В углу комнаты примостился маленький обеденный столик. Там стояли пустые стаканы, пепельницы и бутылки, валялись газеты и другой хлам. Но я умудрилась все-таки очистить местечко и пристроить там поднос, ничего не опрокинув.
Не говоря ни слова, мистер Свинотт уселся у стола и залпом опрокинул в себя стакан сока. Затем он снял крышку с тарелки с яичницей, схватил нож и вилку и начал заталкивать в себя еду с такой скоростью, как будто собирался побить все мировые рекорды.
— Теперь ступай, — прошамкал он с набитым ртом, едва ворочая языком. — Возвращайся на кухню. Ну, чего стоишь?
Я вернулась в кабинет, кипя от злости. Он действительно был грубияном и скотиной. Таких мне еще не приходилось встречать.
Наверное, я все еще продолжала хмуриться, когда дошла до вестибюля, потому что Китти рассмеялась, увидев мою мрачную физиономию.
— Милашка, правда? — хохотнула она. — Кстати, как там у него? Хлев, как всегда?
По выражению моего лица она поняла, что угадала.
Она покачала головой.
— Он требует, чтобы я убирала у него перед уходом. Прислуга появляется здесь только раз в неделю. — Она снова засмеялась. — Не думай, что я собираюсь идти у него на поводу. Мне выбирать работу не приходится, но это уж слишком.
Через застекленную дверь я заглянула в коридор, вдоль которого шли двери комнат первого этажа голубого крыла. У нескольких из них лежали подносы, дожидаясь, когда их уберут. Наверное, и наверху парочка есть.
— Я, пожалуй, соберу оставшиеся подносы и отнесу их на кухню, — сказала я Китти. — Увидимся еще.
— Тут есть старая тележка уборщицы в кладовке, рядом с кухней, детка, — сказала Китти. — Я ее как-то видела там. Почему бы тебе не воспользоваться ею? Можешь катить ее перед собой по коридору и складывать туда подносы. А потом все разом доставишь на кухню.
Я кивнула и поблагодарила ее.
— Ау, — позвала она, когда я уже направлялась к двери. — О подносе Свинотта не беспокойся. Я сама о нем позабочусь.
Я нашла тележку там, где и сказала Китти. Она была довольно ободранная и грязная. И для того, чтобы развозить подносы с едой, она вряд ли подошла бы. А вот для сбора пустых годилась вполне.
Я потащила ее в коридор. Рыжеволосая девица, которая дежурила за стойкой накануне, попалась мне навстречу. Я поздоровалась, но она посмотрела сквозь меня и не сказала ни слова. То ли она просто не расслышала, то ли считала ниже своего достоинства разговаривать с кухонной прислугой.
Я собирала пустые подносы с пола и складывала их на тележку. Потом я поднялась по лестнице на второй этаж, чтобы проверить, не осталось ли еще подносов.
Там их было только два, и оба у одной двери. Я подняла их и водрузила на тележку рядом с остальными. А теперь — в розовое крыло. Тут меня ждало три подноса — два наверху и один внизу. Я скакала вокруг своей тележки, постоянно что-то передвигая и меняя местами, чтобы все влезло.
К тому времени, когда я направлялась к последнему подносу, тележка уже настолько была переполнена, что едва не трещала. Но я ухитрилась и его втиснуть в общую кучу.
Я повернула обратно к кухне. Тележка двигалась тяжело, нагруженная доверху грудой кошмарных металлических крышек, грязных тарелок, подставками для яиц, скомканными салфетками, корками тостов, шкурками от бекона и кожицей от помидоров.
Проходя мимо вестибюля, я заглянула туда. Рыжая девица уже заняла место Китти за стойкой. Она смерила меня холодным взглядом. Китти нигде не было видно. Должно быть, она ушла, пока я возилась наверху.
— О нет, — застонала Лиз, когда я ввалилась в дверь кухни. — Только не объедки опять!
У раковины, по локоть в мыльной пене, пыхтела Бриджит. Курт, примостившись на краешке кухонного стола, прихлебывал кофе и что-то бурчал себе под нос.
Мы начали разгружать наш транспорт и стряхивать мусор с тарелок. Объедки — в помойное ведро. Прочий мусор — в корзину. Грязную посуду — в раковину к ворчащей Бриджит. Подносы — обратно на место.
— Мне кажется, нам стоит и завтра прийти и помочь остальным, — прошептала мне Лиз, со злостью швыряя в корзину скорлупу. — Я не представляю себе Ришель за этим занятием.
— Нам все равно придется делить деньги на шесть частей, а не на три, — рассердился Том. Он собирал в одну кучу использованные бумажные салфетки. Вдруг он присвистнул и наклонился над мусорным ведром, удивленно подняв брови.
— Раз мы подрядились на эту работу, то это совсем другое дело, — начала Лиз, — но что касается оставшихся нескольких дней... Том, что это ты делаешь?
Том выпрямился. В руке у него была зажата скомканная салфетка.
— Взгляните-ка на это, — прошипел он, поглядывая через плечо на Бриджит и Курта. Они не смотрели в нашу сторону.
Лиз и я уставились на салфетку, которую уже разворачивали длинные пальцы Тома. На ней было что-то написано. Какие-то закорючки и цифры. И послание. Большими печатными буквами. Сердце у меня екнуло, когда я увидела этот призыв: СПАСИТЕ!
Глава VI НЕТ МЕСТ?
— Что это? — прошептала Лиз.
— Просто кто-то дурачится, — неуверенно предположила я. — Это всего лишь шутка.
— Ничего себе шутка! — возмутилась Лиз, схватившись за голову. — Кто-то попал в беду! Может, его похитили или что-то в этом роде. Кто-то оставил эту записку на подносе, потому что ему нужна помощь.
Я покачала головой. Нет, что-то не верится. Это выглядело совершенно неправдоподобно.
— Это наверняка шутка, — повторила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.
— А что это за цифры? — пробормотал Том, бросив на них взгляд. — 19, 17, 1, 19, 10, 20, 6. Код? Комбинация замка в сейфе? Номера комнат?..
Лиз схватила меня за руку.
— Санни, эта записка попала к нам с мусором, который мы сгребли с последней порции подносов, той, что ты привезла. У каких комнат ты их подобрала?
— Не помню. Не обратила внимания.
— А сколько подносов было? — затеребил меня Том.
Я мысленно повторила свой путь по коридорам мотеля.
— Два одноместных номера внизу плюс две «двушки» наверху в голубом крыле. Два двухместных на втором этаже в розовом крыле. И еще один внизу. Всего семь подносов.
— Но только пять двойных номеров. Пять, — подытожила Лиз. — И из них только в двух заказывали по два завтрака. «Единички» мы можем сразу сбросить со счета.
— Как это сбросить? — прошипел Том. — В одноместном номере можно запросто прятать еще кого-нибудь и делиться с ним завтраком. А может, вообще морить его голодом, что гораздо вероятнее.
Лиз в ужасе смотрела на него.
— Эй, о чем это вы там шепчетесь? — прогремел Курт из своего закутка. — Может, уберетесь наконец отсюда? Меня от вас уже тошнит.
Лиз с ошарашенным видом начала стряхивать мусор с оставшихся подносов и швырять их в общую кучу. Том повернулся спиной к Курту и начал копаться в мусорной корзине.
— Ты что это делаешь? — взвизгнула Бриджит, вытаращив на него глаза.
— Ой, я тут кое-что уронил, — затараторил он. — Ну и растяпа же я.
Она презрительно хмыкнула, вернулась опять к своей посуде и начала греметь ею, всем видом показывая свое недовольство.
Курт снова склонился над плитой, вынул кусок бекона из духовки и начал сооружать себе громадный бутерброд с беконом и горчицей.
— Листочки с меню, — прошептал мне Том. — Нужно просмотреть те, которые валяются сверху в куче мусора. Они должны быть с последней партии подносов. А на них обозначены номера комнат.
— Том... — начала было я, но он не обращал на меня ни малейшего внимания.
С торжествующим видом он выудил клочок бумаги из мусорной корзины.
— Смотри, вот. Комната номер 13. Это вроде бы на втором этаже голубого крыла. Точно! Вспомнил! Я туда завтрак относил. Два подноса. Я еще подумал, несчастливый номер, опять не повезло.
Он изучал листочек с меню.
— Так. Идем дальше. Два жалких омлета, фруктовый салат, кукурузные хлопья, засушенные тосты. Все это выглядело отвратительно. Вот поэтому я и пожалел жильцов. Особенно когда я увидел типа, который открыл мне дверь.
— Почему это? — я заинтересовалась против своей воли.
Он сдвинул брови, вспоминая.
— Такое впечатление, что он не спал всю ночь. Я его не очень хорошо рассмотрел, потому что в комнате была полная темнота. Окна зашторены, и свет не включен.
Он перевел дух.
— Там стояло две кровати. Кто-то лежал на одной из них, кутаясь в одеяло. Он мог быть связан. Его могли держать в заложниках. Да все, что угодно! Слушай, Санни, чует мое сердце, записка из комнаты тринадцать!
— Том, может, хватит? — взмолилась я.
— Нетушки. Вперед! Мы должны найти остальные листочки.
Лиз продолжала грохотать подносами и протирать скамьи, пытаясь заслонить собой Тома. А он чуть не с головой нырнул в кучу скомканных салфеток, бумажных оберток, коробочек из-под джема и меда, тюбиков из-под лекарств, пробок от бутылок и другого мусора.
Тут я ничего не могла поделать. Том завелся, и его уже было не остановить. И мне ничего не оставалось, как начать копаться в корзине со своей стороны.
Я почти сразу же наткнулась на другой листок с меню. Тридцатая комната. Двойной заказ. Затем я выудила еще один лист, который сложили пополам и, по-видимому, использовали в качестве салфетки, вытирая рот, вымазанный джемом. Двадцать вторая комната. Да, точно. Обе комнаты располагались в розовом крыле. Тридцатая — на втором этаже, двадцать вторая — на первом. Я показала бумажки Тому.
— Уже три. Осталось найти еще две. Рой дальше, — пробормотал Том, бросив через плечо быстрый взгляд на Курта. Потом схватил бумажный комок, лежавший рядом с пустой сигаретной пачкой, и развернул его. Меню из комнаты номер 4.
— Четвертая, — прошептал он. — Это та, где живет этот бандюга? Ну, ты помнишь, тип в татуировках.
Мне стало дурно. Том был прав. Я его прекрасно помнила.
— Да. Ну все, можно прекращать поиски, — сказала я. — Теперь припоминаю. Последний поднос я забрала у порога восьмой комнаты. В самом конце коридора. Это комната нервной дамы с черносливом.