уза, что один из его важных сотрудников — свидетель по делу об убийстве.
Джексон немного подумал и кивнул.
— Почему бы нет, — проговорил он.
— Мисс ОʼБрин, — сказал лейтенант Финч, — мне кажется, вы знаете об этом деле больше, чем кто-либо ещё, не считая убийцы и призрака Уорра. Поэтому я хотел бы, чтобы вы сами рассказали мне всё, что произошло.
— Начиная с чего? — беспомощно спросила она.
Финч попыхивал своим початком.
— Сначала дайте мне немного предыстории. Уорр на студии, его отношения с людьми там, всё такое. Затем начинайте и не упускайте ничего, что произошло с вами с тех пор, как вы сегодня вошли в этот дом.
— Помните мой совет, — тихо проговорил Джексон.
— Могу я тоже закурить? — спросила Морин. — Хорошо. Я расскажу вам всю правду и буду чувствовать себя сущей крысой. Я навлеку на всех неприятности, и у меня не будет утешения, кроме знания, что я исполняю свой долг и следую совету лейтенанта. Так что я могла бы начать с того, что скажу: все здесь ненавидят смелого Стивена Уорра, а ко мне это относится вдвойне и с пенкой.
— Хм-м. Вы имеете в виду, что у каждого в этом доме был мотив убить Уорра?
— Что такое мотив? — возразила Морин. — Однажды в одной из книжек брата я читала про женщину, которую убили из-за красивой гравированной рекламы, потому что её слуга был так туп, что решил, будто это банкнота Банка Англии. Мотив — это то, что вы считаете мотивом.
Лейтенант Финч слегка улыбнулся — приятно, суховато.
— Это, юная леди, проницательное наблюдение. Но вы просто сообщите мне факты и позвольте мне судить, что может быть мотивом, а что нет. Итак, у кого на киностудии были особые претензии к Уорру?
— У девушек в столовой; трёх секретарш, которых он уволил; или семи, которые ушли сами; всех остальных писателей, с которыми он работал; мистера Вейнберга и меня. Это только для начала.
— Оставим пока остальных. Как насчёт вас и мистера Вейнберга?
— Вот где правда начинает звучать по-свински, — она вздохнула. — Дело вот в чём: Ф. Х. хотел отстранить его от сценария «Пёстрой ленты», но Уорр включил в свой контракт хитрый пункт, согласно которому или он пишет сценарий к этой картине, или никто. Было много протестов, поскольку все знали про его ненависть к Холмсу, именно поэтому «Иррегулярных» призвали сюда для надзора. Но жизнь Ф. Х. без него станет куда проще.
— А ваша?
— Старый добрый мотив, лейтенант. Честь дороже, чем жизнь. Вы понимаете.
— Вы имеете в виду, что Уорр…
— Нет. Он этого не сделал. Но достаточно пытался, и мне это порядком надоело. Боюсь, не могу сказать, что сожалею о его смерти. Знаю, это звучит бессердечно, но бессердечие — единственное, что можно испытывать к Стивену Уорру.
— Понимаю. Итак, мисс ОʼБрин, помимо вас, мистера Вейнберга и лейтенанта Джексона, в этом доме у нас пять членов этих «Иррегулярных» и экономка. Как бы вы связали каждого из них с Уорром?
Морин не ответила. Она уставилась на Джексона.
— Бог мой, лейтенант, так вы тоже подозреваемый?
Джексон указал на свой глаз.
— Кажется, общее чувство таково, что я не слишком любил Уорра.
— О боже! — только и смогла сказать она. — Когда мой брат это услышит… ой, лейтенант, вы краснеете!
— Мисс ОʼБрин, — резко проговорил Финч. — Пожалуйста, вернитесь к делу и пощадите нашего юного друга. Я знаю, он лишь по случайности замешан в это дело, но официально…. Итак, что касается остальных…
— Ну, с ними всё уже не так лично. Просто Уорр высмеивал их и всё, за что они ратуют. Само собой, они его не любили. Полагаю, лейтенант Джексон рассказал вам о шуме-гаме сегодня вечером?
— Да.
— Тогда сами видите, откуда ноги растут.
— Конечно. Но, — задумчиво добавил Финч, — я не могу себе представить, чтобы кто-то застрелил человека только из-за небольшой насмешки. В тот момент, возможно, и да; но через несколько часов, хладнокровно — банановое масло какое-то! Не было ли в отношениях Уорра с этими людьми чего-то более личного?
— Он что-то намекнул мистеру Ридгли насчёт его сестры. В смысле, сестры Ридгли. Та умерла где-то месяц назад, и Ридгли в трауре по ней. Кажется, его это глубоко задело.
— Это, признаю, уже чуть более личное. Что-нибудь насчёт экономки?
— Только то, что Уорр, видимо, атаковал даже её. Каждый раз, когда он оставался наедине с женщиной, любой женщиной, можно было подумать, что он вернулся с необитаемого острова. Наверное, ей это не очень понравилось — как тому китайцу.
Джексон засмеялся, но Финч выглядел обиженным.
— Вы знаете ту историю, мисс ОʼБрин? Никогда не перестану удивляться познаниям нынешних девушек. Я только вчера вечером обнаружил, что моя дочь подразумевает под своей коллекцией лимериков. В моё время лимерики значили Эдварда Лира[50] и «старика с сединой в бороде».
— Да, точно, — радостно согласилась Морин, — «восклицавшего весь день: «Быть беде! Две вороны и чиж, и…» Никак не могу запомнить эту среднюю часть. Всегда что-то упускаю.
— Это неудивительно, — внезапно в голосе Финча не осталось никакого дружелюбия. — Возможно, поэтому вы и упускаете упомянуть в вашем рассказе Дрю Фернесса.
Морин поражённо рухнула на стул.
— Но, лейтенант! — выдохнула она. — Я думала, вы такой милый, а вы просто подталкиваете меня вперёд. Никогда больше не доверюсь полицейскому.
— А почему вы должны доверять мне больше, чем я должен доверять свидетелю? Теперь расскажите о Фернессе и Уорре.
— Рассказывать уже особо нечего. Только что мистер Фернесс пришёл на студию поговорить с Ф. Х. об увольнении Уорра, а Уорр был пьян, ужасен и ударил его. Затем он нанял Вернона Крюза, чтобы тот сыграл с ним глупейшую шутку. А сегодня, когда Уорр разошёлся, Дрю пытался остановить его, вот так лейтенант и получил синяк.
Финч в отчаянии тряс головой.
— Не могли бы вы вернуться назад? Кто с кем сыграл глупую шутку?
— Это было в столовой. Я повела мистера Фернесса туда выпить, чтобы он отошёл, но он не пьёт, так что выпила я, а он взял чай со льдом. За соседним столиком сидел ваш брат, лейтенант, вместе с Ритой Ла Марр. Глядя на него, вы бы никогда не подумали, но Дрю Фернесс без ума от нашей Риты. Он украдкой поглядывал на неё, надеясь, что я не замечаю. Затем у столика Джексона и Ла Марр остановился толстяк с большой чёрной бородой, а затем направился к ним. Он сказал, что он доктор Фридрих Вроннагель из Йенского университета и что он большой поклонник работы мистера Фернесса по проблеме Айрленда, что бы это ни было. О, он со всех сторон обмазывал Дрю, и видели бы вы, как тот светился. Наконец он сказал, что и мисс Ла Марр тоже большая почитательница Фернесса. Для меня это было уже слишком, но Дрю и это заглотил. Так что герр доктор извлёк большую красную розу и сказал, что это мисс Ла Марр послала её в дар. Он взял розу и — пфшш! — прямо из её середины полился поток вонючей субстанции — должно быть, сероводорода — прямо на лучший синий костюм мистера Фернесса. Вроннагель тут же испарился, но я поняла, кто он такой. Это был Вернон Крюз.
— И кто этот Крюз?
— Забавно, но никто вне производства не знает о Крюзе ничего. Он немного актёр, иногда очень хороший, но в основном главный шутник всей колонии. Ужасный мастер грима и может изображать всевозможные акценты и голоса. Помню, однажды мы наняли человека, который утверждал, что он британский майор в качестве технического консультанта на картину по рассказам о Малвени.[51] Кто-то — думаю, лейтенант, это был ваш брат — решил, что тот мошенник, и нанял Крюза стать махараджей. Тот пришёл на площадку и начал излагать майору смешную тарабарщину, пока майор не сломался и не сознался, что он не знает ни слова на хинди, был в Индии одну неделю по ходу кругосветного круиза и никогда не носил британскую форму, кроме как в массовке. Забавно то, что и сам Крюз хинди не знает, но звучало это так убедительно, что сработало.
— Хороший парень, — сухо проронил Финч.
— О, Вернон Крюз может делать что угодно и быть кем угодно. Вы просто не сможете его узнать. Одних и тех же людей он терзал по два-три раза. На самом деле… — она вдруг остановилась.
— Да, мисс ОʼБрин?
— Забавная мысль. Не знаю. Расскажу позже, когда будет уместно. Но, думаю, насчёт Дрю Фернесса это всё. Я действительно не пыталась ничего скрывать; просто это не казалось таким уж важным.
— Надеюсь, что этак и есть. Теперь, если вы расскажете нам, что произошло сегодня…
Морин взяла новую сигарету и задумалась.
— Кажется, это было так ужасно давно. Я приехала сюда около трёх. Всё было в ужасном беспорядке, поскольку миссис Хадсон ещё не пришла. Я какое-то время была в бешенстве — но это к вам отношения не имеет. Вы хотите знать всё об Уорре. Итак… Их было пять — можно назвать это проявлениями Уорра. И ещё столько всего происходило. Я даже не могу сказать, в каком порядке всё это возникло. Звонил сам Уорр — на тот звонок ответил Дрю Фернесс.
— Фернесс так рано уже был здесь?
— Да, чёрт бы его подрал. Просто временная путаница.
— Что Уорр хотел сказать?
— Дрю мне почти ничего не рассказал. Думаю, это было довольно мерзко, в обычном стиле Уорра; но суть состояла в том, что он придёт на приём, хоть его и не приглашали. Думаю, он был уже пьян.
— Вы или Фернесс говорили об этом остальным?
— Я сказала Ф. Х. Полагаю, он или Фернесс могли рассказать остальным.
— Я слышал, — вставил Джексон, — как доктор Боттомли упоминал об этом ещё кому-то из них — возможно, Ридгли.
— Тогда любой из вас мог ожидать Уорра здесь сегодня вечером?
— Если вы ставите вопрос так — то да, наверное.
— И каковы были остальные «проявления»?
— Был ещё один телефонный звонок — смешной иностранный голос, который хотел поговорить с мистером Уорром. Сообщения он не оставил — просто передать тому, что это насчёт мисс Эми Грант.
— Эми Грант?