Дело о пропавшей тыкве
Игра началась!
Ласковое солнышко светило над Понивиллем, лёгкий ветерок шелестел в траве, деревья… тоже шелестели, пони сновали по улице туда-сюда… Всё было как обычно и невыносимо рутинно. Мощный тренированный мозг детектива Бонс со скрипом крутил шестерни вхолостую. Даже семипроцентный раствор какао был здесь бессилен. Бонс поморщилась. Может, если снизить долю молока до трёх процентов, будет лучше? Хотя кого она пытается обмануть… Без любимой работы она была готова лезть на стенку. Не стоило так рано уходить с дороги приключений, пусть даже та стрела с присоской и попала вовсе не в колено.
Бонс неуютно поёрзала в кресле-плетенке. Да, это было неловко… но всё же насмешки коллег того не стоили, можно было и не подавать в отставку. Возможно, если бы она решила выращивать кабачки, а не завести кондитерскую, пищи для серых клеточек, пред коими когда-то трепетал весь Кантерлот, было бы больше?
Бонс фыркнула и потянулась за пенковой трубкой. Набила её сушеной пенкой и чиркнула заливалкой с золотой монограммой — личный подарок от принцессы Селестии за найденный пу… нет, об этом даже вспоминать не стоит, там гриф «Совершенно секретно! Перед прочтением съесть!» будет стоять ещё лет триста.
Прославленный детектив в отставке с наслаждением выдула первый пузырь. Вальяжно колыхая радужными боками, он поплыл на волнах ветра к небу. Бонс провожала его взглядом, пока он не лопнул. Что-то быстро… Она подозрительно понюхала банку с мыльным порошком и вздохнула. Надо было заказывать пенку в Кантерлоте, что бы там ни говорила Пинкстрейд. Да ещё Лирсон куда-то запропастилась… День начинался как-то неудачно. Впрочем, как и любой другой в последнее время. Ну, зато можно утешаться хоть тем, что отсутствие работы у неё означает благополучие всех прочих.
Бонс философски пожала плечами и вновь взялась за трубку. В коньце коньцов, качество пенки решает не всё, дело мастера боится, и всё такое. Ещё раз чиркнув заливалкой и хорошенько размешав пенку, она удовлетворённо проследила за чередой порхающих над улицей пузырей. Так-то лучше. Главное — нельзя расслабляться сверх меры. В любую минуту Эквестрии может понадобиться её гений! Да что ж эта минута никак не настанет-то, а?
Бонс с очередным вздохом выколотила трубку о блюдечко и вновь потянулась за банкой. Но тут мирное спокойствие летнего дня оказалось самым бесцеремонным образом нарушено.
— Бо-о-онс! — по улице галопом мчалась Лирсон, не обращая внимания на провожающие её встревоженные взгляды прохожих. Распахнула калитку и ввалилась в садик, тяжело схватилась лапками за край столика, пытаясь отдышаться. — Там… это… уф-ф… у… у… У!
— Убили? — внешне безразлично спросила Бонс, хотя изнутри её охватила вспышка ликования. Наконец-то дело! Возможность избавиться от скуки… э-э-э, то есть послужить на благо обществу! — Уложили? Ухлопали? Уконтрапупили? Кого, где, когда? Право же, милая Лирсон, вам стоило бы выражаться пояснее. Или хотя бы лучше рассчитывать свои силы. Впрочем…
Она присмотрелась и сделала выразительный жест трубкой.
— Всё и так ясно. У Эпплов свистнули их тыкву-рекордсменку, не так ли? Как раз пока вы, Лирсон, там обедали.
От изумления та даже пыхтеть забыла.
— Но, Дискорд побери… Как, Бонс? Ведь об этом ещё никто ни слухом, ни духом!
— Элементарно, моя дорогая Лирсон, — Бонс с напускной скукой пожала плечами и откинулась на спинку плетёного кресла. — Ваше оттопыренное пузо, одышка пополам с сидром и крошки от яблочной шарлотки на морде говорят о том, что приглашение на званый обед в честь той самой тыквы, о котором вы мне вчера говорили, состоялось, и что инцидент произошёл во время оного. А земля с остатками тыквенной ботвы… или как она там называется? — на ваших ногах указывает на место происшествия. Ну что бы ещё могло случиться, разве что этой тыквой дали кому-нибудь по тыковке, что мы отметаем, ибо в одиночку её не поднимет даже Шварцон Сталлионе.
— Как же всё просто… — вздохнула Лирсон, утирая лицо и пристраиваясь на стул.
— Как всегда, — Бонс пустила колечко из мыльных пузырей и чуть нахмурилась, глядя на их радужные переливы. — Вы смотрите, но не видите.
— Но вы ведь возьмётесь за это дело? — спросила Лирсон. — Стража не имеет опыта в таких делах, а у Пинкстрейд одни вечеринки на уме после отставки. Эпплджек больше не на кого рассчитывать, а пока из Кантер-Ярда прибудет подмога, все следы остынут!
— Следы, хм… — Бонс с кислым лицом пососала трубку. — Не знаю, стоит ли мне браться за подобную мелочь, хотя… ну почему бы и не развлечься? Хотя вряд ли там отыщется нечто сложное.
Ещё несколько мгновений она старательно делала вид, что колеблется под умоляющим взглядом нетерпеливо ёрзающей помощницы. Затем вскочила и подхватила жестянку с пенкой и заливалку, сунула их в гриву.
— Что ж, идёмте, Лирсон, пока следы не затоптали. Игра начинается!
Элементарно, Лирсон!
— Почему мы ушли так быстро, Бонс? — недовольно спросила Лирсон. — Вы же едва начали расследование!
— Потому что, во-первых, дело является, как я и полагала, крайне простым, а во-вторых, не было смысла и дальше выслушивать всё это враньё, к тому же на редкость неумелое, — досадливо отмахнулась детектив.
К её превеликому огорчению, початая жестянка с мыльным порошком оказалась початой гораздо более, чем она ожидала… и теперь вместо любимой трубки она мрачно сжимала зубами трубочку пузыреты «Поньцеговина-Флёр», из которой пузыри получались какие-то мелкие, тусклые и вообще — фальшивые. Потому что не радовали. Бонс сердито чиркнула именной заливалкой, примачивая. И сохнут через раз, зар-разы… Эх, нет в жизни совершенства!
— Как так — враньё?! — меж тем праведно вскипела негодованием и изумлением Лирсон, топая за ней по улице, ведущей к их дому. — Бонс, это же Эпплы! И сама Элемент Честности. Да и зачем бы им лгать, ведь это же у них похитили тыкву! Можно сказать, почти у меня на глазах.
— Вот именно, что почти — и именно на ваших, мой милый Лирсон, — хмыкнула Бонс. Ей таки удалось размочить сухой счёт с пузыретой, что несколько приподняло ей настроение. Она даже вежливо раскланялась с конкуренткой и заклятой подругой Пинкстрейд, куда-то в очередной раз музыкально увлекавшей своих подножных параспрайтов. Бонс подозревала нелегальную миграцию… если не подпольную спрайторговлю и спрайтолизатор с ещё более подпольными состязаниями по прожорству, но довольны были все — и сама Бонс, получавшая контрабандный мыльный порошок по сниженным ценам, в том числе, а потому тёмные делишки Пинкстрейд в отставке оставались столь же сокрыты от общества, сколь известны были серые клеточки Бонс.
В коньце коньцов, пока Пинкстрейд не вернулась вновь к написанию трактатов об астероидах и министерствах, опасаться Эквестрии было нечего, это Бонс знала точно. Дело номер… нет, об этом и вспоминать было запрещено особым указом принцесс, так что она предпочла продолжить.
— Это же элементарно, Лирсон. Едва лишь мы начали расследование, как меня поразила одна деталь. Каждый член этой честнейшей, без сомнений, семейки, счёл нужным особо отметить, что с утра рекомая тыква пребывала в добром здравии и на грядке безотлучно. Они так упирали на этот момент, что не обрати я на него внимания — наверняка написали бы аршинными буквами на стене амбара и потыкали бы меня в него носом, Лирсон! Они пытались обмануть меня, и с кем-то менее опытным и проницательным это, возможно, и прокатило бы, ха!
Бонс с удовлетворением выпустила целую гирлянду пузырей.
— Но вместо этого я пришла к выводу, что виноваты во всём вы, Лирсон!
— Я?! — опешившая единорожка сбилась с шага и едва не загремела в канаву. — Бонс, какого?!..
— Нет-нет, моя милая Лирсон, вы, разумеется, не крали этот сверховощ, дело в другом… кроме того, есть и доказательства, да-да. Если вся ферма утром толклась на грядке, презрев прочие дела, дабы убедиться в тыквоналичии — с чего бы, кстати говоря? — то должны были остаться следы, ибо, как вы помните, ночью и на рассвете шёл дождик. И то же самое, Лирсон, относится к похитителю, ибо подсохнуть земля не успела. А между тем — следы наблюдаются лишь те, что оставила ваша обеденная компания, подойдя к грядке со стороны дома. Зато вместо следов ограбления есть следы грабления — и сами покрытые грязью грабли, прислонённые к сараю. А когда я попыталась расспросить про утро подробнее, Лирсон, наши потерпевшие вдруг вспоминают, что после свидания с тыквой огород почему-то оказался вне их внимания! Одни сидели в домике на дереве, другой таскал сено в амбаре, третьей приспичило на другой край угодий… Особенно умиляет Бабуля Смит — старая кляча якобы всё утро продремала на кухне, и невзирая на окна с видом на огород и тыкву, ничего не видела и не слышала, хе-хе. Это фермерша-то с врождённой привычкой вставать с петухами, до сих пор способная завязать узлом железный лом и прыгать, как кенгуру! И какие же выводы мы можем сделать?
— Что они… знают похитителя? — нахмурилась Лирсон. — И покрывают его? Да ну, Бонс, это же…
— Вот именно, Лирсон! — Бонс открыла калитку. — Вы совершенно правы, утверждая, что семейка Эпплов страдает патологической честностью. Лгать им непривычно. Без КРАЙНЕ веской причины они бы не стали этого делать. И тут мы подходим… — детектив подошла к дому и отперла дверь, — к подозреваемым. К счастью, у нас есть возможность сильно ограничить их круг.
— Уж не хотите ли вы сказать, что я… — возмутилась Лирсон, входя за ней.
— Никоим образом. Мои слова о вашей виновности следует понимать так: вы обнаружили пропажу тыквы ранее, чем того хотелось бы Эпплам, сразу привлекли меня, а отказаться они, конечно же, не могли, зато приложили все усилия, чтобы сдвинуть время преступления к обеду. Но времени у них не было и вся их стряпня трещит по швам из-за спешки и несогласованности. Честь вам и хвала, моя дорогая, ваш вклад в это дело, вольный и невольный, как нельзя более споспешествовал раскрытию оного! Я перед вами в долгу, Лирсон.