людей! Вот знаешь ты, где сейчас похищенная девушка… знаешь и ведешь к ней подмогу.
Из раздумий о том, каким образом она могла бы развить свой дар, Рести вывел стажер.
— Рести, пока мы наедине… Я понимаю, что суюсь не в свое дело! Но я же знаю, для чего меня на самом деле наняли. Знаю, зачем в команде нужен менталист.
— Да? — спросила Рести, не отрывая взгляда от довольно оживленной улицы. — И зачем же?
— Чтобы в коллективе была здоровая обстановка, — сказал стажер Лид так, словно отвечал на экзамене. — Могу я попрактиковаться на вас?
— Неожиданно, — засмеялась Рести. — Не хочешь подождать до…
— Не хочу. Считайте, что это служебная необходимость, — неожиданно твердо сказал Лид. — У меня еще не было приказов от шефа, но свои должностные обязанности я знаю.
— У вас они уже есть? — изумилась Рести, стараясь сдержать негодование.
Она что, зря училась выставлять ментальные блоки? Зря защищалась от всего и всех? Чтобы вот так какой-то стажер любопытничал и лез ей в душу, прикрываясь служебными обязанностями?!
— Есть, — немного виновато сказал Флайминг. — Извините, я не должен был грубить. Просто устал и… И если честно, взбудоражен. Думал, похититель сразу же накинется на меня, едва я выйду из танцевального зала.
— Есть три причины, почему он этого не сделал. Я назову их, если вы обещаете не лезть в мою душу. Мне не хочется убирать блоки — это моя безопасность и мое спокойствие.
— А я и не думал убирать блоки, — признался Флай. — Мне достаточно будет честных ответов на пару вопросов. Вы же умеете быть честной?
— Я стараюсь быть честной, — ответила Рести. — Насколько это вообще возможно.
— Вот и хорошо, — тепло улыбнулся стажер (его улыбку можно было увидеть и боковым зрением). — Я не собирался я ломать ваш блок и лезть в вашу душу. Вы же не преступница. Нам с вами работать еще много лет!
И снова Рести удивилась. Она вдруг поняла, что знает: стажер Лид совершенно прав. Им и впрямь вместе работать, и долго.
— Ладно, давайте по-честному. Но сначала я, мне так проще. Причины, почему вас не похитили сразу, очень просты. Вы даже сами можете их назвать.
— Одну я знаю, — торопливо сказал нетерпеливый Флай. — Он всегда похищает не сразу. Сначала туфли, а потом, сутки или двое погодя, уже жертву.
— Это самое очевидное, — сказала Рести. — Попробуйте подумать еще. Сегодня ведь произошло кое-что, или вы совсем не знаете?
— А! Руис же сказал, — настороженно произнес Флайминг. — Двоих подозреваемых забрали к нам в отдел. То есть преступник или один из них, или третий, Эдвелл. Он мог увидеть, как их забирают, и затаился.
— Неплохо, — Рести вдруг поняла, что ей легко с этим мальчишкой. Может быть, он уже воздействовал на нее? А хотя неважно! И в самом деле, сколько можно закрываться? Надо иногда и высказаться. — А еще?
Флай пожал плечами.
— Не знаю, — сказал он.
— Вы не подумали и минуты, — улыбнулась Рести. — Слишком спешите с ответами.
— А зачем медлить? Иногда промедление — верная смерть.
— А иногда оно спасает, — возразила агент. — Итак, стажер? У вас нет других вариантов?
— Неа, — ответил Флай.
— А ведь вы сами — тоже причина. Похититель тоже обманулся вашим маскарадом. Он, как и многие, не увидел переодетую девушку — он увидел юношу.
Лид недоверчиво хмыкнул.
— Так он, значит, выискивает девушку. В платье и туфельках, — сказал он.
— Именно. Так что настоящей Лидии из-за этого тоже может грозить опасность.
Они почти доехали до поворота, за которым уже собственно и был их офис. Поэтому Рести свернула на стоянку под раскидистой липой.
— Надеюсь, лейтенант Пай в безопасности, — сказала она. — Ну что ж, я помогла вам с причинами, почему вас не похитили сразу после выступления. И хорошо, что не похитили! У нас есть немножко времени, чтобы подумать. Теперь спрашивайте, стажер Лид. А то, вижу, вас ведь так и распирает.
— Чувства! В особенности любовь! Почему вы прячете любовь? Ведь чувства устроены так, что их можно увидеть, узнать, — взволнованно выпалил Флай. — Если бы вы не скрывали своих чувств, то шеф Миллс давно бы их уловил, а теперь уже, наверно, поздно.
— Вот так-так, — сказала Рести. — Выходит, вы чуете это даже через блок?
— Есть то, что ни один блок не сможет спрятать, — пожал плечами Лид. — Так почему вы не признались Миллсу в чувствах?
— А ты уверен, что ему нужны мои чувства? — спросила Рести тихо.
— Но это уж другой разговор, — рассердился юноша.
Рести только улыбнулась.
— Если честно, то они и мне не нужны. Не греют, — сказала она. — Став старше, начинаешь по-другому смотреть на влюбленности и привязанности, особенно безответные.
— Но что вы сделали, чтобы на них ответили? — горячо спросил Флай.
— Не всегда надо что-то делать, стажер. Иногда полезно сдержать порыв и посмотреть со стороны. Иногда чувства лучше держать под замком, правильнее и… честнее, что ли, особенно по отношению к другим. Все ведь проходит — и молодость, и чувства.
Она была так спокойна и сдержанна, что от одного этого Флай начинал кипеть. Ему, молодому менталисту, было непонятно и неприятно любое ограничение чувств. Он считал — эмоциям надо давать выход, волю, чтобы они не затухли где-то в глубине души. Ведь от этого, чего доброго, можно напрочь сгнить изнутри!
И неправота Рести его раздражала, и собственные невысказанные эмоции тоже. Как рвалось его сердце навстречу Тони! А глупые запреты капитана Тидо, считавшей, что Тони не даст себя оберегать Флаймингу Лиду, а доверится лишь Лидии Пай, разбивали ему сердце. Вот уж что было нечестным! Как он потом будет смотреть в лицо Антонии, как признается ей? А если не признается, то будет еще хуже для него. Он не сумеет держать это под гнетом вечно. И тогда придется либо все-таки как-то сказать ей, или уж расстаться.
Сердясь и спеша высказать все, что накипело, он ухватился именно за честность:
— Что толку быть честным с другими, если не можешь быть честным с собой?
Рести не ответила.
— Ну хорошо, — сказал Флай. — А Малыш?
— А что — Малыш?
— Почему вы его изводите?
— Разве? Вовсе я его не извожу, — нахмурилась Рести.
И взялась за руль.
— Мне кажется, на сегодня вопросов уже достаточно!
— Еще один, — возразил Флай.
Но Рести поджала губы, показывая, что разговор окончен.
— Вы были недовольны, когда меня взяли на место вашей предыдущей сослуживицы, — настойчиво сказал Флай.
— Вовсе нет, — ответила агент. — Мне кажется, мы достаточно откровенно поговорили. Я говорила с вами честно. Цените, что у вас есть моя честность и мои откровения. Обстановка в коллективе ничуть не страдает оттого, что у сослуживцев вспыхивают и гаснут романы. Это — обычное дело, ничего особенного. Но лучше, если эти искры не разгорятся, потому что иначе тогда пожар запросто сожрет весь отдел.
Флай попытался это обдумать, но тут машина затормозила у крыльца. Они приехали. Он взглянул на часы. Уже восемь. Гудели от усталости ноги, сосало от голода в животе, но впереди была интересная работа, было продолжение. А продолжение — это ведь главное в жизни.
Перед тем, как выйти из машины, он прикрыл глаза, возвращая себе свой родной облик. И снова подумал о том, как ему непросто придется разбираться с Тони. Еще неизвестно ведь, обрадуется она или нет, узнав, что подружка превратилась в парня, которого они с этой самой подружкой обсуждали.
— Да ты почти не изменился, — полушутливо сказала Рести, глядя на стажера. — Разве что талия и грудь… Ну и волосы.
Флайминг на всякий случай погляделся в переднее зеркальце. Нет, все же изменился. Лидия была более светлокожей и ясноглазой, с точеным подбородком, с тонкой длинной шеей. Фигура у Лидии была спортивной, да — но все же ее отличала и женственность. Черты лица изменились. Флайминг Лид выглядел совсем иначе! Так в чем сходство? Флай не видел его.
— Глаза, — подсказала Рести. — Тебя выдают глаза, стажер Муха.
Он выбрался из уютного салона, вдохнул теплый летний воздух и поспешил в конференц-зал — так быстро, что Рести едва поспевала за ним. Все-таки ему нравилось действовать быстро.
А в зале уже собрались все, кто занимался расследованием.
— Мы уже отпустили наставников-танцоров, — деловито пояснила Флаю Ода Гартон, — и извини уж, но раскрыли всем твою тайну…
— Твою маленькую грязную тайну, — хмыкнул Медоед. — Мог бы и признаться своим друзьям.
Флай хотел было сказать, что у него нет друзей. В школе был товарищ, с которым, казалось, жизнь не разведет никогда — но учеба в другом городе, потом служба в разных местах, и о товарище он почти забыл. В академии приятелей было немало, однако Лид ни с кем особо не сдружился. А здесь…
Здесь он был еще слишком недавно. Однако чувствовал, что его приняли. Насмешничали, вели себя невыносимо, особенно Ринфи и Талангер с их бесконечными разговорами о женщинах, тянули руки куда ни попадя, если говорить об Оде, и упрекали в поспешности. Но тем не менее — приняли и действительно были готовы дружить.
Трогательно! Но ответить Флаю не дали.
— Вкратце повторю для тех, кто опоздал, — обвиняющим тоном сказал шеф Миллс, — за сегодня у нас большой прорыв. Думаю, мы установили личность преступника, определили его психологический портрет и знаем, чего он хочет.
Флай встрепенулся и навострил уши.
— Корни Эдвелл, администратор студии Ары Деннитсон. Пятьдесят лет, выглядит моложе. В прошлом — участник хореографического общества. После травмы спины профессионально не танцует и даже не преподает. Предполагаю, танцы даются ему тяжело, через боль, — сказал Малыш. — По показаниям Клер Тользи и ее лечащего врача, не насиловал, хотя пытался. Есть экспертное мнение, что он импотент.
— Клер Тользи считает, что он забирает у женщин их дар, — подхватила настоящая Лидия Пай.
Флай наблюдал за нею с интересом.
Осталось его лишь изловить.
— На живца ловить будем? — спросил Малыш.