– Это называется островная карликовость, – раздался голос Семёна. – На Флорес пришли обычные эректусы и обычные слоны. Потом уровень моря поднялся, и они оказались в изоляции на сто тысяч лет.
– Привет! – обернулись мы.
– Привет. Бывает, что в условиях изоляции виды становятся гигантами или карликами. Вот на Флоресе так и вышло. Наши хоббиты охотились на гигантских крыс.
– Правда?
– Ага, там крысы были по полтора метра.
– Ой!
– Вместе с хвостом, – успокоил Семён.
– А куда мы сегодня?
– Да, похоже, вот сюда, – и Семён постучал пальцем по знаку вопроса над надписью «Денисовцы».
– А почему у них знак вопроса вместо черепа?
– Потому что черепов пока не нашли. Только зубы и кости. Но зато мы знаем их ДНК.
– И как?
– По дороге расскажу! Пошли!
Глава двадцать восьмая, в которой Семён клянётся никогда не заводить детей
Мы надели коннекторы, привычно сели на пол. Семён запустил стабилизатор. Похлопал по его железному корпусу: давай, мол, не подведи!
– Ты про ДНК обещал рассказать, – напомнила Оля.
Семён уселся на пол рядом с нами.
– Так. ДНК… Черепов не нашли, да. Нашли фрагменты костей. Дай свою тетрадку…
Оля достала свою порядком потрёпанную тетрадь.
– Кости нашли в двух местах, вот тут, на Алтае, – Семён поставил толстую точку, – и ещё вот тут, в Тибете. Из костей выделили ДНК – и обалдели!..
– Почему?
– Ну, потому что по ДНК денисовцы отличаются от нас ещё сильнее, чем неандертальцы. А это значит, что они очень-очень долго развивались в изоляции.
– То есть денисовцы – это ещё один вид человека?
– Именно! Получается, что в палеолите на планете жило как минимум четыре человечества! Разные виды людей!
– Семён, а вот ДНК неандертальцев есть у многих неафриканцев… – начал я.
– Я тебя понял, – перебил он. – ДНК денисовцев тоже есть у современных людей. Только не у нас, а у ребят с Тибета и из Меланезии!
– Это что значит? Сапиенсы и денисовцы м-м-м… смешивались?
– Верно. Вот смотрите. – Он опять взял тетрадку и начал рисовать стрелочки. – Я уже рассказывал, что первые эректусы вышли из Африки 1,8 миллиона лет назад. И дошли аж до Грузии. Потом было ещё несколько исходов – и какие-то группы эректусов добрели до Сибири и заселили часть Азии. Где за миллион лет превратились в денисовцев. В совершенно отдельный вид человека.
– Вот это круто!
– Что-то сегодня он долго считает. – Оля кивнула на стабилизатор.
– Нам просто раньше везло, – ответил Семён.
Тут у меня и Оли – практически одновременно – зазвонили телефоны. Мы показали друг другу экраны. Мне звонила мама, ей – папа. Я похолодел. Что я скажу маме?
– Надо ответить, – сказал Семён. – А то они с ума сойдут.
Я глубоко вздохнул и снял трубку.
– Мама, я жив-здоров, я с Олей, я тебе всё объясню через пять минут! – выпалил я скороговоркой и, не слушая маму, дал отбой. Сердце колотилось.
– …Я перезвоню через три минуты! – закончила разговор Оля.
Семён покрутил головой, оглядывая свой чулан, и ни с того ни с сего сказал:
– А я вдруг понял, что никогда и ни за что не заведу детей!..
Тут раздался знакомый нам БАБАХ, и путешествие началось.
Глава двадцать девятая, в которой я остаюсь без копыта
– Потому что вы – психи. Даже самые умные из вас. – Он взглянул на меня. – Я вас боюсь.
А я волновался за маму. И за себя. Могу представить, что ждёт меня дома. Хотя нет, даже и представить не могу!.. Жуть! Просто жуть!
– Волнуешься? – шепнула Оля участливо. – Держись!
Она пожала мне руку. Мне стало полегче. Прорвёмся. И мы приземлились на каменистую поверхность. Хоть бы разок шмякнуться в стог сена! Хотя какое сено, животных-то ещё не приручили!
– Антонина Ивановна! – заорал Семён.
Вокруг. Опять. Никого. Не было.
Не может быть, подумал я и завопил во всё горло:
– Антонина Ивановна!! Вы где?!
Нас окружали скалы. «Где – где – где!» – отозвалось эхо.
– Антонина Ивановна! – закричали мы все вместе.
– Да что ж вы так шумите? – раздался откуда-то голос нашей учительницы. – Оля, Миша! Детей перепугаете!..
Мы начали озираться, не веря своим ушам. Где она?! Каких детей? Дети – это мы!
Откуда-то из скалы вышла Антонина Ивановна. Взъерошенная, с перьями в волосах. На лице – жёлто-красные узоры. На плечах – шкура.
Мы бросились к ней! Живая! Живая! Теперь всё будет хорошо!
– Антониночка Ивановночка!! Миленькая! Живая! – обнимала её Оля. – Ура!
– Ура! – кричал я. – Нашлась!!
– Здравствуйте! – смущённо сказал Семён. – Давайте выбираться отсюда.
Антонина Николаевна взглянула на солнце:
– Через полчаса, хорошо? Я не могу оставить детей одних.
– Каких детей?
Она показала на неприметный вход в пещеру. Оттуда выглядывали трое настороженных темнокожих малышей. Один из них подбежал к АИ и обнял её за ногу.
– Ну-ну, не бойся! – Она погладила его спутанные космы.
– Но откуда вы их знаете? Когда вы успели с ними познакомиться? Вы же пробыли здесь минуту или две! – воскликнул Семён. – Я просто ни-че-го не понимаю!
– А ты ведь внук Семёна Яковлевича, так, молодой человек? – спокойно спросила Антонина Ивановна. – Я так и думала. У меня было много-много времени подумать… И это даже хорошо!.. Настоящий санаторий!
Мы, онемев, крутили головами. Смотрели то на Семёна (оторопевшего), то на детей (носатых, глазастых, любопытных), то на Антонину Ивановну (у неё на шее болтался маленький череп).
– Я с твоим дедом училась на одном факультете. Потом он увлёкся физикой, а я осталась математиком, – начала АИ задумчиво. – Ты – вылитый Семён в юности! Я это уже потом поняла, когда оказалась тут. Вот это всё – твоих рук дело, да?
– Моих, – покаянно сказал Семён. – Я тоже Семён.
– Понятненько, – бодро сказала АИ. – С чем экспериментировал? Со временем?
– С пространством-временем. Но сколько вы здесь пробыли?
– Неделю. В первую ночь меня чуть не съели медведи… – рассказывала Антонина Ивановна.
– Неужели я ошибся в расчётах? – бормотал Семён, слушая АИ вполуха. – Но где?
– А наутро меня подобрали родители вот этих ребятишек, – продолжала она. – Добрые люди. Неандертальцы, наверное.
– Это денисовцы!
– А, ясно. У них уже есть речь, я даже кое-что выучила. – И АИ произнесла что-то типа «хрыгхмх».
Малыш, который держал её за ногу, разжал грязный кулак и показал нам три камушка.
– Умница, – сказала Антонина Ивановна и начала пересчитывать камни на его ладошке: – Один. Два. Три. Да? Вот молодец! Его зовут… – И она опять сказала «грыхм» или «жмыхм». – Такой способный мальчик!
Маленький Грыхм заулыбался. Откуда-то послышались человеческие голоса, и мы увидели людей. Да, это были люди, но они не были похожи ни на нас, ни на неандертальцев. Невысокие, широколицые, глазастые и темнокожие. С необычно крупными чертами лица.
Двое мужчин, две женщины и подросток тащили на палке козла с громадными витыми рогами. Увидев нас, они остановились. Схватились за ножи.
– Всё в порядке, всё в порядке, – заговорила АИ. – Я уезжаю, друзья. Мне пора.
Она обняла малыша Грыхма и надела ему на шею свой череп. Сняла шкуру с плеч. Стянула расшитые бусинами меховые тапки.
– Рбахм (или что-то такое)! – сказала она печально.
Денисовцы встревожились. Бросили на землю своего козла. Одна из женщин приблизилась к АИ и погладила её по лицу. Вытащила нож. Отхватила у козла ухо и протянула нашей учительнице. АИ положила ухо в карман пиджака.
Другая женщина отрезала у козла второе ухо. Протянула Оле. Семёну достался хвост. Подросток начал отпиливать копыто. Видимо, оно предназначалось мне.
– Мама, – скажу я, попав домой, – я тебе всё объясню… Я тут был в палеолите, и вот тебе маленький сувенир. Магнитиков на холодильник не было, поэтому я привёз тебе козлиное копыто. Оно свежее!..
Я представил мамино выражение лица и почему-то зевнул. От нервов, что ли.
И в этот момент нас окутала тьма. Наверное, это не просто тьма (думал я сонно), наверное, это материя пространства-времени, и мне только предстоит разобраться, почему она такая тёмная.
Я слышал, как Оля и Семён пересказывали АИ историю её поисков. АИ ахала, всплёскивала руками, ужасалась, смеялась, удивлялась…
А я вдруг очень устал. Какая безумная неделя! Как хорошо, что это скоро закончится. Конечно, нас пристыдят, накажут, отругают, чего-нибудь лишат – а потом я лягу спать и просплю часов двадцать. А лучше тридцать.
Глаза слипались. Я видел, как Антонина Ивановна что-то сказала Семёну, он посмотрел на неё с изумлением. Хлопнул себя по лбу. Оля рассмеялась.
Семён взял меня за руку и начал возиться с моим коннектором. Мы падали, падали, падали – и в кои-то веки приземлились на что-то мягкое. Это было последнее, что я запомнил перед тем, как провалиться в сон.
Глава тридцатая, в которой Антонина Ивановна предвкушает пенсию, полную опасностей
– Выходим, выходим! – Мама Максимова взяла меня за плечо. – Здорово ты разоспался! – засмеялась она.
Потирая голову, я пошёл по автобусному проходу. Что вообще происходит? Наш класс орал и толкался перед входом в музей антропологии. Откуда они тут взялись? Родители пытались построить всех по парам.
Антонина Ивановна – с чистым, безо всяких узоров лицом – пересчитывала всех по головам. Минуточку! Так мне всё это просто приснилось? Я вдыхал сырой зимний воздух, чувствуя себя абсолютно разбитым. Не было ни путешествий в палеолит, ни Семёна, ни… ни Оли?.. Где она, кстати?
– Миша, найди себе пару и вставай вместе со всеми! – сказала Антонина Ивановна.
– Кто без пары?! – закричала мама Максимова.
– Я, – раздался голос Журавской. Она подошла ко мне и встала рядом. – Привет, Мика.
Я тебе не Мика! Я ведь так обычно говорил? А потом перестал. Или нет?