— Вы уже высказали ему свое предложение к тому времени?
— Да.
— И он сделал вам свое?
— Да.
— Сколько времени длился разговор?
— Не более пяти минут.
— Мистер Фолкнер виделся с женой, я имею в виду, с бывшей?
— При этом разговоре — нет.
— А при каком-либо другом разговоре?
— Насколько я помню, да. Встреча была случайной. Мистер Фолкнер заезжал ко мне около одиннадцати часов утра и встретился со своей женой, я имею в виду бывшей, на крыльце.
— Они разговаривали?
— Кажется, да.
— Могу я спросить, о чем?
— Уверен, мистер Мейсон, тема разговора касалась только Дженевив и ее мужа.
— Могу я задать Дженевив несколько вопросов?
— Для человека, чья заинтересованность в наследстве Фолкнера весьма туманна, простите меня великодушно, вы хотите слишком многого.
— Я хочу встретиться с Дженевив Фолкнер.
— Вы случайно, не представляете человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера?
— Насколько я знаю, обвинения не были предъявлены никому.
— Но вы можете предполагать, кому именно такие обвинения могут быть предъявлены?
— Естественно.
— И этот человек может стать, или уже сейчас является, вашим клиентом?
— Мне может показаться соблазнительным представлять человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера, — с улыбкой заявил Мейсон.
— Мне бы этого не хотелось.
Мейсон многозначительно промолчал.
— Адвокат, намеревающийся предъявить незначительный иск на наследство Харрингтона Фолкнера, может рассчитывать на большую откровенность, чем адвокат, собирающийся представлять человека, обвиняемого в убийстве Харрингтона Фолкнера.
— Предположим, обвинения несправедливы.
— Это может решить только Суд Присяжных, — самоуверенно провозгласил Диксон.
— Предлагаю предоставить Суду такую возможность, — с улыбкой произнес Мейсон. — А я хотел бы видеть Дженевив Фолкнер.
— Боюсь, это невозможно.
— Как я понимаю, она не имеет прав на наследство.
Диксон резко опустил взгляд.
— Почему вы спросили об этом?
— Имеет?
— Насколько мне известно, не имеет, если в завещании не предусматривается обратное, что почти невозможно. Дженевив Фолкнер не имеет права на долю в наследстве Харрингтона Фолкнера. Другими словами, у нее не было причин убивать его.
— Я спрашивал совсем не об этом, — усмехнулся Мейсон.
— А я дал вам такой ответ, — улыбнулся Диксон.
Раздался легкий стук в дверь и, мгновение спустя, дверь открылась. В комнату, не дожидаясь ответа, с уверенностью хозяйки вошла женщина.
Диксон нахмурился.
— Сегодня я не буду ничего диктовать, мисс Смит, — сказал он.
Мейсон повернулся и посмотрел на вошедшую женщину. Она была стройной и очень привлекательной, в неподдающемся более точному определению возрасте между сорока пятью и пятидесятью годами. Мейсон заметил, как по ее лицу скользнуло выражение изумления.
Адвокат мгновенно поднялся с кресла.
— Вы не присядете, миссис Фолкнер? — спросил Мейсон.
— Благодарю вас, я… я…
Мейсон повернулся к Диксону.
— Прошу меня извинить, но не догадаться было весьма трудно.
Диксон несколько мрачно признал, что выбор фамилии «Смит» был весьма неудачным.
— Дженевив, дорогая, позволь представить тебе мистера Мейсона, очень известного, умного адвоката, который посетил меня ради получения конфиденциальной информации о Харрингтоне Фолкнере. Он спросил разрешения повидаться с тобой, на что я ответил, что не вижу достаточно веских оснований для разговора.
— Диксон, если ей есть что скрывать, рано или поздно, все станет известно, и…
— Ей нечего скрывать, — прервал адвоката Диксон.
— Вы увлекаетесь золотыми рыбками? — обратился Мейсон к Дженевив Фолкнер.
— Не увлекается, — ответил за нее Диксон.
Миссис Фолкнер невозмутимо улыбнулась Перри Мейсону и сказала:
— Ловлей рыбок, на мой взгляд, увлекается сам мистер Мейсон. Сейчас, если вы не возражаете, джентльмены, я оставлю вас и подожду, пока мистер Диксон освободится.
— Я уже ухожу. — Мейсон встал и поклонился. — Не подозревал, что бывшая жена мистера Фолкнера столь привлекательна.
— Об этом не подозревал и сам мистер Фолкнер, — сухо заявил Диксон.
Он поднялся из-за стола и подождал пока Мейсон, с поклоном, удалился.
13
Из аптеки, находившейся в полудюжине кварталов от дома Диксона, Мейсон позвонил себе в контору.
— Делла, — сказал он, когда та сняла трубку, — немедленно свяжись с Полом Дрейком. Пускай он раскопает все, что сможет о разводе Харрингтона Фолкнера. Дело слушалось пять лет назад. Мне нужна не только вся информация, но и копии свидетельских показаний, если это возможно, и сведения о том, что в действительности за этим кроется.
— Хорошо, шеф. Еще что-нибудь?
— Все. Новости есть?
— Очень рада, что ты позвонил. Я представила в Суд запрос о правомерности содержания Салли под стражей, судья Даун определил его срок действия до следующего вторника. Сейчас Салли Мэдисон предъявлено обвинение в тяжком убийстве первой степени.
— Я думаю, обвинение было предъявлено, как только полицейским стало известно о твоем запросе.
— Вероятно.
— Хорошо, я отправляюсь в тюрьму, чтобы потребовать свидания с Салли.
— Как ее адвокат?
— Конечно.
— Ты собираешься официально признать себя ее адвокатом, даже не узнав, какие показания она дала?
— Не имеет никакого значения, что она вынуждена была сказать. Я буду представлять ее, потому что другого выхода не вижу. Как полиция поступила с Томом Гридли?
— Никто не знает. Его где-то спрятали. Хочешь, чтобы я подала запрос о правомерности содержания под стражей и на него?
— Нет, его представлять нам нет необходимости. По крайней мере до тех пор, пока я не узнаю, какие показания дала Салли Мэдисон.
— Удачи тебе, шеф. Прости, что втянула тебя в это дело.
— Не ты меня, а я тебя.
— Разнеси их в пух и прах.
— Я так и сделаю.
Мейсон повесил трубку, сел в машину и помчался к тюрьме. Чрезмерная вежливость, с которой был встречен Мейсон, и исключительная быстрота, с которой ему предоставили свидание с Салли Мэдисон, после того, как он объявил, что намерен представлять ее интересы в качестве защитника, свидетельствовали о том, что полиция вполне удовлетворена ходом событий.
Мейсон расположился за длинным столом, разделенным экраном из мелкой прочной сетки. Через несколько секунд надзирательница ввела Салли Мэдисон.
— Привет, Салли, — поздоровался Мейсон.
Салли, выглядевшая вполне хладнокровной и спокойной, села по другую сторону экрана, разделявшего заключенного и посетителя.
— Я очень сожалею, что сбежала от вас, мистер Мейсон.
— Это не более половины того, о чем вам следует сожалеть.
— Что вы имеете в виду?
— Вашу прогулку с Деллой Стрит, с револьвером и деньгами в сумочке.
— Я знаю, что мне не следовало так поступать.
— Где вас нашел лейтенант Трэгг?
— Я не успела отойти и четырех кварталов от отеля. Мы поговорили. Потом он оставил меня под охраной двух полицейских, а сам отправился по ресторанам в поисках вас и мисс Стрит.
— Вы делали какие-либо заявления в полиции?
— Да.
— Зачем?
— Я должна была сказать правду.
— Полицейским вы не должны были говорить ничего.
— Мне показалось, что так будет лучше.
— Хорошо, — сдался Мейсон. — В чем же состоит эта правда?
— Я обманула вас, мистер Мейсон.
— Боже праведный, — простонал адвокат, — скажите что-нибудь новенькое, по крайней мере, будьте ко мне так же снисходительны, как к полицейским.
— Вы не будете сердиться?
— Конечно, буду.
— Значит… Вы не поможете мне?
— У меня нет выбора. Я помогаю вам, потому что не могу не помочь Делле Стрит. Я должен выручить ее из беды, а для этого мне необходимо спасти вас.
— Она попала в беду из-за меня.
— Она, я, много кто еще. Давайте, выкладывайте.
Салли опустила глаза.
— Вчера вечером я ездила к мистеру Фолкнеру.
— В какое время?
— Около восьми часов.
— Вы видели его?
— Да.
— Что он делал?
— Брился. Все лицо было в пене, он был без пиджака и сорочки. Только в нижней рубашке. В ванну набиралась вода.
— Дверь в ванную была открыта?
— Да.
— Его жена была дома?
— Нет.
— Кто открыл вам дверь?
— Никто. Дверь была приоткрыта на дюйм или два.
— Входная дверь?
— Да.
— Как вы поступили?
— Я вошла. Услышала, что он в ванной и позвала.
— Как он поступил?
— Он вышел из ванной.
— Вы уверены, что в ванну лилась вода?
— Да.
— Холодная или горячая?
— Конечно, горячая.
— Вы уверены?
— Да. Я заметила, что зеркало запотело.
— Фолкнер рассердился на вас?
— На меня? Почему?
— Потому что вы вошли подобным образом.
— Наверное, но все закончилось благополучно.
— Продолжайте, — устало произнес, почти простонал Мейсон. — Что было дальше?
— Мистер Фолкнер сказал, что ему не нужны неприятности, что он очень бы хотел закончить все дела со мной. Он знал, что Том всегда последует моему совету и предложил договориться.
— Что вы ответили?
— Я ответила, что если он передаст мне две тысячи долларов, сделка состоится. Что Том проработает на него еще шесть недель, а потом уйдет в шестимесячный отпуск по болезни, после которого вернется работать в зоомагазин. Что если Том изобретет что-нибудь новое за время отпуска, мистер Фолкнер будет иметь право на половину доходов от этих изобретений; что мистер Фолкнер выдвинет лекарства Тома на рынок, что они с Томом будут поровну делить чистые прибыли. Что они станут партнерами.
— Что сказал на это Фолкнер?
— Он дал мне две тысячи долларов, а я вернула ему чек на пять тысяч и сказала, что поеду к Тому и что все будет хорошо.
— Вы знаете, что Том приходил к нему примерно в четверть девятого?