При этом я, действительно, медленно полз вперед. Тело саднило, голова раскалывалась, но зато я ничего сломал. И на том спасибо!
Мое жалкое появление на свет Божий Виктор Анатольевич прокомментировал кратко.
— Ешкин кот!
Щурясь на солнце, я прислонился к холмику и ощупал голову. На ладони осталась кровь.
— Дай посмотрю.
Умение Виктора Анатольевича врачевать представлялось сомнительным, но я не стал сопротивляться — его желание помочь сродни стихийному бедствию. Лучше не вмешиваться. Покрутив так и этак мою несчастную башку, он вернул ее в исходное состояние и принялся цокать языком и качать головой.
— Там глубокая царапина. Я промою и завяжу, но тебя надо срочно Игорю показать. Вдруг сотрясение?
Я осторожно помотал головой.
— Нет сотрясения. Я больше струхнул, чем повредился.
— Это пусть медицина решает! — убежденно заявил Виктор Анатольевич.
Молчавший до поры Гена не выдержал.
— Нужно было хотя бы шапку надеть толстую. Голову бы уберегли. А вдруг пробили? У нас тут такое было. Степан дрова колол, а топор с топорища слетел и аккурат по темечку. Так и не понял, что такое, а в голове дырка. Он теперь слабоват стал по части умственной работы. Серьезное это дело!
— Со мной все в порядке.
Я пытался улыбаться, но рассказ Гены сразу отбил у меня такое желание. Мне начало казаться, что я действительно чувствую дырку в голове.
— Не пробил он, — вмешался Виктор Анатольевич. — Все будет нормально. Давайте-ка его поднимем.
— Я сам… — не успел я закончить, как оказался вздернут к небу и установлен на земле. С одной стороны меня нежно держал Виктор Анатольевич, а с другой вцепился Гена.
— Все хорошо, — успокоил их я. — Я сам пойду.
— Уверен?
— Абсолютно!
Удостоверившись в моей способности передвигаться самостоятельно, они немного успокоились и обрели способность рассуждать здраво.
— Что там случилось? — спросил Виктор Анатольевич.
На этот вопрос ясного ответа не было. Первое, что приходило в голову, это просадка грунта. Объяснение откровенно слабое, потому что не объясняло ничего. Почему просел грунт? Тем более, что пол штольни — твердая каменная порода? Откуда взялась пустота? Что там? Все это я неуверенно промямлил в ответ на заданный вопрос.
— И фонарик я там уронил. Разбил, наверное.
Я прислонился к холмику и вздрогнул от боли.
— Что? — обеспокоено поинтересовался Гена. — Болит?
Вместо ответа, я извлек из кармана горсть камней, которые подобрал в начале спуска. Камни были черными с белыми прожилками.
— Вот. Валялись там.
— Что это? — спросил Виктор Анатольевич.
— Это аспидный камень, — ответил Гена. — Его тут много.
— Что за аспидный камень?
— Лечебный. Им воду чистят. Весь поселок использует. И в Ведлозере тоже.
— Любопытно, — сказал я. — Никогда о таком не слышал.
Неудобства, вызванные падением, постепенно проходили. Свежий ветерок вернул мне бодрость и желание действовать.
— Нужно звонить Саше. Это по ее части.
Саша — компьютерный гуру, она не выезжает в поле. Она сидит в уютной комнате в окружении компьютеров, справочников и телефонов, утоляя наш информационный голод. Самое время было прибегнуть к ее услугам.
Я набрал номер.
— Привет, Андрюш! — защебетал в трубке жизнерадостный голосок. — Как продвигается наше расследование?
— Привет, Санька. Продвигается семимильными шагами, причем сразу во всех направлениях. Для тебя есть работа.
— Отлично!
— Записывай. Аспидный камень. Нужна вся информация по этому минералу. Чем скорее, чем лучше.
— Искать что-то конкретное?
— Пока нет. Нужен обзор.
— Хорошо. Уже работаю над этим. Результаты скину почтой.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
Она отключилась.
— Я на ней женюсь! Честное слово!
Виктор Анатольевич посмотрел на меня с сомнением.
— Работа в поле разрушает семьи.
— Не всегда. Иногда совсем даже наоборот — укрепляет.
Он пожал плечами.
— Но вернемся к нашим баранам. Ударившись головой, я со всей очевидностью осознал, что лезть в штольню без подготовки — чистейшая авантюра. Нужно к делу подойти серьезно.
Я повернулся к Гене.
— У вас есть строительные каски?
Он задумчиво покачал головой.
— А где их можно достать?
— Думаю, в Ведлозере можно. Поселок большой.
— Хорошо. Ладно. Здесь пока закончили. Возвращаемся.
Лена и Федор Петрович расположились в тени возле трейлера. Заметив мои повреждения, Лена всполошилась.
— Что с тобой? Ты в порядке?
— В полном.
— Что случилось?
Я выразительно посмотрел на Федора Петровича. Дело было не то, чтобы секретное, но разводить слухи не хотелось.
— Только это не для разглашения.
Федор Петрович с серьезным видом кивнул. Мы коротко обрисовали ситуацию. До сих пор не ясно, имеет ли отношение штольня к нашим изысканиям, но, пока не доказано обратное, исследования нужно продолжать. После того, как добудем необходимую экипировку, вернемся на остров. А пока — молчок. Нам совершенно не нужны любопытные со сломанными ногами и пробитыми головами. Чем меньше народу знает о штольне — тем лучше. Старик пообещал молчать.
— Аспидный камень, — сказал он. — Известное дело. Его испокон веков используют для медицины. Воду чистят и болячки лечат.
— А как чистят?
— Просто. Кидают в бадью и пусть лежит. Сам свое дело сделает.
— Кстати, я дал запрос Саше об этом камне. Она уже работает.
— Вы в провал по веревке полезете? — спросила Лена.
— По веревке неудобно. Нам бы веревочную лестницу достать.
— Есть такая, — сказал Федор Петрович. — Хорошая, крепкая. Если надо, я принесу.
— Это было бы просто здорово!
Я посмотрел на Лену.
— Как у вас дела?
— Есть доброволец, — ответила она. — Им сейчас Игорь занимается.
— Там? — я указал на трейлер.
— Там.
— Ладно, подождем. Как он закончит, поедем в Ведлозеро, закупимся.
Я просмотрел отснятые за ночь материалы. Снова пустота — ни водяных, ни солнышек — ничего. Может быть, стоит убрать камеры? Толку от них нет, только износ. Хотя, пожалуй, подожду. Мало ли что. Не забыть бы взять в штольню фотоаппарат.
Бдение у трейлера длилось уже полчаса, когда скрипнула дверь, и появился Игорь в сопровождение подопытного. Подопытный смотрел в бумагу и кивал, слушая тихие пояснения нашего медика.
— Ну спасибо, доктор. Вот думал-гадал, а оказывается — давление.
— Здравствуйте, — сказал я.
— Здравствуйте. Доктор ваш молодец — надоумил. Буду теперь здоровье укреплять.
— Это правильно.
— Знаете что, граждане-товарищи — айда к нам обедать! Вы меня без денег лечили, а я вас щами накормлю.
Контакты с местным населением, определенно, налаживаются.
— Мы с удовольствием!
— Ну вот и пошли.
Нашего благодетеля звали Василием. Он был лет на двадцать моложе Федора Петровича, еще крепкий и общительный мужик. Его дом находился на окраине поселка, возле дороги. Пока мы шли узкими деревенскими дворами, он шумно хвалил современную медицину, азартно шугал собак и повторял, что будь его воля — оставил бы Игоря Константиновича в поселке фельдшером. Игорь краснел и улыбался. У порога жилища нас встретила худая высокая женщина — «женушка моя, Алина Витальевна!», которая велела нам вытирать ноги и показала, где умывальник.
Обстановка в доме Василия почти не отличалась от того, что мы видели у старика. Та же старая мебель, некоторые вещи самодельные, те же оштукатуренные стены. На плите булькали щи, распространяя по дому одуряющий густой аромат. Нас усадили за стол и стали кормить.
Кормили на убой. Огромные, наполненные до краев тарелки, толстые куски черного хлеба, сметана и только что сорванный лук — лишь в такие моменты понимаешь, какая пропасть пролегает между современным понятием обеда и его истинным, исконным значением. Алина Витальевна зорко следила за тем, чтобы все ели с хлебом, а Василий рассказывал о жизни поселка.
Щукнаволок медленно, но необратимо вымирал. Ситуация типичная для многих современных деревень. Молодые уезжали, большинство населения составляли старики. Поселок жил собой, наш хозяин с трудом мог припомнить, когда в последний раз выбирался за его пределы. Пенсию приносил почтальон, магазин снабжал всем необходимым, а большего и желать не стоило, только Бога гневить. Казалось, что сам поселок разделяет взгляды старожилов и не любит отпускать от себя людей, наказывает непоседливых, лишает своего покровительства. Только здесь, среди старых домов и покосившихся заборов Щукнаволока, можно жить, не боясь и не чувствуя боли. Быть хозяином на своей земле. Но стоит покинуть эту землю, как все навалится сразу — страх, тоска, боль, и единственное, что хочется, единственное, что важно — вернуться. И земля примет. И все пройдет. Молодые не обращают внимания на слова стариков, они уезжают. Но даже их долго еще зовет родная земля. Проходят месяцы и годы, когда зов ее, наконец, смолкает. Человек становится, как отрезанный ломоть. Красоту земли, ее щедрость, ее любовь — ничего он уже не чувствует.
Василий говорил вдохновенно и долго; профессионально работая голосом, он сыпал многозначительными паузами, жег глаголами и смотрел нам в глаза. Я очень пожалел, что не захватил с собой диктофон. Трудно было ожидать в глубинке такое яркое проявление ораторского искусства. Позже от Федора Петровича я узнал, что Василий в прежние времена работал в областной газете и даже имеет значок «Лучшему агитатору». Думаю, вполне заслуженный.
В его доме повсюду аспидный камень: в кувшине с водой, над столом, на полках. Федор Петрович был прав, этот минерал в поселке широко используют. Заметив мое любопытство, Василий спросил:
— Что, нравятся камушки?
— Да, товарищ очень интересуется, — ответил за меня старик. — Ты бы вырезал ему что-нибудь.
— Это можно.
— Вы режете по камню? — спросил я.
— Есть такое дело. Идите за мной, я покажу.