Она спряталась в темном углу пивного бара на Дека-тур и пила кофе, а потом пиво, кофе, а потом пиво. У нее дрожали руки и выворачивало желудок. Очень вкусно пахло, но она не могла есть. За три часа она выпила три пива, а затем заказала тарелку вареных креветок и переключилась на простую родниковую воду.
Алкоголь подействовал на нее успокаивающе, а креветки хорошо улеглись в желудке. Здесь она в безопасности, подумалось ей, так почему бы не посмотреть игру и не остаться здесь, возможно, до закрытия.
К началу игры паб был набит до отказа. Они наблюдали за игрой по большому телевизору, укрепленному над стойкой бара, пили и пьянели при этом. Теперь она была болельщиком «Сэйнтс». Она надеялась, что с тремя ее приятелями все обошлось и что они наслаждались игрой. Толпа орала и проклинала «Редскинз».
Дарби оставалась в своем маленьком уголке еще долго после того, как игра закончилась, а затем скользнула в темноту.
В определенной точке четвертого квартала, после того, как «Сэйнтс» продули с четырьмя полевыми голами, Эдвин Снеллер повесил трубку и выключил телевизор. Он закинул ногу за ногу, затем повернулся к телефону и набрал номер Хамела, который жил через стенку.
— Послушай мой английский, — сказал наемный убийца. — Скажи, если заметишь акцент.
— Хорошо. Она здесь, — сказал Снеллер. — Один из наших людей видел ее сегодня утром на Джексон-сквер. Он шел за ней три квартала, а затем потерял ее.
— Как он ее потерял?
— Это не имеет значения, не так ли? Она ушла, но находится здесь. У нее сейчас очень короткие волосы, почти белые.
— Белые?
Снеллер ненавидел повторять одно и то же, особенно этому ублюдку-азиату.
— Он сказал, что она не блондинка, но с белыми волосами, и что на ней были армейские зеленые брюки и коричневая ветровка. Каким-то образом она его узнала и улизнула.
— Как она могла его узнать? Она видела его раньше?
Идиотские вопросы. Трудно было поверить, что его считали суперменом.
— Я не могу на это ответить.
— Как мой английский?
— Отлично. Под твоей дверью лежит маленькая карточка. Нужно, чтобы ты на нее посмотрел.
Хамел положил трубку на подушку и подошел к двери. Затем спросил:
— Кто это такой?
— Его зовут Верхик. Датчанин по происхождению, но американец. Работает на ФБР в Вашингтоне. Очевидно, они с Каллаханом были друзьями. Они вместе окончили юридический колледж в Джорджтауне, а на вчерашних похоронах ему доверили стоять у гроба. Прошлой ночью он сшивался в баре недалеко от кампуса и спрашивал о девчонке. Через два часа один из наших людей, работая под агента ФБР, был в этом же самом баре и разговаривал с барменом, который оказался студентом юридического колледжа. Студент знал ее. Они посмотрели футбол, немного поговорили, а затем мальчишка показал эту карточку. Посмотри на обороте. Он остановился в номере 1909, в «Хилтоне».
— Это в пяти минутах ходьбы. — Карты были разложены на кровати.
— Да. Мы несколько раз позвонили в Вашингтон. Он не агент, а только юрист. Он знал Каллахана, и, может быть, он знал девчонку. Совершенно очевидно, что он пытается ее найти.
— Она бы стала с ним говорить, не так ли?
— Вероятно.
— Как мой английский?
— Отлично.
Хамел подождал час и вышел из отеля. В пиджаке и галстуке он выглядел как обычный прохожий, прогуливающийся в сумерках по Каналу по направлению к реке. Он нес большую спортивную сумку, курил сигарету и спустя пять минут вошел в холл «Хилтона». Он прошел сквозь толпу болельщиков, возвращающихся с игры с «Доум». Лифт остановился на двадцатом этаже, и он спустился на один пролет вниз.
На стук в дверь из номера 1909 никто не отвечал. Если бы открылась дверь, запертая на цепочку, то он извинился бы и объяснил, что ошибся номером. Если бы дверь открылась без цепочки и появилось лицо, то он резко ударил бы ногой и вошел внутрь. Но она не открылась.
Его новый приятель Верхик, должно быть, сидел где-нибудь в баре, раздавая карточки и умоляя детей поговорить с ним о Дарби Шоу. Идиот.
Он еще раз постучал, и, не дождавшись ответа, просунул пятнадцатисантиметровую пластиковую линейку между дверью и рамой и работал ею до тех пор, пока не щелкнул язычок. Замки не представляли для Хамела никаких проблем. Он мог открыть без ключа запертый автомобиль и завести двигатель меньше чем за тридцать секунд.
Войдя внутрь, он запер за собой дверь и положил сумку на кровать. Достал из кармана перчатки и, как хирург, плотно натянул их на руки. На стол положил пистолет 22-го калибра и глушитель.
С телефоном он справился быстро. Он включил магнитофон в разъем под кроватью, где он неделями мог бы находиться, никем не замеченный. Затем позвонил в автоответчик погоды, чтобы проверить магнитофон. Отлично.
Его новый приятель Верхик был неряхой. Большая часть одежды в комнате была грязной и просто откинута по направлению к чемодану, стоящему на столе. Он его не распаковал. В стенном шкафу висел дешевый дорожный чехол для одежды с одной-единственной рубашкой.
Хамел убрал все следы и уселся в дверном шкафу. Он был терпеливым человеком и мог ждать часами. В руках он держал пистолет 22-го калибра на тот случай, если этот клоун полезет в шкаф и его придется убить пулей. Если нет, он только послушает.
Глава 23
В воскресенье Гэвин прекратил ходить в бары. Этот путь вел в никуда. Она позвонила ему, а в барах не показывалась. Так какого черта! Он слишком много пил и ел, и Новый Орлеан ему опротивел. У него уже был билет, заказанный на понедельник, на день, и если она ему не позвонит, то он прекратит эту игру в детектива.
Он ее не мог найти, и это была его ошибка. Водители такси терялись в этом городе: В полдень Войлс будет на него орать. Он сделал все, что мог.
Он растянулся на кровати в одних спортивных трусах, листая журнал и не обращая внимания на телевизор. Было почти одиннадцать. Он будет ждать ее звонка до двенадцати, а затем попробует уснуть.
Телефон зазвонил ровно в одиннадцать. Он нажал кнопку дистанционного управления телевизором и выключил его.
— Алло.
Это была она:
— Это я, Гэвин.
— Значит, ты жива.
— Едва.
Он сел на край кровати.
— Что произошло?
— Они засекли меня сегодня, и один из их бандитов, мой друг Коротышка, гнался за мной через Квартал. Ты с Коротышкой не встречался, но он тебя видел. Он тот человек, который наблюдал, как ты и все остальные входили в часовню.
— Но тебе удалось уйти.
— Да. Маленькое чудо, и мне удалось уйти.
— Что произошло с Коротышкой?
— Он смертельно ранен. Скорее всего, он лежит где-нибудь в постели, с пакетиком льда в трусах. Он находился от меня всего в нескольких шагах, когда ввязался в драку с теми ребятами, которые оказались ему не по зубам. Я до смерти испугана, Гэвин.
— Он проследил тебя от какого-нибудь места?
— Нет. Мы случайно встретились на улице.
Верхик помолчал. Ее голос дрожал, она начинала терять самообладание.
— Послушай, Дарби. У меня билет на завтра, на день. У меня есть работа, и мой босс рассчитывает увидеть меня в офисе. Так что я не могу болтаться по Новому Орлеану еще месяц, надеясь, что тебя не убьют и что чувство здравого смысла возьмет у тебя верх и ты станешь мне доверять. Я улетаю завтра и считаю, что тебе следует улететь вместе со мной.
— Улететь куда?
— В Вашингтон. Ко мне домой. В какое-нибудь место, подальше от того, где ты сейчас находишься.
— И что тогда?
— Ну, во-первых, ты останешься в живых. Я буду умолять директора принять меры, и я обещаю, что ты будешь в безопасности. Мы сделаем что-нибудь, черт побери. С этим никто не сможет справиться.
— Почему ты считаешь, что мы сможем отсюда улететь?
— Потому что с нами будут три агента ФБР. Потому что я не полная задница. Послушай, Дарби, скажи мне, где ты сможешь со мной встретиться прямо сейчас, и через пятнадцать минут я буду у тебя с тремя агентами. У этих ребят есть оружие, и они не боятся этого твоего Коротышки с его приятелями. Мы сегодня же ночью заберем тебя из города, и завтра утром ты будешь в Вашингтоне. Я обещаю тебе, что завтра с тобой персонально встретится Ф. Дентон Войлс и мы выпутаемся из этого дела.
— Я думала, что ФБР не занимается этим делом.
— Не занимается, но может заняться.
— Откуда же тогда эти три агента?
— У меня есть друзья.
Она на мгновение задумалась, а затем ее голос внезапно окреп.
— Позади твоей гостиницы есть место, которое называется Ривервок. Это район, где сосредоточены магазины, рестораны и… Сегодня днем я провел там два часа.
— Хорошо. На втором уровне есть магазин одежды, который называется Френчменс Бенд.
— Я видел его.
— Я хочу, чтобы ты завтра, ровно в полдень, стоял у входа и ждал в течение пяти минут.
— Брось, Дарби. Завтра в полдень тебя не будет в живых. Довольно этих игр в кошки-мышки.
— Делай, как я сказала, Гэвин. Мы с тобой никогда не встречались, и я понятия не имею, как ты выглядишь. Надень какую-нибудь черную рубашку или майку и красную бейсбольную кепку.
— Откуда у меня такие вещи?
— Купи.
— Хорошо, хорошо. Я их достану. Ты, наверное, захочешь, чтобы я приставил себе фальшивый нос или сделал еще что-нибудь в этом роде. Это глупо.
— Я не в том настроении, чтобы заниматься глупостями, и, если ты не заткнешься, я повешу трубку.
— Это ты рискуешь своей головой.
— Пожалуйста, Гэвин!
— Извини. Я сделаю все, как ты скажешь. Там очень людное место.
— Да. В толпе я чувствую себя безопаснее. Стой перед дверью в течение пяти минут, или около того, и держи в руке свернутую газету. Я буду наблюдать. Через пять минут войди в магазин и пройди в правый задний угол, где находится полка с куртками сафари. Потолкайся там немного, и я тебя найду.
— А ты как будешь одета?
— Обо мне не беспокойся.
— Отлично. А что мы будем делать потом?