чае отпечатки были обнаружены на множестве предметов в ванной комнате дома, в котором живут люди. Выселение проживающих там было вряд ли осуществимо, поэтому мы применили метод снятия отпечатков, который лично я считаю вполне допустимым, если обстоятельства оправдывают его применение.
— Какие именно обстоятельства оправдывали применение данного метода?
— В этом деле — невозможность предъявления Суду самих предметов, на которых были обнаружены отпечатки пальцев.
— Каким образом вы помечали места и предметы, с которых были сняты отпечатки пальцев?
— Лично я никак. Данная процедура целиком находилась в компетенции мистера Корнинга, и именно ему вы должны задать эти вопросы. Насколько я знаю, он заранее приготовил конверты, на которых были написаны названия предметов и точные места, с которых были сняты отпечатки, и хранил пленки именно в этих конвертах.
— Понятно. Ответьте, заходили ли вы в тот вечер на другую половину дома, которая, как мне известно, используется под контору компании по торговле недвижимостью Фолкнера и Карсона?
— В тот вечер, нет.
— А на следующее утро?
— Да.
— Что вы обнаружили?
— Прямоугольный сосуд, очевидно использовавшийся в качестве аквариума для рыбок, из которого при помощи длинного резинового гибкого шланга диаметром около полудюйма была слита вода. Аквариум лежал на боку, песок и галька со дна были вывалены на пол.
— Вы пытались снять с этого аквариума отпечатки пальцев?
— Нет, сэр, я не снимал отпечатки пальцев с аквариума.
— Даже не пытались?
— Лично я, нет.
— Предлагали сделать это кому-нибудь еще?
— Нет, сэр.
— По вашему мнению никто из офицеров полиции не снимал отпечатков пальцев с аквариума?
— Никто, сэр.
— Могу я поинтересоваться, почему?
— По той простой причине, что я не увидел связи между перевернутым аквариумом и убийством Харрингтона Фолкнера.
— Такая связь могла существовать.
— Не вижу такой возможности.
— Можно предположить, что человек, убивший Харрингтона Фолкнера слил воду из аквариума и перевернул его.
— Мне так не кажется.
— Другими словами, вы позволили уничтожить вещественные доказательства, только на основании личной убежденности, что два происшествия между собой не связаны?
— Я бы выразил эту мысль другими словами, мистер Мейсон. Мне, как офицеру полиции, часто приходится принимать определенные решения и нести ответственность за них. Совершенно очевидно, что мы могли снять отпечатки буквально со всего, но где-то нужно было остановиться.
— И вы решили остановиться именно на аквариуме?
— Совершенно верно.
— Вы обычно снимаете отпечатки пальцев при расследовании кражи со взломом?
— Да, сэр.
— Но в этом случае так не поступили.
— Не было никакой кражи со взломом.
Мейсон удивленно поднял брови.
— Никто ничего не украл, — добавил Дорсет.
— Откуда вы знаете?
— Ничего не пропало.
— А об этом вы как узнали?
— Я знаю это потому, — сердито проворчал Дорсет, — что никто не подал заявления о пропаже чего-либо.
— Аквариум был установлен в кабинете самим Харрингтоном Фолкнером?
— Да, насколько мне известно.
— Таким образом, единственный человек, который мог подать заявление о краже, был мертв.
— Я сам определил, что никакой кражи не было.
— Вы исследовали содержимое аквариума перед тем, как он был перевернут?
— Нет.
— Значит, заявляя о том, что ничего не было украдено, вы полагаетесь на телепатические, интуитивные…
— Я полагаюсь на собственное мнение, — почти прокричал Дорсет.
— Этот перевернутый аквариум действительно так важен, господа? — раздался спокойный голос судьи Саммервила. — Другими словами, собирается ли обвинение или защита доказать его связь с убийством?
— Обвинение не собирается, — быстро произнес Мэдфорд.
— Защита надеется, — сказал Мейсон.
— Вопросы могут охватывать более широкую область, — вынес решение судья.
— Обвинение не возражает, — поспешил заверить судью Мэдфорд. — Мы с радостью предоставим подсудимой любую возможность, способную пролить свет на это дело.
— Господин сержант, — обратился к Дорсету Мейсон, — когда вы вошли в ванную комнату в доме Фолкнера, вы заметили в ванне рыбок?
— Да, заметил.
— Двух?
— Да, двух.
— Как вы поступили с ними?
— Мы достали их из ванны.
— А потом?
— Поместить их было некуда, и мы выбросили их вместе с остальными рыбками.
— Под остальными рыбками вы подразумеваете тех, что лежали на полу?
— Да.
— Вы не пытались каким-то образом отличить двух рыбок, обнаруженных в ванне?
— Имен я у них не спрашивал, — язвительно ответил сержант.
— Достаточно, — одернул свидетеля судья, — вы обязаны отвечать на вопросы защитника.
— Нет, сэр. Я просто отметил тот факт, что в ванне были обнаружены две рыбки.
— Вы видели рыбок на полу?
— Да.
— Сколько?
— Не могу сказать точно. Думаю, их количество можно будет определить по фотографии.
— Примерно с дюжину?
— Да, приблизительно.
— На полочке над раковиной лежали помазок и бритва?
— Да. Я уже давал показания об этом.
— Что еще находилось на полочке?
— Насколько я помню, две шестнадцатиунцевых бутылочки с перекисью водорода. Одна была почти пуста.
— Что-нибудь еще там было?
— Нет, сэр.
— А что вы обнаружили на полу?
— Осколки стекла.
— Вы осмотрели эти осколки, чтобы определить, был ли на них какой-либо узор, или они были частями одного стеклянного предмета?
— Лично я не осматривал. Лейтенант Трэгг приказал сложить осколки, края их совпали, и в результате получился довольно большой изогнутый аквариум.
— Вы говорили, что на полу была найдена чековая книжка?
— Да.
— Рядом с трупом?
— Совсем рядом.
— Вы можете описать ее внешний вид?
— Ваша Честь, — вмешался Мэдфорд, — я хотел представить Суду эту книжку в качестве вещественного доказательства при допросе другого свидетеля, но если защита настаивает, могу это сделать немедленно.
Мэдфорд достал чековую книжку, Дорсет опознал ее, и она была признана вещественными доказательством.
— Позвольте обратить ваше внимание, — обратился Мэдфорд к судье Саммервилу, — на тот факт, что дата на последнем корешке, от которого был оборван по перфорированной линии чек, совпадает с датой убийства. В правом верхнем углу указана сумма «одна тысяча долларов», на самом корешке написана часть имени. Имя написано полностью, фамилия — частично, всего три буквы «Г», «р», «и».
Судья Саммервил с интересом осмотрел чековую книжку.
— Очень хорошо, корешок будет признан вещественным доказательством.
— Какие-либо из рыбок на полу были живы, когда вы вошли в ванную комнату, господин сержант? — продолжал допрос Мейсон.
— Нет.
— В качестве информации, господин сержант, могу вам сообщить, что я заметил движения одной из рыбок, когда вошел в ванную комнату, а я был там минут на десять-пятнадцать раньше вас. Я поместил эту рыбку в ванну, и она, очевидно, ожила.
— Вы не имели права действовать подобным образом, — заметил сержант Дорсет.
— Вы никак не пытались определить, живы ли какие-либо рыбки из числа лежавших на полу?
— Стетоскопом я их не выслушивал, — зло проговорил Дорсет.
— Вы утверждали, что просили обвиняемую сопровождать вас к Джеймсу Л. Стонтону.
— Да, сэр.
— У вас состоялся разговор с мистером Стонтоном?
— Да.
— И мистер Стонтон передал вам документ, на котором якобы стояла подпись покойного Харрингтона Фолкнера?
— Да, передал.
— Ваша Честь, — вступил в дискуссию Мэдфорд, — не хочу быть обвиненным в формализме, но не стоит забывать, что сейчас проходит предварительное слушание, целью которого является определение убедительных оснований обвинения подсудимой в убийстве Харрингтона Фолкнера. Если таковые основания имеются, Суд должен призвать ее к ответу, если оснований нет — освободить ее. Я полагаю, у нас есть достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих не заходить чересчур далеко в допросах. Последний вопрос защиты не имеет никакого отношения к убийству.
— Почему вы так уверены в этом? — спросил Мейсон.
— Могу высказать свою мысль другими словами. Он не имеет отношения к настоящему слушанию. Мы имеем возможность доказать все при помощи цепи неопровержимых улик, не прибегая к неимеющим отношения к делу документам.
— Ваша Честь, — обратился к судье Мейсон, — я знаю закон, и уверен, что его знает Суд, но прошу вас, в сложившихся обстоятельствах и в связи с очевидной таинственностью дела, позволить мне представить Суду все обстоятельства, которые, по моему мнению, играют важную роль в убийстве Харрингтона Фолкнера. Уверен, что Суд не желал бы осудить эту молодую женщину, если она невиновна, даже при формальной доказанности дела обвинением. Я также знаю, что Суд хотел бы, чтобы наказание понес настоящий преступник. На основании всего сказанного, я прошу Вашу Честь протоколировать все показания в связи с необычными обстоятельствами дела.
— Мы не обязаны разбирать все факты, — сердито заявил Мэдфорд. — Мы должны только представить Суду количество доказательств, достаточное для признания подсудимой виновной.
— Вся беда именно в этом, Ваша Честь, — ответил Мейсон. — Обвинение относится к разбирательству, как к игре, в которой достаточно предъявить только определенную часть доказательств, а остальные скрыть подобно скряге, прячущему золото, а потом застать подсудимую врасплох, предъявив скрытые доказательства в Суде высшей инстанции. Возможно, подобными образом можно добиться большего количества осуждений и тем самым доказать эффективность работы окружной прокуратуры, но, Ваша Честь, смею вас уверить, что раскрыть достаточно сложное и запутанное дело нам таким образом не удастся.
— Полиции это дело не кажется сложным и запутанным, — заметил Мэдфорд.