В семь часов комната была битком набита людьми. Было очень тихо. Отражаясь одновременно на четырех экранах, Зикман, нервничая, подошел к подиуму в пресс-отделе Белого дома. Он выглядел уставшим и осунувшимся. Прочел короткое заявление, в котором Белый дом допускал возможность принятия денег для избирательной кампании из ряда источников, контролируемых Виктором Маттисом, но он упорно отрицал, что хоть какая-то часть денег была получена путем бесчестных махинаций. Президент встречался с Маттисом лишь один раз и то в те времена, когда он был еще вице-президентом. Он никогда не разговаривал с этим человеком, с тех пор как стал Президентом, и, само собой разумеется, не считает его своим другом, несмотря на принятые от него деньги. Предвыборная кампания получила более пятидесяти миллионов, но Президент не использовал ни одного. Для этого у него есть избирательный комитет. Никто в Белом доме не делал попыток вмешаться в расследование по делу Виктора Маттиса в качестве подозреваемого, и любые утверждения, что это не так, были совершенно неверны. Насколько им известно, мистер Маттис больше не живет в этой стране. Президент приветствует проведение полного расследования в связи с голословными утверждениями, содержащимися в статье «Пост», и, если мистер Маттис был Организатором этих гнусных злодеяний, тогда он должен предстать перед судом. Пока что ограничились лишь этим заявлением. Полномасштабная пресс-конференция последует позже.
Затем Зикман стремительно покинул подиум. Это был очень слабый спектакль, проведенный взволнованным пресс-секретарем, и Грей, вдруг оказавшийся в окружении толпы, почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он нашел Смита Кина за дверью.
— Пойдем позавтракаем, — прошептал он.
— Пойдем.
— Кроме того, мне нужно забежать к себе, если ты не возражаешь. Я не был там четыре дня.
Они остановили такси на Пятнадцатой авеню и поехали, наслаждаясь бодрящим осенним воздухом, врывавшимся в открытые окна.
— Где девушка? — спросил Кии.
— Не имею понятия. В последний раз видел ее в Атланте, часов девять назад. Она сказала, что направляется на Карибское море.
Кин осклабился.
— Уверен, что скоро ты возьмешь длительный отпуск.
— Как ты догадался?
— Предстоит большая работа. Грей. Как раз сейчас мы находимся в эпицентре взрыва, и очень скоро начнут сыпаться осколки. Ты — герой дня, но не расслабляйся. Тебе придется эти осколки собирать.
— Я знаю свою работу, Смит.
— Да, но по твоим глазам я вижу, что ты хочешь распрощаться. Это меня беспокоит.
— Ты редактор. Тебе платят за беспокойство.
Они остановились на пересечении с Пенсильвания-авеню. Перед ними величественно выступал Белый дом. Был уже почти ноябрь, и ветер гнал по газону сухие листья.
Глава 45
После восьми дней, проведенных на солнце, кожа стала бронзовой, а волосы приобрели свой натуральный цвет; возможно, она еще их не испортила. Она бродила вдоль пляжей туда и обратно и не ела ничего, кроме вареной рыбы и тропических фруктов. Первые несколько дней она много спала, а потом ей это надоело.
Первую ночь она провела в Сан-Хуане, где нашла агента по путешествиям — знатока необжитых островов. Ей подыскали маленькую комнатку в доме для гостей в даунтауне Шарлотта-Амалия, на острове Сент-Томас. Дарби хотелось толпы и потока машин на узких улочках, хотя бы на пару дней. Шарлотта-Амалия как раз подходила. Домик для гостей стоял на склоне холма, за четыре квартала от гавани, и ее крошечная комнатка находилась на третьем этаже. На потрескавшемся окне не было ни ставен, ни занавесок, и солнце разбудило ее в первое же утро ласковым потоком лучей, что заставило ее подойти к окну и увидеть величественную панораму гавани. Это было захватывающее зрелище. Несколько круизных кораблей всех размеров стояли в полной неподвижности на мерцающей воде. Они тянулись нестройной вереницей почти до горизонта. На переднем плане, около пирса, сотни парусных шлюпок усеяли гавань и, казалось, удерживали громоздкие туристские суда в бухте. Вода под парусными шлюпками была чистой, нежно-голубой и гладкой, как стекло. Она покрывалась легкой рябью вокруг острова Гассель и становилась все темнее, переходя в сине-фиолетовый, а затем в темно-лиловый цвет там, где сливалась с горизонтом. Ровный ряд кучевых облаков отмечал границу воды и неба.
Часики лежали в сумке, и она не собиралась носить их, по крайней мере, полгода. Но непроизвольно она взглянула на запястье. Окно распахнулось, и с улицы ворвались звуки торгового квартала. Воздух был влажный, как в сауне.
Она стояла у маленького окна целый час в это ее первое утро на острове, наблюдая, как оживает гавань. Не видно было никакой спешки. Гавань медленно пробуждалась по мере того, как большие корабли степенно приближались и гортанные голоса доносились с палуб парусных судов. Первый человек, которого она увидела, прыгнул с лодки в воду, решив искупаться.
Она начинала привыкать ко всему этому. Ее комнатка была маленькой, но опрятной. Кондиционера не было, но исправно работал вентилятор, создавая приятное ощущение прохлады. Почти все время в номере была вода. Она решила пробыть здесь пару дней, может быть, неделю. Здание было одним из многих, тесно громоздившихся вплотную друг к другу вдоль улиц, сбегавших вниз, к гавани. Сейчас ей нравилась теснота улиц, так как это несло в себе какую-то долю безопасности. Она могла выйти и купить все, что нужно. Сент-Томас был известен торговлей, и ее радовала мысль о покупке чего-нибудь из одежды, которую она может сохранить на память.
Ей предлагали комнаты и получше, но сейчас сойдет и эта. Когда она покидала Сан-Хуан, она дала себе обет не оглядываться. Ту газету она увидела в Майами, а в аэропорту смотрела по телевизору передачу из Белого дома и знала, что Маттис исчез. Если они теперь подкрадываются, то лишь просто из чувства мести. И если они найдут ее после всех ее петляний, то значит, они не земные существа и в таком случае ей от них не скрыться.
Она верила, что за ней нет хвоста. Она два дня почти не выходила из своей маленькой комнатенки, не отваживаясь совершать длительные прогулки. Торговый центр был совсем близко: всего в четырех кварталах за углом — и представлял собой настоящий лабиринт из сотен маленьких одинаковых лавок, торгующих всевозможными товарами. Тротуары и аллеи городка были заполнены американцами с больших судов. В своей широкополой соломенной шляпе и ярких шортах она была всего лишь одной из многочисленных туристок.
Первый роман она прочла за два дня, лежа на узкой кровати под мягкой струей встроенного в потолок вентилятора. Она поклялась не читать до пятидесяти лет ничего, связанного с ее профессией. По меньшей мере, один раз в течение часа она подходила к открытому окну и изучала гавань. Однажды она насчитала двадцать круизных судов, ожидавших места у причала.
Эта комната хорошо выполняла свою роль. Здесь она прощалась душой с Томасом, плакала и приняла решение больше к этому не возвращаться. Она хотела оставить свою вину и боль в этом крошечном уголке Шарлотты-Амалии и выйти из него с теплыми воспоминаниями и чистой совестью. Это оказалось не таким трудным, как она представляла, и на третий день у нее уже не было слез. Она отбросила дешевый роман только раз.
На четвертое утро Дарби упаковала свои новые сумки и переправилась в Крус-Бэй, что в двадцати минутах от острова Сент-Джон. Взяла такси и поехала вдоль Северной Прибрежной дороги. Окна были опущены, и ветер продувал заднее сиденье. Из приемника лилась музыка, какая-то смесь блюза и рэгги. Шофер за рулем тихонько подпевал. Она скрестила ноги и закрыла глаза, подставив лицо ветру. Это было так опьяняюще!
Машина свернула с дороги на Майо-Бэй и медленно поехала к берегу. Дарби выбрала это место из сотни других островов, потому что он был малонаселенным. В этом заливе разрешено было строить лишь легкие домики и коттеджи. Шофер остановился на узкой; обсаженной деревьями дороге, и она расплатилась.
Домик стоял на том месте, где гора спускается к морю. Архитектура была чисто карибской — белый деревянный каркас под красной черепичной крышей. И построен исключительно из одного соображения: отсюда открывался изумительный вид. Дарби немного сошла с дороги и сразу оказалась на ступеньках дома. Он был одноэтажный с двумя спальнями и верандой, с видом на море. Стоил двести долларов в неделю, и она сняла его на месяц.
Дарби поставила сумки на пол своего нового убежища и вышла на веранду. Море начиналось в тридцати футах. Волны мягко накатывали на берег. Две парусные шлюпки неподвижно стояли в заливе, с трех сторон окруженном горами. Резиновый плот, наполненный ребятишками, без всякой цели качался между лодками.
Ближайшее жилище находилось ниже по берегу. Из-за деревьев ей едва была видна его крыша. Несколько человек лежали на песке, загорая. Дарби быстро переоделась в бикини и пошла к воде.
Было почти темно, когда такси наконец остановилось у дорожки. Он вышел, заплатил шоферу и смотрел на огни в доме, пока машина не проехала мимо него и не скрылась из виду. У него была одна дорожная сумка, и он легко пошел по дорожке к дому, дверь которого оказалась открытой. Свет был включен. Он нашел ее на веранде; она потягивала охлажденный напиток и, благодаря своей бронзовой коже, была похожа на островитянку.
Она ждала его, и это было чертовски важно. Он не хотел, чтобы с ним обращались, как с гостем. Ее лицо мгновенно озарилось улыбкой, и она поставила на стол стакан с напитком.
Их губы слились в долгом поцелуе.
— Ты запоздал, — сказала она, не разжимая объятий.
— Не так-то легко отыскать это местечко, — ответил Грей. Он гладил ее по спине, открытой до пояса, а там начиналась длинная юбка, почти скрывавшая ее ноги. Ничего, он может увидеть их позже.
— Как красиво, правда? — сказала она, глядя на залив.
— Великолепно! — ответил он, стоя за ее спиной и наблюдая за парусником, дрейфовавшим в море. Он обнимал ее за плечи. — Ты прекрасна!