарби. Скажите, как мы можем найти Гарсиа?
— Я не юрист и не частный сыщик. Это вы ведете расследование для газеты. — Ей не понравилось слово «мы» в этом контексте.
— Да, но мне никогда не приходилось бывать в юридических конторах, за исключением развода.
— В таком случае вам повезло.
— Как мы можем его найти?
Она опять зевнула. Они беседовали уже целых три часа, и ее это утомило. Разговор можно продолжить утром.
— Я не знаю, как его отыскать, и, честно говоря, сейчас мне не хочется задумываться над этим. Я посплю, и мы поговорим об этом завтра утром.
Грантэм неожиданно успокоился. Она встала и подошла к бару, чтобы налить стакан воды.
— Я заберу свои вещи, — сказал он, собирая магнитофонные записи.
— Вы не сделаете мне одолжение? — спросила она.
— Возможно.
Она замолчала и посмотрела на диван.
— Не могли бы вы поспать эту ночь на диване? Я уже давно не сплю как следует и нуждаюсь в отдыхе. Было бы прекрасно, если бы я знала, что вы находитесь здесь.
Он с усилием проглотил слюну и посмотрел на диван. Теперь они оба смотрели на диван, который был не более полутора метров в длину и вовсе не казался подходящим местом для этой цели.
— Конечно, — сказал он, улыбаясь ей. — Я понимаю.