— Я знаю, — прервал Ридгли, — что вы предполагаете. Что убийца тщательно подбросил улики из Холмса, чтобы вовлечь всех остальных, а улика, вовлекающая меня, не будучи частью холмсианской структуры, случайна и тем самым действительно показательна.
— Бегство к смерти, Ридгли, — проговорил доктор Боттомли. — Вы, кажется, полны решимости к худшему. К вам столь сладко взывает электрический стул — то есть здесь это газовая камера?
— Это старый ход, — устало произнёс Джексон, — так чернить обвинение против себя, чтобы следователь автоматически проигнорировал его. Проблема в том, что это не так уж часто работает. Но давайте ненадолго отбросим все эти улики.
— Мы не могли бы, — задумчиво спросила Морин, — отложить уже всё это до утра? Мы все просто умираем.
— Не могли бы, — твёрдо ответил Джексон. — Следующее, чего я хочу, это нечто приятное и солидное, а вовсе не учёное или дедуктивное. Мне нужно полное расписание этого вечера от каждого из вас.
Морин вздохнула.
— Миссис Хадсон, — взмолилась она, — можно нам ещё кофе?
Джексон, взяв карандаш и бумагу, расположился за столом, а остальные собрались вокруг него.
— Прежде всего, — проговорил он, — давайте разберёмся с топографией. Я не силён в архитектурной графике, но хочу сделать, насколько смогу, грубый набросок верхнего этажа. По всей его длине проходит коридор с тремя спальнями и ванной по каждой его стороне. Это спальни для каждого из вас и запасная, куда мы отнесли Уорра. У миссис Хадсон комната внизу. Верно? Далее, в конце коридора дверь, ведущая на веранду. Веранда тянется во всю ширину дома. Пальто поначалу оставляли в пустой спальне, но когда мы отнесли туда Уорра, их перетащили на веранду, и именно туда первым делом отправилась, поднявшись наверх, мисс ОʼБрин.
— Если быть точной, лейтенант, — вставила Морин, — туда я отправилась вторым делом.
Джексон начал было задавать вопрос, затем угадал ответ и смутился.
— С веранды, — продолжал он, — ведёт вниз лестница. Дверь внизу имеет пружинный замок. Думаю, это в значительной степени исключает из наших рассуждений постороннего. Хотя убийца и мог уйти с телом таким образом — собственно, он и должен был так уйти, поскольку мистер Вейнберг всё время стоял у телефона внизу парадной лестницы, — он не мог туда войти, если только не был жителем дома. Ключ от парадной двери открывает и ту дверь. Это всё резюме ваших показаний Финчу, и я повторяю просто для протокола, но хотел бы, чтобы вы поправили меня, если что-то не так.
— Хорошо, — проговорил доктор Боттомли. — Тогда неужели эта запертая дверь полностью исключает постороннего? Вы уверены, что она была заперта?
— Я проверила её в пять часов пополудни, — объяснила Морин. — Не хотела, чтобы кто-нибудь испортил вечеринку, пройдя там.
— И никто, — добавил лейтенант, — не признаётся, что входил или выходил через эту дверь. Она должна была быть запертой, если только её умышленно не открыли изнутри, что возвращает нас к обитателям дома. Итак, вот мой грубый набросок. Чтобы завершить его, не могли бы вы сказать мне, кто занимал какую комнату, помимо Уорра?
Они называли имена, и он записывал их карандашом. Когда он покончил с этим, вот какой набросок лежал перед ними:
Выполнив эту задачу, лейтенант Джексон взял ещё один лист бумаги и написал по краю его девять имён.
— Я записываю всех нас, — пояснил он, — в алфавитном порядке, без обид. Решающее время зафиксируем от 11 часов до 11:20. Доктор Боттомли сверил по часам время выстрела в 11:08, и это кажется убедительным. Примерно через десять минут Фернесс нашёл мисс ОʼБрин.
— А за эти десять минут, — протяжным голосом перебил Харрисон Ридгли, — тело исчезло? Вы адресуете это дело, лейтенант, не Дойлу времён Холмса, а последующему Дойлу психических исследований.
— Я хотел добавить, — сказал рассерженный лейтенант, — что тело вполне могли убрать после открытия Фернесса, пока все мы слушали мисс ОʼБрин. Один член группы тогда ещё отсутствовал.
Ридгли с улыбкой откинулся на спинку кресла.
— Даже при этом условии, — продолжал Джексон, — нам следует предполагать сообщника — кого-то в машине вне этого дома. Если бы тело сегодня ночью оставили где-нибудь рядом с этим домом, оно было бы найдено при обыске; кроме того, ни у кого не было времени отъехать на какое-то расстояние и вернуться. Но мы вернёмся к нашему расписанию: в течение этого двадцатиминутного периода я знаю про герра Федерхута, который в этой комнате вместе со мной расшифровывал пляшущих человечков, и мистера Вейнберга, чей разговор по телефону мы слышали. Признаю, мы не слишком прислушивались, но если бы этот шум прекратился на продолжительное время, мы бы это заметили. Переходим к остальным из вас в принятом порядке: доктор Боттомли?
— Как вам известно, я сидел у себя в комнате и читал «Журнал Американской медицинской ассоциации». Точнее, пытался читать его. Большую часть времени я курил свой калабас; те, кто знают меня, расскажут вас, что я курю трубку, только когда тревожусь.
— И почему вы тревожились?
— Почему? Потому, что абсурдная сцена, разыгранная ранее мистером Уорром, по-видимому, указывала: приятный отдых, на который надеялся я, может обернуться жутким беспорядком.
— Можете это подтвердить?
— Полагаю, вы считаете — и, впрочем, совершенно справедливо, — что свет, увиденный мисс ОʼБрин под моей дверью, ничего не подтверждает? Мрмфк. Я так и думал. Тогда других доказательств предложить не могу.
Джексон что-то начертил на листочке и продолжил:
— Мистер Эванс, похоже, вы следующий.
— Боюсь, лейтенант, моя история чуть менее убедительна, чем даже у доктора Боттомли. Я просто бродил — наверху, внизу и даже, — тут он отвесил миссис Хадсон вежливый поклон, — в комнату леди.
— Нельзя ли поконкретнее?
— Я беспокоился. Меня, как и доктора Боттомли, встревожили действия Уорра. Когда наша группа распалась, я не знал, что с собой делать, а в калабасе я искать утешения не могу. Я ненадолго заглянул в комнату доктора Боттомли…
— Почему вы не упомянули об этом? — рявкнул доктору Джексон.
— Почему? Потому что это было за несколько минут до того, как я услышал выстрел; я думал, это ненужно для вашего расписания.
— Продолжайте, Эванс.
— Затем я вновь спустился…
— По какой лестнице?
— Парадной, конечно.
— Вы видели его, мистер Вейнберг?
Продюсер всплыл из глубин меланхолической озабоченности.
— Мой мир рушится вокруг меня, и вы хотите, чтобы я увидел маленького человечка на лестнице? Ха!
— Но вы сказали Финчу, что уверены, что убийца не спускался по этой лестнице.
— Лейтенант Джексон! Человека, несущего труп Стивена Уорра, я бы заметил, даже если бы мой собственный брат умирал у меня на глазах. Но если такой маленький человечек просто спускается вниз… Что тут сказать?
— Вы уверены, — снова повернулся Джексон к Эвансу, — что это была не лестница с веранды?
— Совершенно уверен, — невозмутимо ответил Джонадаб Эванс.
— Хорошо. А затем?
— Пошёл на кухню попить воды. Там была миссис Хадсон, и мы немного поболтали. Она рассказала мне, что горничная её сестры поступает в Миссурийский университет, и мы немного поболтали о Колумбийском.
Джексон посмотрел на деловитую экономку и с удивлением заметил на её лице почти человеческую улыбку.
— Это так, миссис Хадсон?
— Да, лейтенант.
— В какое время это было?
— Не знаю. Не подумала бы, конечно, что об этом будут спрашивать. Но, думаю, около четверти двенадцатого. Да, должно быть так, потому что я помню, что, когда мистер Эванс ушёл, я посмотрела на часы и сказала сама себе: «Осталось ещё полчасика поработать, и до полуночи я уже не засну».
— И как долго он был с вами?
— Думаю, минут пять.
— Это значит, с 11:10 до 11:15 или с 11:15 до 11:20?
— В самом деле, не могу сказать. Ненавижу выглядеть столь неэффективной, но, бог мной, просто невозможно замечать всё это.
— Всё в порядке, миссис Хадсон. Я сам не заметил время выстрела. А потом, мистер Эванс?
— Я вышел из кухни и пошёл в переднюю часть дома. Мог простоять там несколько минут; наверняка не скажу. Затем я увидел, как в дом вошёл довольно взволнованный мистер Фернесс, и, заинтересовавшись, что происходит, я последовал за ним.
— Спасибо. С Федерхутом всё ясно, так что переходим к следующему имени в списке. Фернесс?
— Короткий и ничем не примечательный рассказ, — почти с сожалением промолвил Дрю Фернесс. — Я оставил вас, джентльмены, завёл машину, подъехал к дому, прождал, как показалось мне, очень долго и, наконец, пошёл в дом посмотреть, что случилось с мисс ОʼБрин. Остальное вы знаете.
— Просто для проверки — вы, пока ждали, не видели, чтобы кто-либо входил в дом?
— Нет. И могу сказать это уверенно — естественно, я смотрел на парадную дверь, дожидаясь мисс ОʼБрин.
— А через кухню никто не входил, миссис Хадсон?
— Никто.
— Вы всё это время были на кухне?
— Да.
Джексон ещё что-то пометил в своих записях.
— Ваша история, мисс ОʼБрин, нам уже хорошо известна. Остаётся только мистер Ридгли.
— Как обычно, — самодовольно заметил Ридгли.
— Мистер Ридгли, — продолжал Джексон, — вероятно, просто жаждет вновь показать мне, насколько он виновен, но не думаю, что нам нужно вдаваться во всё это снова. Он бродил по улицам, и никак это не проверишь. Вот так вот.
Он ещё что-то черкнул на бумаге и сложил листок.
— Можно ли увидеть ваши записи, лейтенант? — попросил Боттомли.
Джексон немного подумал.
— Оʼкей, — наконец, сказал он. — Вреда в этом не будет. Но не воспринимайте колонку «Очищен?» слишком серьёзно. Это лишь предварительный список.
Расписание переходило по всей жадно любопытствующей группе из рук в руки и, наконец, вернулось к Джексону. Он сложил его, убрал в карман и встал.
— Сержант, — проговорил он, — будет присматривать за вами всю ночь. Финч, полагаю, вернётся утром, я, возможно, тоже. Пока что доброй ночи вам всем. Пожелать и приятных снов мне не хватит духу.